Разобщённые - Нил Шустерман

— Ну, на этот счёт могут быть разные мнения, так ведь?

«Счёт! Считать! Мой отец бухгалтер! Нет, полисмен. Нет, заводской рабочий. Нет, адвокат, строитель, аптекарь, дантист, безработный... он умер». Его мысли и правдивы, и ложны. Его собственное сознание — это загадка, которую он даже не надеется разгадать. Его охватывает тот самый страх, о котором говорила Роберта. Он опять пытается освободиться от пут и понимает, что стянут не только ремнями, но и бинтами.

— Кто? — спрашивает он опять.

— Я тебе уже сказала, — отвечает Роберта. — Ты разве не помнишь?

— Нет! Кто? — настаивает он. — Кто?

Роберта с пониманием выгибает брови.

— О! Ты спрашиваешь, кто ты такой?

Он с нетерпением и страхом ожидает ответа.

— Это вопрос на миллион долларов. Кто же ты? — Она барабанит кончиками пальцев по подбородку, соображая, как ответить. — Комиссия не пришла к единому мнению насчёт твоего имени. Устроили балаган, клоуны ковёрные, каждый пытается пропихнуть своё предложение. Так что пока они там грызутся, может, ты сам подберёшь себе имя?

— Подберу сам? — Как это? Почему он должен сам выбирать себе имя? Разве у него его нет? В голове всплывает ряд имён: Мэтью, Джонни, Эрик, Хосе, Крис, Алекс, Спенсер — и хотя некоторые из них кажутся подходящими, всё же ни одно не вызывает отклика в его душе. Он трясёт головой, стараясь, чтобы разрозненные кусочки его «я» легли на подобающие им места, но из этого ничего не выходит, только голова начинает болеть.

— Аспирин, — говорит он. — Тайленол-аспирин, потом считать овец.

— Да, поднимаю. Ты, должно быть, устал. Мы добавим тебе болеутоляющих. Сейчас я ухожу, и ты сможешь отдохнуть. Продолжим завтра.

Она поглаживает его по руке и решительно выходит из комнаты, выключив за собой свет. Он остаётся наедине с разобщёнными осколками своих мыслей, которые не желают даже пожать друг другу руки в темноте.

• • •

На следующий день — или, во всяком случае, он думает, что это следующий день — он уже не чувствует себя таким разбитым, и голова болит меньше, но в ней всё та же сумятица. В нём зарождается подозрение, что белая комната, в которой он лежит — вовсе не больничная палата. Судя по архитектурному стилю, он в чьей-то личной резиденции, приспособленной для содержания и реабилитации одного-единственного пациента. Из-за окна доносится шум, хорошо слышимый даже тогда, когда окно закрыто. Постоянный, ритмичный грохот и шипение. И только после суток вслушивания в этот звук он соображает, что это такое. Прибой. Он на берегу моря. Хорошо бы полюбоваться видом. Он просит Роберту об этом, и та соглашается. Сегодня он впервые покинет койку.

Вместе с Робертой в комнату входят двое сильных охранников в униформе. Они расстёгивают крепящие его к койке ремни и помогают подняться на ноги, поддерживая под мышки.

— Не бойся, — говорит Роберта. — Уверена — ты с этим справишься.

Самое первое мгновение на собственных ногах сопровождается сильнейшим головокружением. Он бросает взгляд на свои босые ступни, но из-под бледно-голубой больничной ночной рубашки ему видны только пальцы. Такое впечатление, будто они находятся в нескольких милях от его головы. Он переставляет ноги — один трудный шаг. Ещё один.

— Хорошо, — подбадривает Роберта, шагая рядом. — Что чувствуешь?

— Прыжки с парашютом, — отзывается он.

— Хм-м, — задумывается Роберта. — Ты хочешь сказать — опасно и захватывающе?

— Да.

Он мысленно повторяет оба слова, вспоминает их, вынимая из пространного сундука, в котором беспорядочно свалены всякие прилагательные, и аккуратно укладывает на подходящее место. В сундуке множество слов, лежащих как попало, но постепенно, кусочек за кусочком, они начинают укладываться в упорядоченную мозаику.

— Всё это есть там, — не устаёт твердить ему Роберта. — Надо только найти.

Охранники продолжают поддерживать его под мышки. Он бредёт потихоньку; колено подламывается, парни схватывают его покрепче.

— Осторожно, сэр.

Охранники всегда обращаются к нему «сэр». Наверно, это значит, что к нему относятся с почтением, вот только он не может понять, чем заслужил его. Он завидует способности этих ребят просто быть: поступать так, а не этак, не прикладывая к тому никаких особых усилий.

Роберта ведёт их по коридору, который, как и в случае с ногами, кажется ему не меньше нескольких миль длиной, хотя на самом деле пройти надо всего лишь десяток ярдов. В углу под потолком висит машина с линзой, направленной точно на него. Такая же машина есть и в его палате — всё время безмолвно наблюдает за ним. «Электрический глаз. Циклопова линза». Он знает название устройства. Вот оно, вертится на кончике языка...

— Сейчас вылетит птичка! — бормочет он. — Добавляет десять фунтов. Внимание, мотор! Вы нажимаете на кнопку, мы делаем всё остальное.

— Слово, которое ты ищешь, начинается с «К», и это вся помощь, которую ты от меня получишь, — говорит Роберта.

— Ка... ка... кадавр. Кабан. Кавалерия. Канада.

Его спутница поджимает губы.

— Старайся. Ты можешь и лучше.

Он вздыхает и сдаётся, прежде чем досада на себя самого затопит его с головой. Сейчас ему простая ходьба даётся с трудом, что уж говорить о том, чтобы шагать и одновременно работать мозгами!

Они проходят сквозь дверь и оказываются в месте, которое и внутри дома, и снаружи.

— Балкон!

— Точно, — подтверждает Роберта. — Видишь, как легко получилось.

За парапетом простирается бесконечное море, сверкающее в тёплых солнечных лучах. На балконе стоят два стула и маленький столик. На столике — печенье и белый напиток в хрустальном графине. Он должен бы знать название этого напитка...

— Это угощение — приз! — объявляет Роберта. — Награда за проделанное путешествие.

Они усаживаются за столик друг напротив друга, охранники стоят наготове — на случай, если понадобится их помощь или если ему, кто знает, ни с того ни с сего вздумается кинуться с балкона вниз, на острые скалы. Там, на этих камнях, стратегически расположились солдаты с тёмным, тяжёлым оружием в руках — для его защиты, как объясняет Роберта. Он представляет себе, что кинься он с балкона — и эти стражи внизу тоже, пожалуй, станут обращаться к его останкам «сэр».

Роберта наливает белую жидкость в хрустальные стаканы — солнечный свет отражается в них, преломляется и бросает радужные блики на каменный парапет балкона.

Он надкусывает печенье. Вкрапления шоколада. Внезапно вкус и запах лакомства пробуждают целый ряд воспоминаний. Он думает о своей матери. Потом о другой своей матери. О школьном ланче. О том, как обжёг нёбо свежеиспечёнными печеньями. «Я люблю, когда они мягкие и горячие. Я люблю, когда они твёрдые и почти подгоревшие. У меня аллергия на шоколад. Обожаю шоколад».

Всё это — правильные утверждения. Но как же они могут быть правильными? Если у него аллергия, то как же он может помнить столько чудесных моментов, связанных с шоколадом?!

— Марафон загадок продолжается, — молвит он.

Роберта улыбается.

— Это уже почти полное предложение. Вот, попей.

Она протягивает ему стакан с холодной белой жидкостью, он принимает его.

— Ты подумал над своим именем?

Он потягивает напиток — и в то же мгновение, когда приятная жидкость орошает приставший к нёбу кусочек печенья, в голове его взвивается новый вихрь воспоминаний. Под воздействием этого нового вкуса сквозь сито его ума просеивается ещё сотня мыслей, оставляя за собой драгоценные бриллианты.

Машина с электрическим глазом. Он знает, как она называется! А это белое непонятно что — оно из коровы, правильно? Коровий сок. Начинается на «М».

Электрический глаз.

— Кам!

Коровий сок.

— Му!

Роберта с недоумением смотрит на него.

— Кам... му... — снова выдавливает он.

Её глаза сверкают пониманием:

— Камю?

— Кам. Му.

— Камю! Какое великолепное имя. Ты превзошёл самого себя.

— Камера! — наконец выговаривает он. — Молоко!

Но Роберта уже не слушает его. Сам того не ведая, он отправил её в куда более экзотичные дали.

— Камю, философ-экзистенциалист! «Жить до слёз». Браво, мой друг! Браво!

Он не может взять в толк, о чём она, но если Роберта счастлива, то он тоже счастлив. Приятно сознавать, что она им восхищается.

— Твоё имя будет Камю Композит-Прайм[10], — говорит она, и на её лице расцветает улыбка — широкая, как сияющее море. — Комиссия просто умрёт!

• • • РЕКЛАМА

Надоели модные диеты? Долгие часы мучений в спортивном зале не дают результатов? У нас есть решение! Все знают: здоровое сердце — это ключ к отличному самочувствию. С новым сердцем в прекрасном состоянии тренировки будут доставлять тебе удовольствие! Вскоре ты увидишь, как слетают с тебя фунты лишнего веса, и почувствуешь себя заново родившимся! Но не верь нам на слово! Расспроси своего врача о нанохирургии!