Тессеракт - Алекс Гарленд

— Ступай вперед, — шепнул отец и толкнул сильнее.

— Но зачем?

— Ступай вперед!

Жожо продолжал сопротивляться. Они уже несколько часов простояли среди деревьев, придя задолго до плакальщиков. И все это время никто не сказал ни единого слова громче, чем шепотом, и не сделал ни единого движения резче, чем требовалось, чтобы отогнать муху. Так зачем же было выходить на яркий свет из этого укрытия?

— Зачем? — повторил Жожо, обернувшись к матери в поисках поддержки. Но не тут-то было! Мать оказалась заодно с отцом.

— Ну иди, Жожо!

— Меня увидят!

— Вот именно, — сказал отец.

— Жожо, делай, что тебе говорят!

— Меня увидят!

— Да. Мы хотим, чтобы тебя увидел дон Пепе!

— Дон Пепе? — Жожо в страхе посмотрел на склеп. Гроб с телом дона Пепе в последний раз сверкнул на солнце, прежде чем исчезнуть за дверью склепа. — Но он же умер!

— Умер? — недоверчиво произнес отец Жожо и толкнул его в последний раз. Толчок был настолько сильным, что Жожо не удержался и шагнул вперед, выйдя из спасительных зарослей бамбука.

Он был виден как на ладони и остро почувствовал собственное одиночество. Над ним расстилалось широкое безоблачное небо. Сухая трава хрустела под босыми ногами, а солнце жгло шею.

Родители Жожо оказались правы. Когда двери склепа начали закрываться, а плакальщики расступились, голова дона Пепе наклонилась в его сторону. Он составлял одно целое со своей асьендой, и его было видно с любого расстояния. Его всегда можно было узнать по гордой осанке и широкому шагу, а теперь — по длинным черным волосам. И хотя Жожо не мог видеть глаз дона Пепе, ему было достаточно и этого легкого движения головы. Он знал, что метис смотрит прямо на него.

Через несколько мгновений из тени вышли и все остальные, но они упустили свой шанс. Жожо был первым. Один только он был замечен, и его запомнили.

5

Волосы, сначала черные, потом седые, опять черные и снова седые. Толстяк, его руки, а потом и жизнь, отнятые владельцем плантации Кастилья с бровями белыми, как морские чайки. Руки отрубил молодой человек с красным туманом в голове. Пандинг, неподвижно стоявший на пороге своего дома, настолько немощный, что не в состоянии даже сам себя обслужить, сошел в могилу, когда Жожо было лет пять-шесть.

Доны Пепе были всегда, а вот метис появился лишь однажды. Последний из донов Пепе, возможно, никогда не видел свою мать. Он так и не женился, потому что чувствовал, что этого делать нельзя. Может быть, он рассуждал так: старинная кровь не выдержит еще одного разведения. Его отчаянная попытка вернуться на землю предков была предпринята тогда, когда он был уже слишком стар и время ушло.

«Здесь, — проронил бы он с заднего сиденья „мерседеса“, — одни только…»

Да, здесь одни только филиппинцы.

— У метиса не было сына.

Жожо повторил эти слова несколько раз. Единственный человек, который мог его услышать, был глух или мертв, но слова все равно стоили того, чтобы их произнести; Жожо почувствовал, как они вибрируют в гортани и слетают с языка.

— Он мертв…

Тем временем Терой снова перезарядил пистолеты. Он тоже что-то говорил. Возможно, проклятия и угрозы в адрес моряка, убившего его хозяина, и что он с ним сделает, если тот, к несчастью, вдруг окажется жив.

— Паре, — сказал Жожо, когда пистолет снова очутился у него в руке. — Мы должны оставить моряка в покое… Я думаю, мы могли бы… просто…

Терой выбил ногой изрешеченную пулями дверь номера мистера Шона.

— …уйти.

Жожо остался один в коридоре, глядя на дым и пыль, в которых растворился его напарник.

В свою очередь метис смотрел на Жожо, и его глаза вовсе не были такими безжизненными, как думали его шофер и телохранитель. Он не мог двигаться и почти не мог думать, но понимал, что с ним случилось за эти несколько минут. И хотя у него все плыло перед глазами, он еще мог видеть.

Он видел, что Жожо не решается последовать за Тереем.

Смутно сознавая, что означает эта нерешительность, метис почувствовал, как в нем поднимается ярость. Его возмущение стремилось вырваться наружу, но было не в силах прорваться сквозь кровь, которая пузырилась у него на губах, и поэтому так и осталось невысказанным.

Впрочем, может, и не так. Может, его могущество каким-то образом пережило своего хозяина, потому что через несколько секунд его шофер проскользнул в комнату англичанина.

6

Все здесь было буквально искрошено пулями, а англичанин скрылся: проломил стену и пробежал через второй ряд комнат, которые выходили в параллельный коридор. Стены были проломлены, образуя широкий проход с рваными краями. Странно, все это напомнило Жожо обглоданный хребет какого-то гигантского животного.

В дальнем конце этого прохода на мгновение мелькнул мистер Шон, а потом нырнул в первый коридор. Терой сразу же бросился вдогонку, и Жожо помчался за ним, отставая на шаг. В чем тут дело: в преданности воздуху, бурлящему вокруг склепа семьи дона Пепе, или другу-телохранителю — неизвестно, но иного пути не было.

Бегущий человек

Все пространство пустыря напротив гостиницы «Патай» было подсвечено языками пламени от горевшего мусора, и луна тускло светила сквозь дымку метана. У себя за спиной Шон слышал, как его преследователи стреляли, спотыкаясь о те же валуны, о которые он сам спотыкался пару минут назад. Он слышал также стоны умирающего в холле гостиницы «Патай». Шон застрелил бритоголового типа, не дожидаясь, пока тот преградит ему дорогу.

Мчась по пустырю, он без всякого плана сворачивал то вправо, то влево, в узкие проходы между трущобами и в боковые улочки. Шон знал, что это единственный путь к спасению. Алехандро-стрит, Шугат, Шакит, Сайанг — все это не годится. Слишком широкие и открытые. Другое дело — проходы, улочки и… крещение в сточной канаве, едва прикрытой деревянными щитами.

Быть не может, — подумал Шон, когда оступился и скатился в траншею глубиной в метр, заполненную жидкостью. Не может быть. Этого не должно было случиться. В такие моменты ноги должны нести тебя сами, а мысль о чесотке просто не может возникать. Адреналин должен был ему помочь.

Дно канавы оказалось скользким, как жирное стекло, и он снова упал, почувствовав его под ногами. На какую-то секунду он окунулся с головой, потом встал на колени, хватаясь руками и упираясь локтями в противоположные края.

— Вот мерзость! — пробормотал Шон, протирая залепленные дерьмом глаза.

Совсем рядом он заметил две фигуры — Джо и Терой. Значит, они петляли вместе с ним и в конце концов настигли его. Теперь ему конец.

Но прошло мгновение, а он все еще был жив. Значит, это не Джо с Тероем, потому что они бы его уже убили или, по крайней мере, ранили. Снова протерев глаза, он увидел, что фигуры слишком малы для взрослых мужчин. Это мальчишки, уличные мальчишки… Они смотрели на него удивленно и в то же время серьезно. Грохот досок вернул Шону способность действовать. На этот раз это были Джо с Тероем, причем совсем близко, в том же проходе.

Шон подтянулся и выбрался наружу.

Влево, вправо, влево и опять вправо, а он все еще не мог от них оторваться. Пару раз ему казалось, что он ушел, но не тут-то было. Он останавливался, чтобы перевести дух и попытаться сориентироваться, но тотчас же слышал шум погони. Шона тошнило от усталости, но он снова заставлял себя двигаться. Нет, не бежать, потому что у него уже не было на это сил даже ради спасения собственной жизни. Тело не слушалось его, он потерял всякую осторожность и мог только двигаться. Но, похоже, Джо и Терой тоже выбились из сил, потому что расстояние между ними не сокращалось.

Так продолжалось довольно долго. Наконец Шон выбрался из трущоб и очутился в другом районе, где жили люди среднего достатка. Улицы были чуть шире, и здесь уже стояли частные дома, а не жалкие лачуги. Попадалось меньше бараков из рифленого железа и больше зелени. Этот район, видимо, неплохо смотрелся под вечер, когда низкое оранжевое солнце освещало цветущие деревья, простиравшие ветви сквозь решетки оград.

Масса цветущих деревьев вокруг. И так много цветов, усыпавших деревья и асфальт, что все было напоено их ароматом.

2-1

Черный пес уже в пути

1

Из окна кухни все казалось разноцветным. Асфальт еще голубел, а трава зеленела, хотя солнце почти скрылось за горизонтом и небо отливало красным. В любом другом месте города красное небо стерло бы все цвета, как при фотовспышке, но только не здесь. Это был хороший квартал, застроенный частными домами, с широкими чистыми улицами, где все цвета, как ни странно, какое-то время сохранялись и после захода солнца.