Город динозавров - Дмитрий Емец

Игорь Рылов, сидевший на парте передо мной, повернулся и прошипел:

– Слышь, Макс, дай хрестоматию! Я свою дома забыл!

Занятый чтением очередной записки, я машинально протянул Рылову книжку, забыв о закладке, и вспомнил только в конце урока, после того как Игорь весь изъерзался на стуле. Раз десять он оборачивался ко мне с таинственным видом заговорщика и зловеще подмигивал.

Игорь Рылов, тощий вертлявый парень с бегающими глазками и вечно нечищеными зубами, с третьего класса готовился к профессии частного детектива. Он и книжки читал только соответствующие, и говорил всегда об этом, и был весь скрытный, зажатый и неприятный. От него ежеминутно можно было ожидать пакости: то чей-нибудь стул мелом намажет, то рюкзак спрячет и ни за что не признается.

Мишка Урсуфьев был единственным, с кем Игорь дружил. Эта парочка славилась своими хулиганскими выходками по всей школе, и учителя с тревогой задумывались, что будет, когда они перейдут в старшие классы.

Вот-вот должен был прозвенеть звонок, когда я вспомнил про фотографию и задумался, не с нею ли связаны подмигивания Рылова. При мысли, что этот прирожденный шпион узнает о наших динозаврах, у меня по спине пробежал холодок.

Едва закончился урок (а он был последним), я подошел к Рылову и потребовал:

– Гони хрестоматию!

Игорь, усмехаясь, протянул мне книгу. Я перелистал ее, но фотографии между страницами не было. Рылов заржал, нагло глядя на меня. Я начал злиться, но сдерживал себя, зная, что ни к чему хорошему это обычно не приводит. Чтобы успокоиться, я перевел дыхание. Игорь зорко наблюдал за мной, и его глазки бегали, как у хорька.

– Где? – спросил я тихо, но внятно.

– Что «где»? – лицемерно удивился Рылов. – Никакого твоего «где» у меня нет. И вообще я отправляюсь на перемену.

Он подошел к Мишке Урсуфьеву, отозвал его к окну, и они о чем-то зашептались. К тому времени класс опустел, все разбежались по домам, и в нем остались только мы трое. Я сел на парту, соображая, как мне поступить. Фотография у них – это ясно. Отобрать ее я успею, но как стереть воспоминания о ней? Даже мой дедушка-телепат был бессилен, и я выругал себя за опрометчивость. И зачем было закладывать книгу снимком тираннозавра? Не мог найти клочка бумаги или запомнить номер страницы?

Пока я размышлял, эти идиоты приблизились ко мне и замерли как истуканы: Мишка впереди, а Игорь сбоку. Вид у них был заговорщицкий. Уставившись на меня многозначительным взглядом, Урсуфьев хлопнул меня по плечу и потребовал:

– Сознавайся, Макс! Скидка выйдет!

Я начинал кипеть. С детства ненавижу грубости и этого покровительственного тона. Боясь сделать что-нибудь непоправимое, я незаметно стиснул пальцами парту и почувствовал, как гнутся железные крепления.

– Не корчи из себя дурачка! Сознаешься или нет? – нетерпеливо повторил Урсуфьев.

– В чем?

– А в том! Откуда у тебя динозавр? – взвизгнул Рылов и взмахнул перед моим носом карточкой.

На снимке был тирекс Шпрот, грызущий говяжье бедро, а рядом с ящером виднелась из-за двери голова Нюсяки. Сцена ожила в моей памяти, я вспомнил, что включил вспышку, когда сестра открыла дверь. По-моему, тогда она, как обычно, грызла мыло и пускала пузыри, но на фотографии это не было заметно.

– Откуда динозавр?

– Из музея восковых фигур, – довольно спокойно объяснил я. – Там экспонаты выглядят как настоящие!

– Не держи нас за идиотов! И твоя сестра из музея восковых фигур? И коридор из музея? – Рылов скорчил такую мину, что его лицо стало походить на морду собаки-шарпея.

– Зачем держать вас за идиотов, когда вы идиоты и есть? Сестра со мной пришла, а коридоров везде полно! – попытался вывернуться я, но по физиономии будущего детектива сообразил, что сел в лужу.

Мог бы сразу догадаться, что тощего противного Рылова не проведешь. Он был прирожденным сыщиком-занудой, который держал в памяти тысячи мелочей.

– Какого числа ты был в музее? – задал он невинный вопрос.

– Не помню... Кажется, в прошлом месяце, – растерялся я.

– Почему на фотографии позавчерашний день? – торжествующе завопил Игорь и ткнул пальцем в угол «полароидной» карточки.

И вновь юный самоучка загнал меня в тупик: я забыл, что на снимках автоматически проставляются дата и время. Мишка Урсуфьев топтался рядом и, хотя понимал гораздо меньше Игоря, определенно подозревал меня во вранье.

– Колись! Откуда у тебя динозавр? – потребовал Урсуфьев.

Тут я не сдержался, за что впоследствии ругал себя. Резким движением я выхватил у Рылова фотографию и сунул в карман.

– Отдай! Живо отдай! – завопил Игорь. Он бросился на меня, но я слегка оттолкнул его, и он растянулся на полу.

– Поздравляю! Ты нарывался, нарывался и нарвался! Можешь складывать зубы в стакан! – мрачно сказал Мишка.

Урсуфьев давно искал повода для драки, который сейчас у него появился. Он неторопливо подошел к дверям класса, запер их на задвижку и изобразил низкую стелющуюся стойку, нечто вроде того, что показывают в японских фильмах по единоборствам.

– Это называется «дракон, охраняющий храм», – объяснил он мне, точно сожалея, что ему придется сделать из меня котлету, но ничего уже поделать нельзя.

Понимая, что драки не избежать и нужно лишь, чтобы она не закончилась для одного из нас – и мне было известно для кого – траурным маршем, я перешагнул через Рылова, который продолжал сидеть на полу, тряся головой, и шагнул навстречу Мишке, держа опущенные руки вдоль туловища.

– Вставай в стойку! – крикнул Урсуфьев.

Он решил превратить меня в грушу для отработки ударов, но ему нужна была видимость, что я защищаюсь.

– Ты уверен, что не передумаешь? – спросил я на всякий случай.

– Еще как уверен! Вставай в стойку или я размажу тебя по стене! – заорал он.

Я спокойный человек, но и меня можно вывести из себя. Когда я поднял кулаки и изобразил нечто вроде простейшей боксерской стойки, Мишка сделал ложный выпад рукой и с отвлекающим криком попытался нанести удар ногой мне в голову. Я едва ушел от удара, а Урсуфьев обрушил на меня град новых. Некоторые из них доставали меня, но я не ощущал боли, думая о том, как бы случайно не покалечить соперника.

– Давай! Прикончи его, Мишка! – подначивал Рылов, прыгая за партами.

Он хотел броситься мне под ноги, но я задвинул Игоря столом так, что он споткнулся и исчез под опрокинувшимися стульями.

Два или три раза Мишка пытался применять вертушки и другие сложные приемы, которые хороши в кино, а в реальной драке редки. Я уходил от ударов, поэтому Урсуфьев не мог получить ощутимого преимущества и злился еще больше. В конце концов, забыв о приемах, он налетел на меня с кулаками и занес ногу для удара мне в живот.

Он мне окончательно надоел, я поймал ногу и сильно дернул. Схватив Мишку, я встряхнул его, как куклу, и поднял вверх на вытянутых руках. Оказавшись высоко над полом, Урсуфьев испуганно затих. Я перехватил Мишку одной рукой, чтобы поправить упавшие на глаза волосы. Из-под парты высунулась потрясенная физиономия Рылова. Продолжая держать Урсуфьева над головой, я присел, схватил Игоря за шкирку и выволок из-под парты. Трус цеплялся руками за нее и дрожал.

– Ты не припомнишь, кого недавно советовал прикончить? – спросил я, приподнимая его немного над полом так, что ступни Игоря оказались в воздухе.

– Н-никого! – пропищал Рылов.

– Точно никого? – переспросил я.

Он пару раз качнул головой.

– Если так, то смотри у меня! – Я взглянул на него строго, разжал руку и отпустил.

Жестокий трусливый слизняк был омерзителен, я чувствовал, что как личность он вполне сформировался и останется таким лживым, мелким и подленьким на всю жизнь. Как говорил по радио один психолог, формирование личности заканчивается к одиннадцати-двенадцати годам и потом исправить что-нибудь в человеке исключительно трудно. Лет через десять Рылов научится прятать свою подлость, станет хитрее и осторожнее, но едва ли изменится и станет лучше, чем в свои двенадцать с половиной.

Урсуфьев был не подл, но туповат и самовлюблен. Когда он закончит школу, станет работать в милиции или с рацией охранять банк.

Но это – дела далекого будущего. В ту минуту я сделал несколько шагов и бережно посадил его на шкаф. Почувствовав под собой опору, Мишка вздохнул с облегчением.

– В следующий раз ты так дешево не отделаешься. Я могу не только блокировать удары, но и наносить. Ты понял? – предупредил я.

Урсуфьев угрюмо молчал. Он быстро и довольно ловко спрыгнул со шкафа, не глядя на меня, фальшиво насвистывая, открыл дверь класса и вышел в коридор. Он старался предельно сгладить свое поражение, но и я, и Рылов, выскочивший следом за другом, понимали, кто победил.

Так как дело было после уроков, об этой стычке никто в классе не узнал, и поэтому мой престиж не повысился. Рылов и Урсуфьев по понятным причинам держали язык за зубами, я тоже не распространялся. Напротив, злился на себя, что приоткрыл свои сверхвозможности, которые скрывал семь лет пребывания в школе.