Кризис личности - Уилл Мюррей

- Я сказал "дня"? Я оговорился, хотел сказать "недели".

Именно в этот миг в голове Тримэйна и должен был прозвучать сигнал тревоги. Но парень сокрушался так искренне~ Он выглядел именно так, как и должен выглядеть человек, потрясенный исчезновением жены.

Трой задумчиво протянул:

- Вы сказали "два дня".

- Я немного не в себе. Я имел в виду две недели.

- Как ее зовут?

- Эсмеральда.

Трой удивленно поднял глаза.

- Эсмеральда?

- По матери она тоже Эсмеральда. Эсмеральда Лолобриджида.

- Значит, вы~

- Римо Лолобриджида. - И тощий парень протянул удостоверение на имя частного детектива Римо Лолобриджиды.

- Вы сами пытались ее разыскать? Римо Лолобриджида горестно кивнул.

- Ну да. Всю прошлую неделю.

- Но вы только что сказали, что она пропала две недели назад!

- Меня неделю не было в городе~ Слушайте, это очень серьезно! Я должен ее найти.

- Ладно, направлю вас к оперативнику. - Трой вытянул свою бычью шею и позвал проходившего мимо человека в форме. - Эй, кто там сегодня дежурит?

- Бойл, - прозвучало в ответ. - Но сейчас он на обеде.

- Черт побери! Ладно, я займусь сам. Сообщите-ка мне ее данные, дружище.

- Я бы дал ей лет двадцать восемь.

- Как?

- Мне кажется, она обманула меня перед свадьбой насчет своего возраста. Ну знаете, как это бывает с женщинами.

- Верно.

- Карие глаза, длинные каштановые волосы, стройная.

- Есть какая-нибудь фотография?

- Нет. Она стеснялась фотографироваться.

"Ничего себе!" - подумал Трой, но промолчал.

- Как же мы найдем вашу жену без фото, приятель?

- А здесь нет полицейского художника? Я достаточно подробно опишу ее внешность.

Тримэйн немного поразмышлял и согласился.

- Что ж, попробуем. - Он поднял трубку. - Де Вито, к тебе сейчас придет парень, у которого пропала жена. Ну да. Нет, фотографии нет. Вернее, вообще нет фотографии. Возьмешься? Ну конечно. - Тримэйн указал на дверь. Вон та дверь. Де Вито вам поможет Удачи, дружище.

- Спасибо, - кивнул, удаляясь, тощий парень.

И только тут Трой Тримэйн сообразил, что на улице, пожалуй, чересчур холодно, чтобы разгуливать в одной майке. Но было уже поздно.

Полицейский художник Тони Де Вито тоже не обратил внимания на не по сезону легкую одежду тощего парня.

- Сначала посмотрите на возможные очертания головы, - бросил он, пригласив посетителя в кабинет. - Чтобы нам было с чего начать.

Тощий парень пролистал книгу и выбрал красивый овал. Тони перерисовал овал в свой блокнот.

- Теперь глаза, - кивнул он. - Какие глаза были - я имею в виду есть у вашей жены?

- Красивые.

Тони поморщился.

- Нельзя ли чуточку определеннее?

- Печальные.

- Печальные, но красивые. Ладно, - сказал Тони. И почему люди думают, что можно нарисовать красивые глаза? - Они узкие, круглые или квадратные?

- Круглые.

Тони нарисовал круглые глаза.

- Брови?

- Густые. Не выщипанные. Впрочем, не слишком густые.

Тони нарисовал брови, как у Брук Шилдс, посчитав, что лишние волосы потом можно будет убрать.

- Теперь нос. Вздернутый? С горбинкой? Или острый?

- Нет. Больше похож на нос Энни Арчер.

Тони закрыл глаза. У Энни Арчер красивое лицо и запоминающаяся форма носа. Пришлось нарисовать нос по памяти.

- А рот можете описать?

- Не слишком полный, не слишком широкий.

- Хорошо. Что еще?

- Красивый. Добрый. В нем есть что-то материнское.

- Я могу изобразить доброту, но никак не красоту, - возразил Тони. Подумайте еще.

Они минуты полторы спорили насчет формы губ и в конце концов сошлись на том, что рот, должно быть, смахивает на рот Сьюзен Луччи.

Тони начал водить карандашом по бумаге и вдруг осознал, что совершенно не может припомнить, как выглядит рот у Сьюзен Луччи. Ноги - помнит. Глаза - тоже. А вот рот - проблематично.

- А может, рот еще какой-нибудь актрисы похож на рот вашей жены? спросил Тони.

- У Минни Маус.

- Ну, ее-то нарисовать - раз плюнуть.

Для первого раза получилось на удивление хорошо. Красивое лицо, хотя глаза смотрели чересчур печально.

- Остались только волосы, - подбодрил Де Вито.

- Длинные, со лба зачесаны назад.

- Сейчас.

Закончив портрет, Тони повертел его в руках и спросил:

- Похоже?

Парень нахмурился.

- Нет, совсем не то. Рот слишком тонкий, нос слишком острый, а глаза вообще не ее.

- А как все остальное? - сухо поинтересовался художник.

- Волосы похожи, - кивнул Римо Лолобриджида.

"Прекрасно, - подумал Тони. - Такая прическа была в моде лет двадцать - тридцать назад, но тем не менее я попал в точку".

- Ладно, - буркнул он, - давайте проработаем элементы. - И он начал стирать нарисованное. - А если глаза будут вот такими?

- Такое впечатление, будто она злится.

- Ну и ладно, пусть будет злюкой. Она когда-нибудь выглядела так, когда сердилась?

- Ни разу не видел ее злой.

- Давно женаты?

- Нет.

- Ладно, а вот так?

- Так вроде похоже.

- Теперь давайте удлиним нос.

Прошло еще минут двадцать, прежде чем расстроенный муж выпалил:

- Она! Вылитая она!

- Точно? Ну что ж, тогда развесим везде плакаты. Мы свое дело знаем.

Обеспокоенный муж взял у художника лист бумаги и невероятно долго смотрел на портрет. Причем смотрел так, будто не видел эту женщину уже очень, очень давно.

- Вылитая она, - задумчиво повторил Римо.

- Что ж, значит, разошлем.

Тони уже хотел было встать, но посетитель, не отрывая глаз от бумаги, рассеянно протянул руку к правому колену художника. Де Вито почувствовал себя так, словно его стиснули тисками и вновь усадили на твердый деревянный стул.

- Эй!

Парень вдруг железной рукой схватил его за горло. Не отрывая глаз от рисунка, проситель встал.

В глазах художника все потемнело, а когда он пришел в себя, то обнаружил, что сидит на своем стуле, а дежурный сержант плещет водой ему в лицо.

- Что случилось?

- И ты еще спрашиваешь? - взорвался сержант Тримэйн. - Это ты должен мне сказать, что произошло!

- Я сделал рисунок для этого парня, Лолобриджиды, а он вдруг начал чудить. - Пострадавший огляделся по сторонам. - А где он?

- Он? Он отсюда не выходил!

И тут оба обратили внимание на открытое окно. Холодный ветер, казалось, вот-вот разметает бумаги по столу Тони.

- Очень странный тип! И зачем ему это - сначала заставлять нас рисовать его пропавшую жену, а потом убегать с рисунком? - недоумевал Де Вито.

- Да псих он! - рявкнул Тримэйн. - Я сразу понял, что он чокнутый, стоило ему здесь появиться.

- Мне он показался совершенно нормальным.

Тримэйн захлопнул окно.

- На улице наверняка градусов сорок,* а он разгуливает в какой-то дурацкой майке. Говорю же - чокнутый. Я их за три мили чую.

- Почему же ты меня не предупредил?

Трой Тримэйн пожал плечами.

- Ну, он имел право обратиться, а я могу и ошибаться в людях. Но только не в случае с психами.

- Что будем делать?

- Что до меня, то я ровным счетом ничего не буду делать. А ты давай рисуй. Надо повесить портрет этого долбанутого на стенке в дежурке, чтобы ребята знали.

* По Фаренгейту; по Цельсию - около пяти градусов тепла.

Глава 8

Доктор Элдас Герлинг нервничал. Очень нервничал. Как заведующий психиатрическим отделением Фолкрофтской лечебницы он был хорошим специалистом по неврозам, психозам и всем остальным формам душевного расстройства, известным современному человечеству.

И тем не менее Герлинг не понимал, что происходит.

Все дело было в барабанном бое. Его слышали и раньше. Но, к несчастью, все, кто слышал эти звуки, считались пациентами психиатрического отделения. Правда, первым из числа здоровых о барабанном бое сообщил один из санитаров.

Доктор Герлинг посчитал это заявление чистейшим примером звуковых галлюцинаций. Однако персонал больницы стал прислушиваться, и вскоре уже многие подтверждали слова санитара. Конечно, нет ничего странного в том, что кто-то слышит звуки барабана. Обыкновенная игра воображения и ничего больше.

Но тут доктор Герлинг услышал ЭТО сам. Отчетливый барабанный бой, ровный и размеренный. И как ни странно, знакомый. Герлинг устремился к тому месту, откуда исходил звук, но источник барабанного боя все удалялся и удалялся. Каждый раз он, казалось, находился за ближайшим углом.

Наконец доктор Герлинг сделал последний поворот и решил, что наконец загнал надоедливый гул в угол - в кладовую, откуда не было другого выхода.

Доктор открыл дверь, и звук резко оборвался. И все же в помещении кладовой не нашлось ничего, что могло бы вызывать подобное явление. Совсем ничего похожего.

Тем не менее, доктор Герлинг счел необходимым осведомить доктора Смита, что позднее и сделал.

Во время обхода, доктор Герлинг беспрестанно думал о том, получил ли доктор Смит это сообщение. Он думал и о том, дойдут ли теперь до доктора Смита хоть какие-то сообщения вообще, учитывая то достойное сожаления состояние, в котором он находился. Тогда, взглянув на своего шефа, доктор Герлинг весь покрылся бледностью. Смит был, видимо, полностью парализован. Он лежал совершенно неподвижно, с широко открытыми глазами, каждый мускул напряжен так, будто вот-вот разорвет оболочку бесполезного тела.