Крушение последнего похода Антанты - Николай Кузьмин

Таким образом, белогвардейская шайка Врангеля вела дело к тому, чтобы превратить Россию в колонию.

Большевистская партия разъясняла трудящимся Советской республики: «Врангель, как Колчак и Деникин, — наемник французских и английских капиталистов. От них он получает деньги, военное снаряжение (армия, пушки, снаряды), обмундирование и помощь специалистами. За это он обязался уплатить Франции все царские долги, переслать за границу русский хлеб, нефть, уголь, керосин, все то сырье, без которого европейские капиталисты не могут поддерживать свою промышленность. При помощи Врангеля буржуазные правительства Западной Европы думают свергнуть Советскую власть и воссоздать в России выгодный для них старый порядок».58

Вместе с Врангелем Антанта пыталась поднять на борьбу против Советской власти донское и кубанское казачество. Верховный комиссар Англии в Константинополе адмирал де Робек выезжал в Сочи для переговоров с контрреволюционным кубанским «правительством». В это же время английский генерал Хольман обратился к донскому казачеству с призывом включиться в антисоветский поход.

Попытка привлечь казачество на сторону Врангеля закончилась полным провалом. Трудящиеся Дона и Кубани, на собственном опыте испытавшие, что такое белогвардейский режим, решительно встали на сторону Советской власти.

При содействии Антанты Врангель установил в Крыму диктатуру помещиков и капиталистов, разогнал все организации трудящихся. Тюрьмы в Крыму были переполнены «неблагонадежными».

Во главе «правительственного» кабинета Врангеля, сформированного 9 апреля 1920 г., был поставлен ярый контрреволюционер и монархист А. Кривошеин, в прошлом один из сподвижников Столыпина. Ведомство земледелия было поручено бывшему тайному советнику сенатору Г. Глинке. Министром иностранных дел врангелевского «правительства» стал П. Струве. Кадет В. Налбандов возглавил управление торговли и промышленности. На всей территории, занятой врангелевскими войсками, были восстановлены старые органы власти с теми функциями и правами, которые были у них в дореволюционное время. В Крыму был установлен режим контрреволюционной военной диктатуры. Опорой белогвардейских властей, как и при Деникине, были помещики, буржуазия, кулаки, а также татарские буржуазные националисты.

Была восстановлена частная собственность на землю, фабрики и заводы, введены буржуазно-помещичьи порядки.

Белогвардейцы отбирали продовольствие, фураж, лошадей, объявляли мобилизации. По приказу Врангеля у родственников тех, кто уклонялся от службы в белогвардейской армии, конфисковалось имущество. Хищническое хозяйничанье врангелевцев и интервентов в Крыму привело к созданию там невыносимых условий для трудящихся. Хозяйственная жизнь оказалась парализованной, многие фабрики и заводы приостановили работу, число безработных росло с каждым днем, население голодало. Цены на товары массового потребления баснословно росли. Так, фунт пшеничного хлеба в апреле 1920 г. стоил 35 рублей, а в октябре — уже 500, фунт мяса соответственно — 350 и 1800 рублей.59

Действия белогвардейцев, наглое поведение антантовских колонизаторов вызвали гневный протест трудящихся. Рабочие и беднейшие крестьяне, несмотря на террористический режим, установленный Врангелем, поднимались на борьбу за Советскую власть. По всему Крыму прокатилась волна рабочих выступлений. Центрами революционного движения были Симферополь и Севастополь. Борьбой трудящихся руководила подпольная крымская организация большевиков, имевшая крепко сколоченный актив во всех городах и уездах Крыма.

Врангель активно готовился к выступлению. Советники Антанты разрабатывали оперативно-тактические планы совместных действий польской армии и белогвардейской армии «черного барона».

Советское правительство, верное политике мира, принимало все меры к тому, чтобы избежать войны с Польшей и установить с ней добрососедские отношения. Однако агрессивное польское правительство не желало налаживать мирные отношения с Советской Россией, стремилось опорочить миролюбивую советскую внешнюю политику в глазах польской общественности. 28 ноября 1919 г. помощник министра иностранных дел Скржинский в ответ на запрос в польском сейме заявил, что якобы Советская республика никогда не предлагала Польше мир, что она будто угрожала Польше вторжением и не была склонна к соглашению, отвечающему желанию польского народа.60

Такое заявление носило явно провокационный характер, рассчитанный на обострение отношений между Польшей и Страной Советов. Чтобы рассеять всякие недоразумения, которые могли затруднить установление мирных и дружественных отношений между двумя народами, Советское правительство 22 декабря 1919 г. направило Министерству иностранных дел Польши ноту, в которой снова предложило немедленно начать переговоры с целью заключить прочный и длительный мир.61

Не дождавшись ответа, Совет Народных Комиссаров РСФСР 28 января 1920 г. обратился к правительству Польши и польскому народу с заявлением. В нем указывалось, что политика РСФСР в отношении Польши исходит не из случайных временных военных или дипломатических комбинаций, а из незыблемого принципа национального самоопределения и что Советское правительство безоговорочно признавало и признает независимость и суверенность Польской республики. Будучи чуждо каких-либо агрессивных намерений, правительство РСФСР от своего имени и от имени правительства Советской Украины заявило, что Красная Армия не переступит занимаемой ею линии фронта: город Дрисса — Диена — Полоцк — Борисов — местечко Паричи — станции Птич и Белокоровичи — местечко Чуднов — местечко Пилявы — местечко Деражня — город Бар. Советское правительство выражало надежду, что все спорные вопросы будут урегулированы мирным путем.62

Таким образом, Советская республика, стремясь избежать кровопролития, шла на значительные территориальные уступки Польше. Она соглашалась на установление мира с Польшей по линии, которая проходила восточнее Минска. Эта граница была значительно восточнее той, которая намечалась для Польши Антантой на Парижской мирной конференции в 1919 г.

2 февраля 1920 г. ВЦИК принял обращение к польскому народу, снова повторив предложения о заключении мира с Польшей.63

Польское правительство всячески уклонялось от ответа на советские мирные предложения. 5 марта 1920 г. польские войска начали наступление на Мозырь, Калинковичи. Эта операция, по замыслу командования, должна была разъединить советские Западный и Юго-Западный фронты. Польские генералы полагали, что если перерезать железную дорогу по линии Мозырь — Калинковичи — Речица, советское командование не сможет перебрасывать силы из Белоруссии на Украину, где намечалось начать широкое наступление польских войск.64 Однако захват названных пунктов не решал основной задачи, поставленной противником, ибо главные резервы Западный и Юго-Западный фронты шли в это время из центра страны.

6 марта 1920 г. Советское правительство послало ноту Польше, в которой указывалось, что польское правительство не только не ответило на мирные советские предложения, но допустило новые агрессивные действия. Советское правительство заявило о том, что оно надеется получить ответ на свои предложения.65

Наконец, 27 марта 1920 г. польский министр иностранных дел Патек после консультации с посланником США в Варшаве Гибсоном в ответной радиограмме, адресованной Наркоминделу, сообщал о согласии польского правительства начать переговоры о мире. Местом переговоров назначался город Борисов.66

Это был маневр польского правительства, рассчитанный на заведомо неприемлемые для Советской страны условия. Город Борисов находился в районе боевых действий и был занят польскими войсками. Это позволяло польскому командованию вести наступление на Украине и одновременно препятствовало Советской стране начать ответные действия в Белоруссии. Поэтому Советское правительство сообщило: намечайте для переговоров какой угодно город, кроме Борисова. Польское правительство 1 апреля 1920 г. ответило отказом.

«…Советская республика, — говорил В. И. Ленин 6 марта 1920 г., — сделала со своей стороны все возможное для того, чтобы предотвратить эту войну, что мы не только официально, но и самым дружеским образом предложили польскому народу мир, признали самым торжественным образом независимость польского государства, сделав с этой стороны самые определенные заявления. Мы в военном отношении сделали все, чтобы помешать возможности польским помещикам и капиталистам осуществить свои намерения — может быть, не столько свои, сколько намерения империалистической Франции, которая у них сидит за спиной и у которой они в долгу, как в шелку. Мы сделали все, чтобы помешать осуществить намерения этих капиталистов и помещиков втравить польский народ в войну против России. Но хотя мы сделали все возможное, дальнейшее зависит не от нас».67