Так было - Анастас Микоян

Сталин добился того, что вопросы внешней торговли даже в Госплане и Совнаркоме подробно не рассматривались. Розенгольц один ходил к Сталину с планами, главным образом с валютным планом и планом валютных накоплений. Сталин одобрял это, и Розенгольц строго руководствовался указаниями Сталина, входил в Госплан и Совнарком со своим планом. Все решалось в тайне от них. Сам Розенгольц очень был доволен такой обстановкой. Он работал неплохо как чиновник. Это его устраивало, устраивал такой способ решения вопросов, потому что никакой критики в отношении этих планов не имело места, ибо никто не присутствовал при их обсуждении. Не было и никаких жалоб. Сталин одобрял планы, составленные Розенгольцем самостоятельно.

Розенгольц ввел в наркомате порядок послушания и исполнения, вместо того чтобы пользоваться методом обсуждения вопроса на коллегии, с активом работников наркомата. Работники, которых я хорошо знал, проявляли недовольство, что совсем другой стиль работы стал, что нарком не слушает, не терпит возражений.

И вдруг в конце 1937 г. Розенгольц был арестован "как бывший троцкист и теперь имевший отношение к троцкистской деятельности". Он действительно когда-то голосовал за Троцкого, но был предан Сталину и никакого отношения к троцкистской группировке давно уже не имел. Я удивлялся только, что делал Сталин с людьми, которые честно работали для советской власти.

Как-то осенью, в 1938 г., часов в 9 вечера, когда я находился в Совнаркоме, позвонил Поскребышев и сказал, что Сталин с Молотовым находятся в ложе Большого театра и Сталин просит меня зайти туда. Шла опера "Иван Сусанин". Сталин очень любил эту оперу, и мы с ним раз восемь или девять были на ней. Сначала мне нравилось, а потом надоело.

Я никак не мог догадаться, по какой причине меня приглашают. Надо сказать, по сравнению с тем, что было раньше, в 1938 г. Сталин редко вызывал меня лично. Он чувствовал, что я тяжело переношу те репрессии, которые он применял в отношении руководящих кадров и вообще в стране. Возможно, поэтому он стал относиться ко мне несколько холоднее. К тому же в это время перестали устраивать регулярные заседания Политбюро, как это было раньше (каждый четверг с 12 до 5-6 часов дня). Вместо этого 2-3 раза в месяц устраивались совещания узкого состава Политбюро, как правило, без предварительной повестки. В этих заседаниях я участвовал.

В антракте Сталин мне говорит: "Ты знаешь, что после ареста Розенгольца исполнение обязанностей наркома было возложено на Судьина, который до этого занимал должность зампредседателя Госконтроля. Оказалось, что и он замешан во вредительстве. Тогда мы решили взять человека со стороны и сделали и.о. наркома Чвялева, который до этого работал директором Института внешней торговли в Ленинграде. И очень удивлены - Чвялев, которого мы взяли, казалось, умный, честный человек, молодой, - он также участвует во вредительской антисоветской группировке". (Я не понимал, почему он меня об этом информирует.) Сталин продолжал: "Чвялева нельзя терпеть во главе наркомата. Меркалов - его заместитель - тоже подозрительный человек. Возможно, он также с ними вместе. Ты не мог бы взять на себя исполнение обязанностей наркома внешней торговли с исполнением обязанностей зам. Председателя Совнаркома? Резервы исчерпаны у нас, а ты и дело, и людей знаешь, и дело поправишь быстро".

Я сказал, что у меня очень много обязанностей получается и все их надо исполнять. Поэтому мне очень трудно давать согласие, хотя я и не возражаю, если ЦК считает это необходимым. Он сказал: "Надо. Ты справишься. Ты не обязан в мелочи вникать. Подберешь людей, ими будешь руководить, и дело пойдет. Только строго прими дела от Чвялева, используй приемку дела для необходимой проверки состояния дел в наркомате, все недостатки выяви и какие люди вредят, чтобы от них избавиться. А потом, после сдачи дел, мы арестуем Чвялева, а через некоторое время, возможно, и Меркалова."

Подумав, я сказал, что, если ЦК считает необходимым, я не возражаю, но прошу две вещи: освободить меня от руководства наркоматами пищевой и легкой промышленности, внутренней торговли и заготовок, чтобы я мог целиком сосредоточиться на работе Наркомата внешней торговли, потому что дела там действительно развалены; вторая просьба - прекратить аресты работников Внешторга. Я знаю со слов работников наркомата, что там арестовано много не только руководителей, но и средних работников. Многими овладел страх. Люди боятся проявить инициативу, активность, чтобы это не сочли за вредительство. В наркомате господствует паника, перестраховка. В таких условиях мне трудно будет заставить людей работать активно, в интересах государства. "Вообще, добавил я, - нельзя арестовывать работников наркомата без согласования этого вопроса с наркомом".

Сталин сказал: "По первому вопросу нет надобности освобождать тебя от тех обязанностей, которые возложены на тебя как заместителя Председателя Совнаркома: настолько ты хорошо знаешь работу этих наркоматов, так много у тебя энергии, что вполне можешь совмещать и эту работу и работу во Внешторге. Так что эта твоя просьба не будет удовлетворена. (Я не стал возражать против этого, промолчал.) Что касается твоей второй просьбы, - продолжал Сталин, - то ты, пожалуй, прав. Чтобы создать хорошую атмосферу для твоей работы, дадим указание НКВД прекратить всякие аресты работников Внешторга. В отношении согласования вопроса ареста работников наркоматов с наркомами - подумаем".

Сталин не мог не понять, что вопрос этот был важен и в той обстановке совершенно необходим. С 1 декабря 1938 г. было установлено, что разрешение на арест работников союзных и республиканских наркоматов, а также приравненных к ним учреждений дается по согласованию с соответствующим наркомом или начальником учреждения.

Я прибыл в наркомат, образовал подкомиссии, стал выслушивать доклады о состоянии дел. Недостатков было много.

Состояние дел оказалось хуже, чем я мог предположить. В наркомате из 46 человек, которые начиная с 1930 г. в разное время были заместителями наркома или членами коллегии, не оказалось ни одного. Все были репрессированы: большинство на работе в самом наркомате, другие - после выдвижения на иную работу. Это были, как правило, крупные, хорошо подготовленные работники.

Особенно тяжелым положение в Наркомвнешторге стало, когда 14 июня 1937 г. с должности наркома был снят Розенгольц. Из заместителей наркома я застал одного Кушарова, да и тот пришел в наркомат лишь за три месяца до моего назначения.

Из 21 объединения в десяти не было председателей, во многих управлениях и отделах взамен снятых кадровых работников были назначены совсем неопытные работники. В 15 странах из 25, с которыми были торговые связи, должности торгпредов были вакантны из-за того, что кадровые работники были сняты. Не было торгпредов в Бельгии, Греции, Дании, Италии, Иране, Китае, Литве, Монголии, Туве, Турции, Финляндии, Франции, Чехословакии, Швеции, Японии.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});