Избранное - Александр Гитович

«Не крупные ошибки я кляну…»

Не крупные ошибки я кляну,А мелкий день, что зря на свете прожит,Когда бывал я у молвы в пленуИ думал, что злословие поможет.

Ночь Зангезура сердце мне тревожит.Торжественного света пеленуРаскинет Млечный Путь — во всю длину —И до рассвета не сиять не сможет.

Да будет так, как я того хочу:И друг ударит друга по плечу,И свет звезды пронзит стекло стакана,

И старый Грин сойдет на братский пирИ скажет нам, что изменился мир,Что Зангезур получше Зурбагана.

«Мне снился пир поэтов. Вся в кострах…»

Мне снился пир поэтов. Вся в кострах,Вся в звездах, ночь забыла про невзгоды,Как будто лагерь Братства и СвободыПоэзия раскинула в горах.

И, отвергая боль, вражду и страх,Своих певцов собрали здесь народы,Чтобы сложить перед лицом ПриродыЕдиный гимн — на братских языках.

О старый мир, слепой и безобразный!Еще ты бьешься в ярости напрасной,Еще дымишься в пепле и золе.

Я не пророк, наивный и упрямый,Но я хочу, чтоб сон такой же самыйПриснился всем поэтам на земле.

«Конечно, критик вправе нас во многом…»

Конечно, критик вправе нас во многомСурово упрекнуть — но если он,К несчастью нашему, обижен богомИ с малолетства юмора лишен,

И шагу не ступал по тем дорогам,Где воевал наш бравый батальон,А в то же время, в домыслах силен,Пытать задумал на допросе строгом:

Где я шутил, а где писал всерьез,И правда ль, что, ссылаясь на мороз,Я пьянствую, на гибель обреченный?

Пусть спрашивает — бог ему судья,А бисера метать не буду яПеред свиньей, хотя бы и ученой.

«Не для того я побывал в аду…»

Не для того я побывал в аду,Над ремеслом спины не разгибая,Чтобы стихи вела на поводуОбозная гармошка краснобая.

Нет, я опять на штурм их поведу,И пусть судьба нам выпадет любаяНе буду у позорного столба яСтоять, как лжец, у века на виду.

Всю жизнь мы воевали за мечту,И бой еще не кончен. Я сочтуУбожеством не верить в призрак милый.

Он должен жизнью стать. Не трусь, не лгиИ ты увидишь, как течет ЗангиИ день встает над вражеской могилой.

Февраль 1944

Волховский фронт

Зимняя сказка

Поэзия и поэты с древнейших времен высоко почитались в Армении. Враги поэтов всегда были врагами армян.

С. Вартаньян

«Когда мечту перебивала шутка…»

Когда мечту перебивала шутка,Сам замысел был весел и здоров,Но не учел масштабов промежуткаМежду Войной и Праздником Пиров.

И стал у музы ненадежен кров —Порою так бедняжке было жутко,Что сердце жило волею рассудка,И то — едва не наломало дров.

Все позади, мой добрый друг Кара,Беспечный курд в неправедном Ираке.Ты из окопов не попал в бараки,И вот, на самом деле, нам пора

Лететь туда, где все тебе знакомо,Где я — в гостях, а ты — хозяин дома.

«Ржаного хлеба ржавая коврига…»

Ржаного хлеба ржавая ковригаНам украшала фронтовые сны.Но долог путь от подвига до сдвига,И нам теперь, в преддверии весны,

Благих советов ханжеское игоИ скорбные упреки так нужны,Как, например, поваренная книгаВ условиях блокады и войны.

«Армения сказала нам: «Друзья…»

Армения сказала нам: «Друзья,Никто вас не обидит нарочито —Такая здесь налажена защита,Что даже пальцем тронуть вас нельзя.

Стоит на страже маршал Баграмян,Чтоб лезвием бесценного кинжалаНавек отсечь еще живое жалоАнтипоэтов и антиармян!»

Зангезур

К тебе, Владыка конного завода,Я обращаюсь, голову склоня:Ты дашь мне зангезурского коняС такою родословной, что порода

Кричит в зрачках, как бы из тьмы былинИ вместе с ним ворвусь я невозбранноТуда, где скрыты семьдесят долин,Как выкуп за царевича Тиграна.

Живопись

Трудился мастер, рук не опуская,Не требуя от ближних ничего,Чтобы собрала эта мастерскаяВесь свет, все краски Родины его.

Настанет день — и повлекутся к нейТе, что бредут за гранью океана,И Сароян вернется в дом Сарьяна,Как блудный сын Армении своей.

Хачатур Абовян

Обысканы кустарники и скалы,Бугры и шрамы выжженной земли, —Полиция его не отыскала,Но мы — потомки — все-таки нашли.

Нашли полуседого человека,Который, бросив старое жилье,Ушел из девятнадцатого века,Чтобы войти в бессмертие свое.

На левом берегу Аракса

Мое искреннее мнение, как частного лица, таково, что освобождение Армении от Турции станет возможным лишь тогда, когда будет сокрушен русский царизм.

Ф. Энгельс

«Текли века — и позабыть пора бы…»

Текли века — и позабыть пора быРелигию Погрома и Резни,Когда зеленая чалма арабаЗдесь заслоняла солнечные дни.

А там и ты пришел, Абдул-Гамид,Побаловаться в каменных деревнях —Поет зурна, и барабан гремит,И трупы коченеют на деревьях.

«Армения! Как путь в небытиё…»

Армения! Как путь в небытиё,Твой старый враг не покидает сцену,Лелея за кулисами изменуИ снаряжая воинство ее.

Еще тебя пометят смертным знаком,Поволокут с проклятьем и хулой,И поп облобызается с дашнаком,И сын попа обнимется с муллой.

«Но кто сказал — с презренного похмелья…»

Но кто сказал — с презренного похмелья,Что сломан меч и продырявлен щит?Молчит провал Аргинского ущелья,Но память у поэта не молчит.

Его звезда горит в беззвездном мраке,И он увидит, став на перевал,Что не подымут голову дашнакиИ будет так, как Ленин завещал.

«Армения! Бессмертен твой народ…»

Армения! Бессмертен твой народ,Он не числом прославлен, а уменьем —И на него глядят с недоуменьем:Что он предвидит? Что изобретет?

В какой еще посмотрит телескоп,Какое чудо вырастит в долине,Через какой перемахнет окоп,Чтоб вместе с нами ликовать в Берлине?!

«С балкона, сверху, видно было мне…»

С балкона, сверху, видно было мне,Как на дорожке, выметенной чисто,Стояли иностранные туристыУ памятника Павшим на Войне.

А зной плясал по черепице крыш,И сон пришел, незримо и нежданно,И снились мне Отвага, и Париж,И улица Мисака Манушяна.

1964

Прощальный пир

Вступление

Поэзия! Будь на ногу легка,Чтоб в гости ездили поэт к поэту,Чтоб разум не сидел у камелька,А бодро путешествовал по свету.Быть может, в этом-то и корень зла,Что — как признала братская беседа —Недалеко от глупости ушлаБезрадостная мудрость домоседа[1].

Тост