Хозяин тумана - Томас Барнс

Книгочей остался, по сути, без обеих рук. Таррейтал заметил, в каком безнадежном положении оказался любимчик аббата, и, сам того не замечая, снова невольно усмехнулся.

Он видел, что Фарсманс мечтал выручить любимого ученика, но никак не мог пробиться в ту сторону, изо всех сил отбиваясь от подступающих врагов. В другом случае и сам Таррейтал приложил бы все силы, чтобы как-то помочь друзьям, поддержать внутренним импульсом, но в это мгновение он, наоборот, желал, чтобы на пути священника оказалось как можно больше противников.

«Что же, Книгочей получил то, что заслужил… Не нужно было изображать из себя героя, вождя народа… — хладнокровно подумал молодой принц. — Сидел бы в своей библиотеке, прятался за полками… может быть, и выжил бы…»

Тонкие, изящные руки, привыкшие бережно открывать старинные переплеты толстых томов, были безнадежно изуродованы. Острые крысиные клыки перекусили левое запястье Книгочея; лишенный возможности сопротивляться, он был обречен.

Дубинка черномордого лемута снова взмыла вверх. Он расцепил челюсти, отпрянул на шаг для размаха и на этот раз не промахнулся. Основательная шишка, венчающая увесистую палицу и усеянная острыми обломками речных камней, со всего размаха опустилась на голову юноши.

Высокий, благородный лоб, на котором краской был начертан священный символ Креста, с глухим треском раскололся пополам, как скорлупа ореха. Молодой принц, в первый момент невольно содрогнувшийся от ужаса, увидел, как лемут еще раз ударил по темени осевшего на пол Дино. Потом дубинка взлетела ввысь и врезалась еще раз, и еще, и еще…

Палица поднималась вверх, с чавкающим звуком опускаясь снова и снова. Мутант без устали долбил своим орудием по человеческой голове, пока череп бедного Книгочея, еще недавно вмещавший в себя столько мудрых знаний и древних светлых истин, не превратился в бесформенную лепешку, в какое-то вязкое, аморфное темно-красное месиво.

В памяти Таррейтала внезапно всплыли слова аббата, которые тот повторял не один раз:

«В голове Книгочея содержится вся наука, вся культура, доставшаяся нам по наследству от цивилизации древних времен…»

Теперь молодой принц сражался и постоянно видел странно деформированное тщедушное туловище своего старого соперника, валявшееся невдалеке на полу. Мертвый Книгочей лежал неподвижно, а вместо головы темнела одна сплошная рана, из которой упругими потоками вытекало то, что еще недавно Фарсманс с таким восхищением называл «наукой и культурой»…

* * *

Лемут, только что расправившийся с бедным Дино, на мгновение остановился, не в силах отказать себе в небольшом удовольствии. Мутант замер, любовно посмотрел на свою запачканную кровью дубинку и внезапно начал жадно облизывать ее.

Таррейтала чуть не стошнило от омерзения, когда он увидел, как человек-крыса вычищает палицу своим длинным, узким серо-голубым языком. Из утробы монстра вырывалось нетерпеливое урчание. Он жадно причмокивал, слизывая с дубинки подтеки густой дымящейся крови и обсасывая брызги мозгов Книгочея, плотно облепивших узловатую шишку.

Скоро вся его морда была уже покрыта красными, бордовыми пятнами. Капли свернувшейся крови облепили даже длинные антенны прямых жестких усов.

— Тварь, создание вечной Тьмы… Будь ты проклят во веки веков! — раздался громкий голос Фарсманса.

Священник задрожал от негодования, увидев, как безжалостно захватчик расправился с одним из его любимых учеников.

— Ползи ко мне, порождение Нечистого! Ползи ко мне на брюхе, и я очищу мой мир от этой скверны!

Аббат разметал крыс, преграждавших ему путь и, наконец, пробился к месту гибели Книгочея.

Мутанта, видимо, смутила белоснежная седина, пробивавшаяся в черных волосах священника. Черномордый, после легкой расправы над Дино, так утвердился в своих силах, что снова победно заверещал и уверенно взмахнул своей окровавленной дубинкой. Но ему удалось только один раз ударить священника, угодив в его крепкое плечо, обтянутое плотной кожей боевой туники.

Отшатнувшись от этого первого удара, Фарсманс выстоял.

— Ах ты, тварь! Не дыши на меня своим нечистым дыханием! — громогласно вскричал он. — Сдохни, гнусь!

Было заметно, что патер напряг волю и словно накинул на темное сознание человека-крысы плотную телепатическую сеть. Лемут, еще несколько мгновений назад заряжавший всех членов своей стаи невероятной энергией злобы, внезапно как-то обмяк и даже расслабился. Он никак не ожидал такой невероятной концентрированной ментальной атаки.

Но черномордому трудно было предположить, что и не только сознание, но и руки седовласого священника также налиты молодой силой. Фарсманс не стал медлить, а вдруг как-то ловко обхватил мускулистую, покрытую шерстью лапу, резко повернул ее, крутанул с оглушительным хрустом запястье, и смертоносная дубинка с глухим стуком вывалилась на пол.

Взревев от боли, мутант попытался высвободить кулак, зажатый тисками пальцев аббата, но ничего ему не удавалось сделать. Подчиняя своей воле и не выпуская сознания твари, Фарсманс завладел и второй щетинистой лапой, а потом, двигаясь спиной вперед, с силой потянул лемута за собой. Черномордый от неожиданности подался вперед, послушно передвигая лапами.

Аббат, пятясь и набирая скорость, внезапно отскочил в сторону и резко развернул противника, заставив его немного пригнуться. Это мгновение стало роковым для черномордого вожака. Яйцевидная голова, измазанная кровью Книгочея, так врезалась с размаха в шероховатый угол, что покрытый серой шерстью череп раскололся надвое, словно кокосовый орех.

Возмездие настигло убийцу очень скоро.

Слуга Нечистого мгновенно ослаб и повалился на пол, содрогаясь в предсмертных судорогах. Таррейтал даже сквозь суматоху схватки увидел, что на грязной каменной стене, в том месте, куда угодил крысиный покатый лоб, медленно расплывалось густыми подтеками темное кровавое пятно.

Принц видел все это со стороны, отражая нападки мелкой надоедливой твари с тонким облезлым хвостом. Все, что произошло с черномордым, заняло всего несколько секунд. Хотя юноше показалось, что все длилось очень, очень долго.

Старинный нож с выгравированной надписью «Полковник Боуи» не подводил, клинок принца то и дело взмывал вверх и вниз. Острейшее лезвие было уже забрызгано кровью, оно кололо и рубило, но Таррейтала почему-то постоянно преследовало видение: священник, громогласно произнося молитвы во имя Отца, Сына и Святого Духа, увлекает вонючую тварь за собой, разворачивает черномордого мутанта и так сильно бьет его головой в стену, словно лоб лемута был тем самым тараном, которым люди-крысы недавно разрушили ворота Небоскреба.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});