Такой чудесный день - Айра Левин

Пробудился Скол в страхе, с мыслью, что болен и нуждается в помощи. Почему? Он сделал что-то плохое?

И тут он вспомнил и, почти не в силах поверить в случившееся, потряс головой. Невероятно! Да как же это?! Неужели он настолько… поддался дурному влиянию горстки нездоровых товарищей, что сознательно допускал ошибки, хотел обмануть Боба РО (и, быть может, преуспел!), лелеял враждебные мысли по отношению ко всей его любящей Семье? О Вуд, Уэй, Иисус и Маркс!

Он вспомнил слова той молоденькой, «Лилии»: считать себя больным заставляет лекарство, впрыснутое ему без его согласия. Согласия! При чем тут оно? Терапия поддерживает твое здоровье и благополучие, а значит, здоровье и благополучие всей Семьи, неотъемлемой частью которой ты являешься! Даже до Унификации, в хаосе и безумии двадцатого века, у больного брюшным или сыпучим – или как его там – тифом не спрашивали согласия, а просто лечили. Согласие!.. И он преспокойно слушал ее бредни и ничего не возразил!

Прозвучал сигнал к подъему, и Скол с нетерпением выпрыгнул из кровати, желая скорее загладить свои немыслимые прегрешения. Выбросил вчерашний комбинезон, умылся, пригладил волосы, оделся и заправил постель; пошел в столовую и сел среди товарищей, сгорая от желания помочь, что-нибудь дать, продемонстрировать, что он верный и любящий, а не больной злоумышленник, каким был накануне. Сосед слева доедал макси-кейк.

– Хотите, поделюсь с вами? – предложил Скол.

Товарищ смутился.

– Нет, что вы. Но спасибо, вы очень добры.

– Я не добр, – ответил он, хотя слышать похвалу было приятно.

Затем поспешил в Центр и явился туда за восемь минут до начала. Взял свой образец, не перепутав пробирки, пошел к своему микроскопу, правильно надел очки и сделал все точно по инструкции. Почтительно запрашивал информацию (прости мои оскорбления, всезнающий Уни) и смиренно вносил новые данные (вот точная и достоверная информация о гене НФ5049).

Заглянул начальник отдела.

– Как оно?

– Отлично, Боб.

– Вот и хорошо.

К полудню, однако, стало хуже. Как же они, бедные больные? Он бросит их, беспомощных, с табаком, сниженной терапией и допотопными идеями? Завязав глаза, ему не оставили выбора. Их не вычислить.

Хотя… Он видел Снежинку. Сколько в городе женщин ее возраста с такой светлой кожей? Три? Четыре? Пять? Если Боб РО сделает запрос, Уни в мгновение ока выдаст их цифроимена. Когда ее найдут и пролечат, она назовет еще кого-то, а те – остальных. Всю группу можно разыскать и привести в норму за день-два.

Как Карла.

Эта мысль его остановила. Он помог Карлу и ощутил вину, за которую потом держался годы и годы, она не отступала и сейчас, став его частью. О Иисус Христос и Уэй Ли Чунь, как далеко зашла болезнь!

– Ты в порядке, брат? – спросила сидевшая напротив пожилая женщина.

– Да, все хорошо. – Он улыбнулся и поднес ко рту макси-кейк.

– У тебя вдруг стало озабоченное лицо.

– Да нет. Забыл кое-что сделать.

– А-а.

Помогать или не помогать? Как правильно? Он знал, как неправильно: не помочь, бросить, наплевать на товарищей.

Однако сомневался, что и помочь – правильно. А как может быть сразу и то и другое?

После обеда Скол работал с меньшим рвением, хотя добросовестно и без ошибок, все делая как следует. В конце дня завалился навзничь на кровать, нажимая основанием ладоней на глаза, отчего перед внутренним взором заплясали радужные круги. Он снова слышал голоса больных, видел, как нарочно берет не ту пробирку, попусту тратит время и энергию Семьи, не по назначению использует ее оборудование. Прозвучал сигнал к ужину, но он слишком запутался в мыслях и остался лежать.

Позвонила Мира СК.

– Я в холле. Жду тебя уже двадцать минут. Без десяти восемь!

– Извини. Спускаюсь.

После концерта пошли к ней.

– В чем дело?

– Не знаю. Последние дни я что-то сам не свой.

Она покачала головой и принялась активнее гладить его поникший член.

– Ничего не понимаю. Ты сказал наставнику? Я своему – да.

– Я тоже. Слушай, – он убрал ее руку, – на шестнадцатый этаж заехала целая группа новых товарищей. Найди себе кого-нибудь еще.

– Наверно, придется, – грустно ответила она.

– Вот-вот. Давай.

– Вообще ничего не понимаю. – Она встала с постели.

Скол вернулся к себе, разделся и, вопреки ожиданиям, сразу уснул.

В воскресенье он почувствовал себя еще хуже. Надеялся, что позвонит Боб, увидит, что он не в порядке, и вытянет из него правду – так можно сбросить груз с плеч и в то же время избежать ответственности и чувства вины. Скол сидел в комнате, глядя на экран телефона. Позвонили из футбольной команды; он ответил, что нездоров.

В полдень отправился в столовую, наспех поел и вернулся к себе. Позвонили из Центра – спросить чье-то цифроимя.

Неужели Боб до сих пор не знает о его странном поведении? Мира должна была рассказать. И товарищ из футбольной команды. И та женщина вчера в столовой. Наверняка ведь догадалась, что он лукавит, и запомнила его цифроимя! (Только полюбуйтесь: он ждет помощи от Семьи, а сам хоть кому-нибудь помог?!) Куда запропастился Боб? Хорош наставник!

Больше никто не звонил, ни днем, ни вечером. Один раз музыку прервали ради выпуска последних известий с межгалактического корабля.

В понедельник после завтрака Скол спустился в медцентр. Сканер ответил «нет», но он объяснил дежурному, что хочет поговорить с наставником, тот сделал запрос по телекомпу, и все сканеры заморгали «да», «да», «да». Часы в полупустом помещении показывали 07:50.

Скол сел в кабинке Боба, сложил руки на коленях и стал еще раз обдумывать, в каком порядке будет рассказывать: сначала о ложной заторможенности, потом о членах группы, что они говорили, делали и как их найти через Снежинку, и, наконец, о безотчетном нездоровом чувстве вины, которое он скрывал все эти годы после случая с Карлом. Первый пункт, второй, третий. Ему назначат дополнительную терапию, чтобы компенсировать то, что он недополучил в пятницу, и он выйдет из медцентра удовлетворенным членом Семьи, здоровым душой и телом.

Твое тело принадлежит тебе, а не Уни.

Допотопный бред. В Уни сосредоточена воля и мудрость Семьи. Уни его создал, дал ему пищу, одежду, кров, профессию. Дал разрешение на само его зачатие. Да, Уни его создал, и отныне…

Помахивая телекомпом, вошел Боб и резко остановился.

– Ли? Привет. Случилось что?

Он поглядел на наставника. Случилось. Не то имя. Он Скол, а не Ли. Опустил глаза на браслет: Ли РМ35М4419. Почему он ожидал увидеть «Скол»? Разве у него был когда-то другой браслет? Ах да, во сне, в том странном счастливом сне, где его поманила девушка…

– Ли! – Боб поставил телекомп на пол.

Уни назвал его Ли. В честь Уэя. А он Скол, осколок своих предков. Кто же он? Ли? Скол? Ли?

– В чем дело, брат? – Боб наклонился и взял его за плечо.

– Я пришел.

– Зачем?

Скол растерялся.

– Ты просил не опаздывать. – Он с тревогой посмотрел на Боба. – Я не опоздал?

– Опоздал?! – Боб отступил и прищурился. – Братец, ты явился на день раньше. Тебе назначено во вторник.

Скол поднялся.

– Прости. Тогда я пошел в Центр.

Он двинулся к выходу, но Боб поймал его за руку.

– Обожди.

Со стуком упал телекомп.

– Я в порядке. Попутал дни. Приду завтра. – Он высвободил руку.

– Ли!

Скол не остановился.

Вечером он внимательно смотрел телепередачи: соревнование по легкой атлетике в Арг, эстафету на Венере, новости, танцевальное шоу и «Живую мудрость Уэя», а затем отправился к себе. Хотел зажечь свет, но не вышло – на выключатель было что-то налеплено. Резко закрылась дверь, точнее, ее закрыл кто-то, стоящий рядом в темноте. Он уловил дыхание.

– Кто здесь?

– Король и Лилия, – раздался голос Короля.

– Что произошло утром? – спросила от стола Лилия. – Зачем ты ходил к наставнику?

– Чтобы рассказать.

– Но не рассказал.

– А нужно было бы. Уйдите, пожалуйста.

– Вот видишь! – произнес Король, обращаясь к Лилии.

– Все равно надо попытаться, – ответила та.

– Пожалуйста, уходите. Я больше не хочу вас видеть. Я уже не понимаю, что правильно, а что нет. Не знаю даже, кто я.

– У тебя около десяти часов, чтобы это выяснить, – сказал Король. – Утром наставник заберет тебя в центральную больницу. Мы рассчитывали, что осмотр назначат позже, недели через три, после дальнейшей симуляции. Тот самый второй этап. Однако это будет завтра. И, скорее всего, станет шагом назад.

– Не обязательно, – возразила Лилия. – Ты все еще можешь сделать второй шаг, если послушаешь нас.

– Я не хочу слушать. Просто уйдите. Пожалуйста.

Они молчали. Король пошевелился.

– Ты что, не понимаешь? – снова начала Лилия. – Если сделаешь, как мы скажем, тебе снизят концентрацию препаратов. А если нет, вернут прежние дозы. Вероятно, даже увеличат. Так, Король?

– Да.

– Чтобы «защитить» тебя. Чтобы ты больше никогда и не помыслил вырваться. Понимаешь? – Ее голос зазвучал ближе. – Другого шанса не будет. Ты станешь роботом на всю оставшуюся жизнь.