Час мужества - Николай Михайловский

Известное дело тральщики. Недаром их называют тружениками моря. Если крупные корабли отстаиваются в базе или совершают далекие океанские плавания, то тральщики делают всю повседневную работу: несут дозорную службу, изо дня в день «утюжат» море, проверяя квадрат за квадратом, — это боевая учеба.

Не один год в строю «Евгений Никонов». И не одно поколение моряков получило на нем морское крещение, и многие молодые ребята еще не раз услышат команду: «По местам стоять, с якоря и швартовов сниматься!».

«Поиск» живет, «Поиск» действует...

Несколько раз в году, в дни больших праздников, среди обычных дружеских поздравлений я получаю несколько красочных открыток, написанных аккуратным детским почерком. Видимо, как-то незаметно для себя я однажды попал в списки ветеранов войны и вот теперь мне всякий раз об этом напоминают ребята. Адресаты разные: из Ленинграда, Мурманска, даже из Донбасса, и есть письма из Таллина. Обратный адрес неизменен: 9-я школа, «Поиск».

Много лет назад, приехав в Таллин летом, в пору школьных каникул, я нашел эту школу, но никого, кроме сторожа, не застал.

Седовласый эстонец, плохо говоривший по-русски, узнав, кто я и зачем пожаловал, охотно стал объяснять:

— Вы, пошалуста, поезжайте Дворец пионеров, там такая милая осопа Ольга Николаевна. Он все снает...

Цепочка замкнулась опять на Ольге Николаевне Марченко. Вот уж поистине незаменимая личность, ни одно дело, связанное с военно-патриотической работой, без нее не обходится. И, как выяснилось, работа «Поиска» ведется под ее присмотром. В поиске участвуют многие школы, но задания у всех разные. Учащиеся одной школы разыскивают защитников Таллина на сухопутье, другие — «пропавших без вести» во время таллинского похода, третьи связаны с историей партизанского движения.

Ребята делают самое что ни на есть благороднейшее дело — ищут и находят неизвестных героев и героинь, сражавшихся на эстонской земле. Ведь имена тех, у кого на груди Золотая Звезда Героя, в основном известны, об их подвигах рассказывалось в печати, есть отдельные книги, а вот отличившихся в боях за Эстонию найти надо обязательно.

При освобождении Таллина погибла девушка-боец. Хоронили ее на моих глазах. Кто она? Мне не удалось узнать. Но нашлись пылкие молодые сердца, вспомнили о ней и отыскали все, что должно войти в историю.

Письма воинов бывшего 40-го минометного Таллинского ордена Богдана Хмельницкого полка проливают свет на образ героини Елены Варшавской, комсомолки из Полтавской области, дочери архитектора. Она ушла на фронт санинструктором. Многие бойцы обязаны ей жизнью. Она была всеобщей любимицей. Командир во время обстрела наказывал ей прятаться в окоп, она отвечала: «Я маленькая, меня осколком не заденет». Летом 1944 года ее часть сражалась на Карельском перешейке, и там ее ранило в ногу. Едва поправилась, а тут и началась таллинская операция, в нескольких километрах от Таллина вражеская пуля оборвала молодую жизнь...

Ребята все о ней узнали, и как она воевала, и как жила до войны. Нашлась фотография, где она совсем девочка: задумчивые глаза, волосы на пробор. В руках виолончель, подаренная ей от имени Советского правительства после одного из концертов в Москве. Значит, она была еще и музыкантом. Так шаг за шагом, спустя три десятилетия становятся известны вехи жизненного пути героини.

Несколько дней я перечитывал почту «Подвига». Что ни письмо — то воспоминание, рассказ о неизвестном, исповедь ветеранов войны перед молодым поколением. Меня эти письма особенно взволновали еще и потому, что я нашел знакомые имена, воскресившие в памяти короткие, незабываемые мгновения.

...Таллинский поход. Мы прорываемся в Кронштадт. Наш тихоходный кораблик «Ленинградсовет» маневрирует, уклоняясь от бомб. Спускаюсь в трюм, а там черноглазая девушка в матросской форме набивает пулеметные ленты. Патроны мелькают в ее руках, точно она специально обучалась этому делу. Потом она выбегает на палубу, отдает ленты пулеметчикам. И когда один боец из расчета упал, она встала к зенитному пулемету и отбивала атаки фашистов. Пришли в Кронштадт, и она исчезла, растворилась в массе бойцов...

Напрягая память, я вспоминал: кажется, это была Галя Горская. Да, она! Мне помогло письмо полковника запаса Петра Алексеевича Горбунова из Киева. Его воспоминания о нашей героине, такие живые и непосредственные, что я решился привести их здесь:

«Вот он, Кронштадт — родной город, где я не был с первых дней войны. Шел по улице, залитой ярким зимним солнцем, и вдруг встретил женщину. Лицо ее мне показалось очень знакомым, но годы наложили отпечаток, из-под платка видны поседевшие пряди волос. Я вернулся, остановил ее. Да, это оказалась она, наша боевая дивчина Галина Горская. Разом все вспомнил: 1940 год, девчушку с веселыми озорными глазами, мальчишеской прической, пришла она работать к нам в штаб КБФ машинисткой. И вот передислокация в Таллин. Эстония стала Советской республикой. Активная комсомолка, ведет работу среди населения. Война! Галка, как мы ее называли, работая в штабе, заканчивает ускоренные курсы медсестер и рвется на фронт. По решению политотдела в июле 1941 года она с девушками-комсомолками командируется в военно-морской госпиталь эвакуировать раненых. Пирита, госпиталь, обстрел, бомбежки. Неутомимая Галка летает, как птица, стараясь всюду поспеть. Она в палатах и во дворе у санитарных машин. Одной из последних она из военно-морского госпиталя доставляет раненых на транспорт...

Мы встретились на «Ленинградсовете» как родные.» Она была не пассажиркой, а бойцом, набивала патронами пулеметные ленты, в минуты затишья продолжала ухаживать за ранеными. В боях с воздушным противником «Ленинградсовет» вышел победителем благодаря тому, что на нем были такие люди, как Галя Горская. В Кронштадте мы расстались. Надо было видеть, с какой теплотой провожали ее участники похода и сам командир корабля старший лейтенант Амелько, восторгавшийся ее мужеством.

И она снова в штабе за машинкой, а после работы в госпитале — там оказалось немало ее старых знакомых по Таллину. Снова бомбежки, артобстрелы, а затем тяжкие дни блокады. Погиб на фронте ее муж капитан медицинской службы Николай Терентьевич Крылов. Горе не сломило ее. По-прежнему она трудилась, не жалея себя. И так до конца войны.

Уезжая из Кронштадта, я пожелал нашей боевой подруге здоровья и той же стойкости, которую она проявила в годы войны...»

Письмо полковника Горбунова высвечивает для ребят героическую страницу прошлого и показывает, каким надо быть, чтобы в дни опасности встать на защиту своей Родины.

Письма, письма, письма... Бесчисленные послания со всех концов страны идут в Таллин в адрес «Поиска». Их невозможно читать, оставаясь равнодушным, ведь в каждом из них мы находим что-то новое, такие детали, каких, не придумать, сидя за письменным столом, ибо они рождены самой жизнью и борьбой...

Большой путь, от Таллина до Берлина, прошел М. М. Петровский из Ижевска, он пишет: «Когда мы вырвались к рейхстагу, я одним из первых написал на стене: «Мы из Таллина» — и нарисовал Старого Томаса».

Другое письмо в «Поиск» от Евдокии Емельяновны Бутник из Переяслава-Хмельницкого: «Дорогие дети! Пишет вам мать, которая имела одного единственного сына Бутника Дмитрия Ивановича, он учился в училище имени Фрунзе. Война застала его в Таллине. Я получила извещение, что он пропал без вести. Моему горю не было и не будет конца. Очень прошу вас, может быть вам удастся что-нибудь узнать о моем сыне, ему тогда было только 20 лет. Дорогие мои внучатки, желаю вам никогда не услышать этого страшного слова — война».

Огненный город

Курсом на Севастополь

Фронтовой Севастополь! Он был в наших мыслях, в наших сердцах. Развернув утром газету, мы с тревогой искали глазами сводку Совинформбюро, желая поскорее узнать, что там, в далеком Севастополе?

Добираться туда было не просто. Самолеты шли кружным путем, и пришлось сделать несколько пересадок, прежде чем я очутился в Новороссийске. Здесь формировались конвои в Севастополь: транспорты с войсками, боеприпасами, продовольствием в охранении боевых кораблей.

Я поднялся на палубу лидера «Харьков» и был представлен командиру корабля капитану 2 ранга Пантелеймону Александровичу Мельникову. Рассматривая мои документы, он загадочно улыбнулся:

— Не боитесь? Имейте в виду — сейчас это самый опасный вояж. На пути нас стерегут немецкие торпедоносцы. По воздуху оно бы надежнее. Только редко угадаешь на самолет...

— Боюсь не боюсь, а надо идти, — ответил я.

— Ну, пожалуйста, сейчас вам отведут место, и в ночь мы выходим.

Краснофлотец привел меня в двухместную каюту. Одно место было уже занято; на койке лежал чемодан, и на вешалке висела шинель с нашивками батальонного комиссара. Владелец имущества ушел на берег и вернулся обратно уже вечером, буквально за несколько минут до нашего отхода. Я представился. Он протянул руку и воскликнул: «Да мы ж с вами старые знакомые!..» Пристально вглядевшись в его лицо, я узнал бывшего секретаря парткома Балтийского завода в Ленинграде инженера Кузьму Семеновича Чернявского, у которого я не раз брал интервью, особенно когда спускали на воду новые суда. Теперь он был инспектором политуправления Черноморского флота.