Путь к сердцу мужчины (СИ) - Муромцева Кира El.Bett

Мочевой пузырь тут же радостно просигнализировал, что пиво, в котором безбожно утопили ту самую бедную рыбешку, не испарилось, а вполне себе тут и просится наружу, так что вставать по-любому придется.

Тяжело вздохнув, Серов встал с кровати и обув теплые махровые тапочки, пошел выполнять требования мочевого пузыря и заодно, на обратном пути, заскочить на кухню и утолить жажду. К тому же урчавший желудок, то и дело намекал: мол до завтрака далеко, а жрать охота прямо сейчас.

На кухне горел свет, а на столе, уронив голову лежала Валентина и тихо посапывала, мило сморщив курносый нос. Гоша невольно залюбовался и сам не заметил, как присел напротив. Черт, а ведь она и правда хорошенькая. Несмотря на то, что типаж не его и парочка лишних килограмм, но какой-то неуловимое очарование все же есть.

Нет, он не проникся к ней внезапными чувствами, просто вдруг посмотрел на, живущую с ним под одной крышей, женщину совершенно по-другому. Волосы у нее пышные и словно шелковые. Георгий протянул руку и пропустил прядку между пальцев. Мягкие, на удивление и будто живые. Ластятся, льнут, завораживают.

Серов тряхнул головой и вскочил со стула. Да, что это с ним?! Баб никогда не трогал?! И она тоже хороша-разлеглась, понимаешь ли, Еще и ворчит что-то себе под нос, хмурится, будто бы это он оккупировал ее кухню, а не наоборот.

— Совсем Серов без бабы одичал, — пробубнил Гоша, почесав затылок. Вон уже и на Валю заглядывается и мысли в голове совсем не милые и пушистые. Дебильные мысли, ни к чему хорошему не приводящие.

— Валь, просыпайся, — несколько раз тряхнул девушку за плечё, но получил лишь один невнятный ответ:

— Сейчас-сейчас. Булочки уже готовы.

Георгий не знал, как булочки, но он уже точно был готов, совершенно позабыв про мучившую жажду. А еще жалко ее стало безмерно. Ведь насколько устала, что даже до дивана не смогла доползти. Понимал же какого это на износ работать, понимал, а еще уважал вот такую дикую работоспособность. Подхватил ее на руки, прижал голову к своей голой груди и потащил на диван, наплевав на руку раненую и боль пронизывающую до костей.

На диван правда скинул не слишком аккуратно, но Валентина благо не заметила такой вот безалаберности и лишь подушку руками обхватила, да ноги поджала к груди, все больше напоминая Серову маленькую и беззащитную девочку.

— Горе луковое, — прошептал Георгий и сверху накинул на Валю плед, боясь, что она замерзнет, пусть на улице и властвует лето.

***

Беда пришла, откуда не ждали. Точнее ждали, но не так рано. А вот она, то бишь беда, совсем не комплексовала по этому поводу. Пришла, дверь с ноги отворила и стоит, улыбается. Того глядишь и вцепится в лицо, да когтями до крови раздерет…

Это, конечно, метафора, но улыбался этот инспектор и правда премерзко. Словно давно раздел и проделал все, о чем только мечтал в своих больных фантазиях. Меня, конечно, это не должно было волновать — пусть мужик капает слюням, я лишь любезно предложу слюнявчик, но пятая точка явно ощущала огромные неприятности.

— Так, так, так, — протянул этот гремлин, оглядывая пространство кондитерской. Крысиный взгляд скользнул по прилавку, витрине, столикам и вернулся ко мне. Бежать некуда, да и смысла нет. Главное, держать себя в руках и не опрокинуть что-то на его выбеленную рубашку. Например: кислоту. Жаль, никакой кроме лимонной и уксусной в запасе нет.

— Валентина Сергеевна, я так понимаю? — молча кивнула, выжидающе глядя на незваного гостя. Тянуть резину не хотелось. — Меня зовут Виктор Петрович.

— Мы что-то нарушили? — холодно спросила я.

— Внеплановая проверка, — мужчина легкомысленно дернул плечами, напомнив мне Петеньку, чем еще сильнее усугубил моё и так не лестное мнение о нем. — Мы, ведь, можем поговорить наедине?

— Пройдемте на кухню, — кабинета у меня отродясь не было, а приглашать его в свою квартиру желания не возникло. Мутный тип и скользкий. И ведь не предъявишь ничего. Намеков на взятку не делает, руки не распускает, разговор только о работе ведет. Но запах гнили то и дело прорывается наружу, намекая об истинной личине инспектора.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— У вас тут миленько, даже жаль закрывать. К тому же торты у вас изумительные, — продолжил Виктор Петрович, как только мы оказались на кухне.

— Я стараюсь, — кивнула и пригласила гостя присесть, указав в сторону стульев. — Так может не надо закрывать?

— Валюша, я могу тебя так называть? — и не дождавшись моего разрешения продолжил:- Так вот Валюша, может и не надо. Только тебе решать.

— Виктор Петрович, скажу сразу — я человек прямой. И намеки, хоть убейте, не понимаю. Поэтому, спрошу прямо: сколько?!

— Валентина, голубушка, что ты! — всплеснул руками Виктор Петрович в наигранном возмущении. Будто бы я не так поняла и все эти намеки не попытка вымогательства денег, а лишь пустой дружественный разговор. — Твои деньги мне и подавно не нужны.

Мужчина встал со стула и крадучись направился ко мне, заставив отступать, пока я не уперлась бедрами в стол. Инспектор же только этого и ждал, после чего с немалым удовольствием настиг меня и преградил пути к отступлению, заключив в кольце своих рук.

— Я с красивых женщин деньгами не беру, — прошептал он мне на ухо, заставив скукожится пуще прежнего.

— Отпустите, — я дернулась, но мужские руки, словно этого не заметили, и сжались еще сильнее. Кажется завтра на коже расцветут шикарные синие пятна.

— Всенепременно, милая. Ты только не ломайся и сама посуди: зачем тебе эти проблемы? Всего-то одна ночь. Я обещаю быть нежным.

— Идите к черту! — прошипела я и попыталась ударить коленом в пах, но мою ногу ловко перехватили.

— Какая плохая девочка. Я люблю таких.

— Валентина Сергеевна, там какой-то Илья пришел… — Танюша пришла как никогда кстати. Инспектор отпустил меня и отошел назад, не отрывая взгляда от моей груди, что в данный момент колыхалась, пока я пыталась восстановить дыхание.

— Я еще вернусь. Срок два дня. И давай не затягивай. План знаешь ли, — подмигнув Татьяне, мужчина просочился мимо нее и покинул кухню, оставив меня совершенно разбитую и растоптанную. Сейчас бы зареветь, как героиня паршивых мелодрам, но работа не может ждать. Так что потом — все потом.

***

Мне было неловко, что Гоша видит мои слезы, но остановится плакать я не могла. Будто прорвало огромную плотину и теперь вся моя сдержанность и хваленое веселье рухнули в пропасть. Мне было противно, обидно, больно и в общем-то, я просто-напросто, как и любая одинокая женщина, не имеющая сильного плеча поблизости — устала.

— Ты можешь рассказать, что произошло? — я видела как его выводят из себя мои рыдания, как он совершенно беспомощно и даже затравлено смотрит по сторонам и явно хочет оказаться где-нибудь подальше от плачущей женщины.

— Ничего, — я совсем не элегантно вытерла хлюпающий нос рукавом кофты и попыталась отвернуться, опустив глаза вниз. Себя было до одури жалко.

— Спрашиваю еще раз: что произошло? — мужские пальцы схватили за подбородок и заставили поднять лицо, дабы посмотреть в глаза Серова. Красивые очи, но и они не могли совладать с моим Ниагарским водопадом, льющимся из глаз.

— Ничего, — еле просипела, пытаясь сглотнуть тугой ком в горле.

— Когда ничего не происходит, так не рыдают! — уверенно заявил Георгий, но увидев, что его слова явно не достигли, превратившегося в жижу мозга адреса, закатил глаза, глубоко выдохнул, а затем не нашел ничего лучше, как поцеловать меня. Гоша! Меня! Поцеловать!

В один момент слезы высохли и лишь отдающие болью глаза давали понять, что мне не показалось и это не мираж. Это действительно Серов, который вполне себе добровольно целует меня, обнимает за талию и притягивает ближе к своему сильному телу.

Я ведь и не сразу замечаю, что вполне себе с жаром отвечаю на поцелуй, хотя глаза все еще широко раскрыты от испытуемого шока. А потом, меня словно ушатом холодной воды обливает. Он же все это из жалости делает. Не потому что вдруг увидел во мне женщину или оценил мои старания — нет. Банальная жалость и стремление помочь более слабому.