Повести о дружбе и любви - Анатолий Алексин

Колька не обращал на него внимания. Он смотрел Оле вслед.

– А ты о деньжатах-то, между прочим, подумал? – не отставал Рудик.

– О каких деньжатах?

– Или ты, может быть, очень богатый? Пионер-миллионер?… Ха-ха-ха! Три раза в месяц письма посылать! Так Феликс вчера сказал? Это же целых пятнадцать копеек выходит. Полтора рубля, значит, в старом масштабе цен.

Чтобы сумма выглядела повнушительнее, Рудик всегда считал «в старом масштабе».

– По арифметике из двоек не вылезаешь, а тут словно счеты защелкал… – вяло ответил Колька. – Какое тебе дело?

– Ты дурачком-то не будь! А если полтора рубля на десять месяцев помножить, это же пятнадцать рублей выходит! В старом, конечно, масштабе. Феликс еще приказал фотографии города ей посылать. Слышал? Чтобы она, так сказать, была в курсе всех изменений… Что ж, ты из своего карманчика будешь выкладывать? Они дали заданьице – пусть и платят! Что он о ней так заботится?

По-прежнему уставившись на газон за деревянной изгородью, Колька угрюмо осведомился:

– Ты знаешь, как тебя называют?

Рудик навострил уши.

– Беретиком…

– Ну и что?

– Неточное прозвище.

– В каком смысле?

– Змееныш ты… вот!

Письма и телеграммы

Коля пишет Оле

Посылаю тебе первое письмо. В этом месяце останется написать еще два.

Коля

Оля пишет Коле

Здравствуй, Коля!

Прежде всего хочу напомнить, что меня зовут Олей, хотя из твоего письма этого узнать невозможно.

И что за письмо такое – полторы корявых строчки? Мне от тебя вообще никаких писем не нужно. Но если все-таки пишешь, то уж, как говорится, «будь добр»…

Оля

Коля пишет Оле

Оля!

Мне от тебя тоже никаких писем не нужно. Но все хотят, чтобы ты рассказала о своем заполярном городе. В книжках они, что ли, не могут прочитать? Да о нем, об этом городе, в любом учебнике географии написано!

Коля

Оля пишет Коле

Здравствуй, Коля!

Я бы тебе ничего рассказывать не стала (читай в учебнике географии!), но раз просят, я кое-что расскажу.

Знаешь, как называются эти места? Северными воротами! Только за обычными воротами бывает улица или переулок, а за этими – море. Здесь я увидела его первый раз…

Раньше я, когда думала о море, всегда представляла себе золотой пляж и отдыхающих. Но здесь никто не загорает и пляжа нет. Тут в море работают: ловят рыбу. Весь порт пропах ею.

Заводы я здесь увидела совсем не такие, как у нас. Наш алюминиевый – это корпуса, трубы. А рыбные заводы плавают и качаются на волнах. Там, прямо на палубах, рыбу разделывают и солят.

А сколько я видела в порту бочек, ты представить себе не можешь! Если бы все они сразу покатились, то грохот, наверно, был бы слышен у нас в городе. А там, где собрались все бочки вместе, воздух от них такой, как у нас в «Сосновом бору»: смола, свежее дерево.

Я все говорю: «У нас на стройке. У нас на алюминиевом… У нас в „Сосновом бору“». Никак не могу отвыкнуть. И скучаю я… Даже ты отсюда, издалека, выглядишь гораздо симпатичнее. Может быть, и обо мне вспоминают? Папа говорит, что пора уже привыкать к новому месту. Я понимаю, что пора, но ведь по заказу этого не сделаешь – не привыкнешь и не отвыкнешь…

Оля

Коля пишет Оле

Оля!

Все просят тебя не отвыкать… Это ребята просят. А я просто передаю.

Коля

Оля пишет Коле

Здравствуй, Коля!

Есть одно дело. Я хотела еще тогда, во дворе, рассказать о нем, но тебе было не до меня. Я видела… И Беретик не вовремя появился. Потом думала сразу же написать, в самом первом письме, но как-то не решилась, а сейчас вот пишу.

Дело важное, как говорит моя Белка, «невообразимо».

Готов ли ты проявить находчивость, смелость? Подумай, посоветуйся со своими птицами. Ты ведь, кажется, ни с кем больше не дружишь?

Послушай, что они там тебе напоют, и ответь мне.

Жду письма. Только не двух строчек, а именно – письма.

Оля

Коля пишет Оле

У старого дуба не говорили, сколько надо писать – две строчки или две страницы. Сказали: три письма в месяц, и все.

Сейчас, в начале учебного года, у меня много времени. Поэтому, если очень уж надо, пиши про свое «дело».

Коля

Оля пишет Коле

Коля!

Если тебе в начале учебного года нечем заняться, советую побольше гулять, дышать свежим воздухом. Можно еще поваляться на диване или сходить лишний раз в кино. А с моей просьбой «от нечего делать» не справишься. Поверь, Коленька: ничего не выйдет! Так что я ее отменяю.

Видел ли ты когда-нибудь людей, имена которых можно прочесть на географической карте? А я вчера видела такого человека. Я всегда думала, что «морские волки» – здоровяки, геркулесы. А этот сутулый старичок сказал мне: «Вот перед чем бури должны отступать!» И похлопал себя сперва по голове, а потом по левому карману. Рудик, конечно, сразу решил бы, что он имеет в виду деньги. А он имел в виду сердце, душу свою морскую. И смекалку!

Помнишь, учительница литературы советовала нам записывать в особую тетрадку слова с двойным значением – ну, например: «ключ от двери» и «горный ключ». Помнишь, тогда на уроке Рудик вскочил и выпалил: «С одной стороны – поэт Блок, а с другой – блок, на который веревку наматывают!» Все смеялись… А он просто хотел показать, что читает поэтов, которых мы еще не проходили.

Ты думаешь: к чему я пишу все это? А к тому, что слово «банка», представь себе, тоже имеет два смысла. Есть, оказывается, у него очень поэтичное значение: возвышение морского дна тоже называется «банкой». И возле такой «банки» всегда водится много рыбы. Отыскать ее – это счастье для моряков! Сутулый, морщинистый старичок, которого я вчера видела, отыскал. Тогда он еще не был старым…

Никто ему сперва не верил. И он все выходил и выходил в любую непогоду, пока не доказал, что рыбы там, возле новой «банки», видимо-невидимо.

«Банку» и назвали его именем. Справедливо! Скучаю я, Колька. По улицам нашим, по Белке, по Феликсу… И письмо тебе длинное пишу потому, что кажется, будто с ними сейчас разговариваю. Передай им это письмо.

Кстати, ты опять забыл, что у меня есть имя: Олей меня зовут.

Коля пишет Оле

Здравствуй, Оля!

Письмо твое передал. Все были рады.

Да, между прочим… Если это так важно, я могу выполнить твое «дело».

Коля

Оля пишет Коле

Я несколько раз перечитала, Коля, твое письмо. Благо это не заняло много времени: в нем ровно три строчки. Но наконец-то ты написал слово «Здравствуй». Спасибо тебе за это.

А о моем «деле» забудь. Ты пишешь: «Если это так важно…» Да, важно, но не делай мне одолжений. Подумаю, выберу кого-нибудь понадежней и напишу ему письмо. Время не ждет!

Оля

Телеграмма

Никому не пиши. Все выполню.

Коля

Оля пишет Коле

Добрый день, Коля!

У нашего старого дуба, когда, помнишь, так жарко горел костер, никто не поручал нам посылать друг другу телеграммы. Так что ты, можно сказать, даже перестарался.

Но телеграмма твоя пришла вовремя – в тот самый день, когда я уже собиралась поручить свое важное дело кому-нибудь другому. Сидела на уроке и шептала себе под нос имена наших ребят…

И почти все мне кажутся отсюда, издалека, очень хорошими, благородными, а плохое куда-то улетучивается из памяти, будто его и не было.

Даже ты, Колька, представляешься мне отсюда просто ангелом. Особенно по сравнению с Вовкой Артамоновым, с которым я сижу за партой. Он раньше один восседал. Меня рядом с ним, на свободное место, и посадили. Он на первом же уроке записку начертал: «Откажись лучше со мной сидеть. Впереди тоже свободное место есть. Давай-ка туда уматывай!»

Я могла бы пересесть, но из принципа осталась. Теперь он на каждом уроке пишет: «Давай, давай отсюда!» Многие его боятся. «Не связывайся!» – говорят. А я с ним и не связываюсь, это он сам… «Я, – говорит, – с первого класса всегда один за партой сижу. У меня парта люкс! Ее так все называют. Так что мотай отсюда!»

Подумай, Колька: почему он должен один сидеть, если все сидят по двое? Это же несправедливо. Пусть хоть мину под меня подкладывает – не уступлю!

Я только что из школы пришла, а там с Артамоновым поссорилась и никак успокоиться не могу. Некоторые перед ним заискивают. Отцы у них рыбаки, капитаны… И сами с рождения у моря живут. Смешно: Артамонова испугались!

Но я не об этом хотела тебе писать. Я должна была рассказать о своем важном деле. И очень срочно, потому что мама, которая пока еще находится там, у нас, или, вернее, у вас (никак не могу привыкнуть!), через десять дней уедет. И тогда будет поздно…

В следующем письме объясню. А сейчас очень устала. До свидания!

Оля

Оля пишет Коле

Здравствуй, Коля!

Сейчас тебе подробно все растолкую.

Мама моя задержалась потому, что еще не довела у себя в больнице до полного выздоровления, до выписки то есть, пятерых своих давних больных… Вскоре они выписываются – и тогда мама приедет сюда.