Инкассатор: Золотая лихорадка - Андрей Воронин

Общепринятые нормы и требования к предприятиям подобного профиля были отброшены. Фомину это было не нужно – он прекрасно знал, что со временем с заводом придется расстаться. Например, во всем мире фабрики вторичной переработки золота строятся под землей, чтобы исключить возможность утечки ценного сырья, избежать лишнего соблазна. Но, поскольку всем тут заправлял «временщик» Фомин, был принят самый простой и самый дешевый вариант. Купленных на корню, а порой и просто непрофессиональных государственных контролеров не смущало даже то, что речь шла о самом дорогом производстве...

Выбранную площадку обнесли колючкой в несколько рядов. Привезли охрану, а потом и строителей. Строителями были зэки, которые, приближая ударным трудом миг досрочного освобождения, быстренько возвели все корпуса. Уже на стадии строительства были задуманы спецканалы для транспортировки «черного золота» – этот термин появился в среде обэповцев, шерстивших впоследствии Приокский завод цветных металлов, или, как его называли в народе, золотую фабрику. Правда, Фомы уже рядом и близко не было. Он получил с предприятия все, что мог, и тихо слинял в кусты. Но пока золото только предстояло украсть...

В Каримове построили цех по производству золота пробы 999,9. Всем потребителям достаточно высшей пробы 999,5 – металл такой чистоты необходим в основном в ракетно-космической и электронной технике, в сверхпроводящих схемах. Понятно, что серьги и кольца из такого золота делать никто не будет. А главная «жила» «черного золота», по задумке Фомы и его технологических консультантов, должна была возникать именно из сверхчистого производства: прежде всего это дополнительная цепочка во всем цикле, потому что к процессу переплавки добавляется электролиз.

Как все происходило? Просто, как в сказке про золотое яичко. В электролизном цехе золотой фабрики (цехе аффинажа) – огромные ванны с азотной кислотой, подогретой до полусотни градусов. В этой кислотной бане золотые матрицы парились шесть-восемь часов. Все это время они находились под присмотром нескольких аппаратчиков и сменного мастера, которому надо было контролировать еще и другие территории, других рабочих. Именно здесь и была недоработка Фомы, посчитавшего, что работяги если и унесут килограмм-другой золотишка, то оно все равно за четверть цены осядет у него в кармане. Основной доход, как задумывалось, должен был проистекать из других каналов.

Первая крупная кража «поставила на уши» не только заводскую администрацию и местную милицию, но и именитых чиновников из московского правительства и МВД. Шутка ли?

Сперли эталонный слиток, из тех, какие существовали только в спецхране Государственного банка. Выплавляют их на заводе – и туда... Тот эталонный слиток, конечно, не нашли. Фома на этот раз посоветовал соответствующим «товарищам» спустить все на тормозах. Короче говоря, сняли одного, уволили другого, поменяли охрану. А золото продолжали воровать. И тогда Фома решил извлечь дивиденды даже из своей ошибки и взять это дело под свой контроль. И разработал технологию краж с завода.

До поры до времени «золотые» воры работали каждый на себя. Они хорошо знали представителей своего круга, помогали друг другу в сбыте специфического товара. Большинство и не догадывалось, что за всем этим стояла фигура кандидата экономических наук Константина Фомина.

Первоначальная механика кражи золота оставалась простой. Любой рабочий достаточно свободно передвигался по цехам. Доступ к ценному сырью ничем не ограничивался. Контроль осуществлялся только на заводском периметре.

«Несуны» на откупные не скупились, барыш того стоил, даже урезанный. Они и оперативникам предлагали такие взятки, что можно было сразу купить «мерседес», пусть и не шестисотый. Впрочем, оперативники появились позже. Поначалу же все крутилось в своем кругу. И Фому это устраивало.

Рудное золото не крали. Оно с примесями серебра, да и форма его неудачна для транспортировки. Вор незаметно «тырил» либо брусок уже переплавленного и очищенного металла на выходе из печи, пока его не просчитали, не пронумеровали, либо остаток золотой матрицы во время или после аффинажа. Добычу прятали в рабочей рукавице, благо та была довольно вместительна. Во дворе фабрики, в укромных местах, в стенах за вытащенными кирпичами, оперативники впоследствии находили куски по четыре-пять килограммов. В одном тайнике было по нескольку рукавиц – так сказать, коллективная заначка. Обычно через дыры в стенах добыча и уходила с производственной территории.

Далее выброшенную «посылку» подбирал сам вор или его подельщик. Оставался последний этап – вынос с непроизводственной территории на волю. Опять надо было пройти КПП или преодолеть забор с несколькими рядами колючки. Тут в ход шел транспорт. Например, «ЗИЛ» с пищеблока.

Вырвавшуюся «посылку» встречал еще один участник «цепочки», который вновь прятал все в тайник. И уже из «вольного» тайника «черное золото» уходило к людям Фомы, которые, пользуясь отмененной тогда Чубайсом государственной монополией на операции с драгметаллами, спокойно его реализовывали.

Среди «несунов» попадались настоящие каскадеры. Представьте стену под три метра высоты. На ней балка, по которой надо пройти шагов пять. Потом еще подняться. На такое и за деньги не любой акробат решится, тем более все делалось в темноте. Прежде предстояло достать из стены кирпичи, проделать лаз. Потом проверить тайник на надежность. После этого еще раз подняться и вложить туда рукавицу с золотом. И последний заход, чтобы перебросить добычу на «вольную» территорию...

... После пропажи эталонного слитка на золотой фабрике, хоть и не приняли кардинальных мер, все же стало строже. И Фома ничего с этим не мог поделать. Вохровцев-женщин заменили прапорщики из спецподразделения внутренних войск. На выходе из производственной территории установили «голевой» режим: оставил робу в одной раздевалке, пошел в душ, затем голяком через контрольный пост. В другой раздевалке натянул свое и пошагал домой, ничем не обремененный. Теоретически. Практически все обстояло иначе.

Прапорщикам из охраны тоже очень хотелось что-нибудь поиметь из несметных богатств. Были случаи, когда они сами искали исполнителей, чтобы заветную мечту сделать явью. Иногда наоборот – работяга-несун выходил на алчущего охранника.

С выходом чубайсовского «постановления» полулегальное воровство быстро переросло в наглую растащиловку. Государство выпустило из рук монополию на цветные и ценные металлы. Образовавшуюся нишу мгновенно заполнили ТОО, ООО, АО и прочие «О» всевозможных новых русских. На золоте стали делать бизнес. Спрос на «черноту» вырос мгновенно. И Фома понял, что теряет контроль над ситуацией. Правда, он не очень расстроился: за несколько лет заработал столько, что хватило бы и праправнукам. И стал потихоньку отходить от дел, дабы не замочили конкуренты-беспредельщики.

Свято место, как известно, пусто не бывает. После Фомы первым в городе заявил о себе некто Карло. Этот молдаванин работал в городе с бригадой земляков-шабашников. Завязавшиеся знакомства и молдавский коньяк поспособствовали устройству Карло на золотую фабрику. Здесь Карло быстро смекнул, на какой Клондайк попал. Разрозненные цепочки отдельных несунов он стал объединять в одну общую бригаду, то есть делать то, против чего Фома так яростно восставал, убирая с дороги желающих придать процессу организованный характер. Фома хотел разделять, а не объединять...

Карло конкурентов не жаловал. Ненавязчиво предлагал работать на себя. Отказывались – сдавал милиции, которая достаточно плотно интересовалась проблемами золотой фабрики: многочисленные нити различных преступлений часто тянулись именно сюда, что не в последнюю очередь повлияло на решение Фомы бросить «это дело».

Но вскоре у Карло возникли большие неприятности с авторитетами «ореховских», которые, пользуясь тем, что Фома отошел от дел, обложили местных золотонош данью. Они особо не церемонились. Имеешь «рыжье» – делись доходом. Отказываешься – ты труп. Четко просматривался почерк знаменитого Сильвестра, который в это время набрал в столице такую силу, что с ним вынуждены были считаться именитые воры в законе. Вот тогда и появились трупы. Первый нашли в пригородном лесу. Бандиты особо и не прятали свою жертву. Из-под кучи хвороста извлекли зверски избитого, со следами пыток бывшего рабочего фабрики. Незадолго до того, как исчезнуть, он уволился. Чувствуя затылком дыхание смерти, видимо, пытался сбежать, но не успел.

Затем по следам крови в одной из сгоревших машин обнаружили останки Карло.

Первоначально следователи предположили: с Карло рассчитались ореховцы. Убрали основную фигуру среди несговорчивых «старателей», чтобы остальным неповадно было. Но вскоре этой версии пришлось дать отбой. «Сгоревший» бригадир вдруг «всплыл» в одном из городов Поволжья, где пытался сбыть крупную партию золота. Маскируя бегство от доставших его рэкетиров, Карло сымитировал свою смерть. Для этого не пожалел свой новенький ВАЗ-2107. Где-то добыл труп (личность жертвы так и не установили, скорее всего – залетный» бомж). В общем, обтяпал все здорово. По самым скромным подсчетам, имитация эта встала ему в несколько десятков тысяч баксов.