Наглый роман (ЛП) - Артурс Ния

— Это невероятно, — бормочет Кения.

— На самом деле это не так. — Я качаю головой, чувствуя себя застенчивой.

В воздухе витает атмосфера сестринства, семьи и единения. И я не совсем уверена, что с этим делать.

— Что ж, — объявляет мама Мойра, — для нас большая честь, что ты присоединилась к нам сегодня, Ваня. И я надеюсь, ты не против испортить свои красивые ноготки, — подмигивает она, — потому что пора приниматься за работу.

На кухне воцаряется комфортная тишина, пока другие женщины сосредотачиваются на своих задачах. Кажется, все они знают, что делать, в то время как я неловко ковыряюсь в тесте, стоящем передо мной, совершенно потерянная.

— Тебе подойдет вот это, — говорит Санни, снова привлекая мой взгляд к себе. Она берет горку теста, отщипывает кусочек и скатывает его в шарик.

Я беру муку и подражаю ей, но эффектно терплю неудачу.

Дон хихикает. — Кажется, я наконец-то нашла кого-то, кто лепит тесто для жаренных джеков хуже меня.

— Не волнуйся. — Санни похлопывает меня по руке. — У нас впереди еще около тысячи. Ты освоишься.

— Тысяча?

— Элизабет и Бейли пришла в голову идея продавать жареные джеки на школьной распродаже выпечки. Посмотрим, готова ли модная частная школа для детей к блюдам белизской кухни. — Санни закатывает глаза с мастерством человека, который делал это веками.

— Конечно это так, — воркует мама Мойра. — Они влюбятся после одного укуса.

— Если нет, мы окружим их и запихнем это им в глотки, пока они не будут молить о пощаде, — мрачно говорит Кения.

Громкий взрыв смеха эхом разносится по комнате. Мне требуется секунда, прежде чем я понимаю, что звук исходит от меня.

Женщины даже глазом не моргнули на мой громкий и противный смех. Они продолжают болтать, готовя тесто для жаркого и игриво поджаривая друг друга на гриле.

В середине я ловлю взгляд Дон.

Симпатичная женщина-механик смотрит на меня с довольной улыбкой на губах.

Я наклоняю к ней подбородок и одними губами произношу: — Спасибо.

Она самоуверенно пожимает плечами, как будто знает, что это хорошая идея.

Позже, после того как мама Мойра подала белизские жареные оладьи с фасолью, тертым цыпленком и сыром, я почувствовала райский вкус и поняла, что это была не просто хорошая идея.

Это был отличная идея.

ГЛАВА 4

ОТ ПРИНЦА К НИЩЕМУ

ХАДИН

ЗА ЧЕТЫРЕ ЧАСА ДО СВАДЬБЫ В ВЕГАСЕ

— Ты сказал, Ваня в Вегасе? — Беззаботно спрашиваю я, сидя на капоте своей гоночной машины.

Заходящее солнце — яркий оранжевый шар. Я щурюсь на свет, когда он опускается за горизонт.

Мой лучший друг заглушает двигатель, вылезает со стороны водителя и огибает капот.

— Почему у тебя такой взволнованный голос? — Спрашивает Макс с выражением лица "холодного бизнесмена, которого не волнует ничего, кроме денег". Он достает телефон из кармана и проверяет экран. Вероятно, чтобы узнать, писала ли ему Дон, его невеста.

Судя по хмурому выражению его лица, которое омрачает и без того суровое выражение, я предполагаю, что она этого не сделала.

— Я удивлен, что Ваня попросила тебя передать мне эту информацию. — Я закрываю бутылку с водой, из которой пил, и бросаю ее Максу. Она отскакивает от его груди, и он быстро ловит ее. — Это звучит почти как приглашение.

Макс откручивает крышку бутылки. — Я думаю, что да. Это первый раз, когда она появится на обложке одного из этих модных журналов.

— Так ли это?

— Ты не слышал, как она говорила об этом миллион раз? — Макс хмыкает.

— Я не слушаю Ваню, когда она говорит, — вру я, бросая взгляд на свой телефон, а затем убирая его в карман.

Макс смотрит на меня сверху вниз.

Я ерзаю. — Что?

— Кого ты пытаешься обмануть, Хадин?

— О чем ты говоришь?

— Ты знаешь, о чем я говорю.

— Откуда мне знать, что ты знаешь, что я знаю, о чем ты говоришь?

Он хмурится.

Я ухмыляюсь. — Почему ты не беспокоишься о привлечении внимания Дон теперь, когда она заменила тебя на "Стинтон Авто”?

— Хороший поворот. — Он похлопывает меня по плечу и проходит мимо.

— Куда ты идешь? — Зову его я.

— Похищать мою невесту-трудоголика и сводить ее на свидание.

— Получайте удовольствие.

Макс оборачивается и пронзает меня взглядом своих холодных голубых глаз. — Когда приедешь в Вегас, передай Ване от меня привет.

Если бы я не позволил Максу подбросить мне в голову идеи, если бы я сидел дома вместо того, чтобы запускать частный самолет, случилось бы что-нибудь из этого дерьма? Была бы жизнь Вани полностью разрушена из-за ребенка, о рождении которого она не просила? Сидел бы я сейчас в своей гостиной, пытаясь осознать тот факт, что я собираюсь стать отцом?

Отец?

Чертов ад.

Я даже не помню, вовремя ли менял постельное белье. Теперь я буду менять подгузники?

Это если Ваня решит завести ребенка.

Я не знаю, где у нее голова от всего этого. После того, как она выбежала из кабинета врача, было достаточно легко сказать, что она была потрясена и унижена.

Я знаю, как она относится к детям. Она не делала секрета из своего отвращения. Вероятность того, что она оставит ребенка себе.…

У меня в животе завязывается узел, а в голове начинает раскалываться. Я тру лицо снова и снова, надеясь, что трение принесет ясность.

Черт.

Раздается стук в дверь.

Я вскидываю голову. Хотя это маловероятно, я надеюсь, что это Ваня. Может быть, она готова поговорить об этом.

Я делаю глубокий вдох, набираясь храбрости, и бросаюсь к двери.

Когда я распахиваю ее, я ошеломлен, увидев своего отца, стоящего с другой стороны.

— Это то, что я должен сделать, чтобы увидеть твое лицо? — он рявкает.

— Папа?

Оливер Маллиз Третий, все шесть футов и один дюйм в нем, рвется вперед, толкая меня в плечо, когда врывается в мой дом. Его волосы цвета соли с перцем коротко подстрижены, как он делал, когда служил в армии. Он в своем любимом костюме с белой застежкой на пуговицах и запонками из чистого золота. Холодный серый цвет его глаз выделяется на фоне морозно-белой кожи, которая никогда не загорает.

— Я должен был отправить тебя в школу-интернат, когда у меня была такая возможность, — бормочет папа, останавливаясь перед моей картиной с изображением винтажного гоночного автомобиля и с отвращением скрещивая руки на груди.

— Что ты здесь делаешь? — Спрашиваю я, оставляя дверь открытой в надежде, что он быстро уйдет.

Он выгибает бровь. — Это твое лучшее приветствие?

— Я не помню, чтобы ты поздоровался перед тем, как ворваться.

Его серые глаза сужаются.

Я вздыхаю и закрываю дверь.

Это будет долгий визит. Папа сидит на краешке стула, выпрямив спину. Он никогда не был теплым и пушистым. По крайней мере, не со мной. Нет, вся эта любовь и привязанность была зарезервирована для его старшего сына. Идеальный ребенок. Его самая большая потеря.

— Чему я обязан страданиями — прошу прощения, удовольствием от визита? — Мой взгляд скользит вниз к его кожаным ботинкам и идеально выглаженным носкам. Да, мой папа гладит свои носки. Или, точнее, он заставляет своих подчиненных гладить их для него.

— Не прикидывайся невежественным, Хадин. Ты слишком взрослый для таких игр.

Я опускаюсь в глубокое кресло, от которого у меня осталось идеальное впечатление о заднице после многих часов просмотра соревнований NASCAR. — Отправив Уилла, я не донес до тебя суть, поэтому ты решил прийти и оценить меня самостоятельно?

— Мне сказали, что ты отмахнулся от него сегодня утром.

— У меня были дела поважнее.

— Например? Тратить время на бега? Или таскаться за этой девчонкой Бекфорд, как потерявшийся щенок?

— Мне действительно нравится, когда она гладит мой живот.