Белоснежка - Доналд Бартелми

– Ладно, Джейн, залезай в машину.

– Хого, ты пятнаешь мою новую белую парусиновую козетку с подушками индейской вышивки белой шерстью по белому! – Джейн посмотрела на большие черные пятна. – Ты больше ни на что не способен, Хого, правда? Можешь только взять вещь, бывшую белой, и пятнать ее, пока не станет черной. Это очень точная метафора, Хого, того, что ты хотел бы сделать и со мной. Я понимаю. Если ты хоть на секунду предположил, что твоя способность пятнать то, что ты любишь, хоть на секунду ускользнула от моего внимания, ты грубейшим образом ошибался в оценке ситуации. Убирайся отсюда, Хого, навсегда.

– Ладно, Джейн, залезай в машину.

Пол объяснял гражданам Франции музыку.

– Как только мы врубаем свои усилители, – говорил он, – мозги некоторых людей покрываются коркой заскорузлого ханжества, подобно тому, как хлеб покрывается в печи хрусткой коричневой корочкой или как общее молчание «обволакивает» неуместное замечание. Я думаю, так и должно быть, обратите внимание на нормативное ударение, и я думаю, что в исполнении должно быть нечто эпатажное, некая эпатажная составляющая: кто-нибудь врубает свой усилитель чуть сильнее общепринятого, кто-нибудь играет на гитаре не медиатором или тщательно обмозоленными кончиками пальцев, а камертоном, кто-нибудь делает что-нибудь локтями, все равно что, я настаиваю лишь на том, что все это должно неким образом соответствовать сцене, своевольно раскинувшейся перед нами, театру наших жизней. И если, это я вам, джентльмены, вы пройдете за мною к набережной, прихватив в ящиках свои усилители и не забыв о волочащихся за вами шнурах питания, которые нужно «подключить», чтобы мы могли «врубить»…

РИМ. ОЧЕРЕДНОЕ КРУШЕНИЕ.ПОЛ СНИМАЕТ ЗЕЛЕНУЮ С ЗОЛОТОМ НАРУКАВНУЮ ПОВЯЗКУ.ИТАЛЬЯНСКАЯ ПОЧТОВАЯ СЛУЖБА НЕ ТЕРПИТ ДВОЙНИКОВ В СВОИХ РЯДАХ.

Так вот, Пол вернулся и решил, что хватит бегать от судьбы, и пошел и сдался в ту невадскую обитель, и получил у кастеляна рясу, и теперь вот приехал домой на побывку прямо в рясе. Пол пришел на вечеринку в рясе. Ему не положено ни есть ничего, ни пить, ни говорить. Таков Устав. Мы пришли на эту разнузданную вечеринку и благопристойно расселись вдоль стены в ряд, всемером и Белоснежка. Наша квартальная доза общения с обществом. Мы обсуждали палочную теорию детовзращивания с мамашами, не забывая тем временем уделять пристальнейшее внимание чану рома, стоявшему под клавесином. Эдвард не хотел обсуждать палочную теорию детовзращивания (болезненные воспоминания), а потому он обсуждал Харольда Синезуба, короля, правившего Скандинавией в определенный период, период Синезуба. Но мамаши хотели говорить.

– В небитом ребенке заводится гниль, – говорили мамаши. – Нутряная гниль.

– Но откуда вы знаете, когда применять палку? Как вы определяете волшебный миг?

– У нас есть книга, где про это все написано, – отвечали мамаши. – Мы смотрим это в книге. На странице 331 начинается двенадцатистраничное описание лупцевания ребенка палкой. Эту страницу пора бы уже подклеить.

Мы удрали от мамаш как можно быстрее. Там была прорва других людей, и все разговаривали – и о политике, и о чем только не. Проявлялось определенное презрение к общественным институтам. Клем засунул руку в пакет с расширяющими сознание зельями. Его сознание расширилось. Он сосредоточил свое сознание на кончике большого пальца. «Это что, и есть верхний предел познания, этот эпидермис, который я тут постигаю?» Затем он впал в меланхолию, стал меланхоличным, как кастрированный кот, как тушеный заяц. «Содержание жирафа – жирафье мясо. У жирафов высокое кровяное давление, потому что крови приходится тащиться к мозгу по десятифутовой шее, и все в гору». На этом его прозрения и блажь не закончились. Эдгар и Чарльз тоже хотели попробовать. Но им не дали. Зато им дали попридерживать подол Половой рясы, когда он ходил по комнате.

– Отведите меня домой, – сказала Белоснежка. – Отведите меня домой сию же секунду. Дома плохо, но не дома еще хуже.

– Не стоит бросать мусор в окно, Хого, – сказала Джейн.

Я понял, что она имела в виду. Но Хого – жестокая пародия на Божественный промысел. Его дерьмо равно падает на Северян, Южан и Западчан.

– Мне снился сон, – сказала Джейн. – Во сне мы пили желтое вино. Потом пришел винодел. Он сказал, что вино сделано из старых номеров «Нэшнл Джиогрэфик». Я сразу почувствовала, что оно отдает плесенью. Тогда он сказал, что нет, это шутка. В действительности это вино из винограда, как и любое другое. Только, сказал он, этот виноград был у солнца в опале. От нехватки солнечной любви виноградины усохли. Вот потому такое и вино. Затем он заговорил о мужьях и любовниках. Он сказал, что любовник поедает мясо, глядя не на мясо, а в глаза своей возлюбленной. А муж приглядывает за мясом. Муж знает, что, если за мясом не приглядывать, оно живо куда-нибудь смоется. Виноделу казалось, что это очень смешная история. Он смеялся и не мог остановиться.

Хого изготовился сказать что-нибудь гнусное. Но было поздно.

– Крайне неосторожно, – сказал Хьюберт, и все мы согласились, что, если уж собрался привязать девушку к кровати, узлы надо затягивать потуже. К тому времени я успел достать из-под раковины фонарик и занялся ярко-желтыми, алыми и голубыми бинтами. Мы надеялись проскользнуть в больницу незамеченными, но врач тут же нас узнал.

Генри отпер запоры бара, и теперь мы дружно пили. Мы чувствовали, что пора оценить ситуацию.

– Она так и сидит там в окне, вывалив наружу свои длинные черные волосы, черные как смоль. Толпа несколько поредела. Наши письма вернулись нераспечатанными. Инициатива с занавеской для душа не дала заметных результатов. Она вроде бы о ней знает, однако пока не выказывает никакой реакции – ни положительной, ни отрицательной. Мы пригласили эксперта для оценки ее в смысле тембра, тональности и общего ключа. Прийти должен завтра. Успокоить нас, что мы купили правильную занавеску для душа. Он должен прийти к нам завтра. Красные полотенца мы вернули в «Блуминдейл». – Тут все посмотрели на Дэна, его рвало. – У Билла отняли пижаму из желтой жатой бумаги и сожгли ее. Вы же знаете, что он испортил для нас ту ночь. – Тут все посмотрели на Билла, его с нами не было. Он присматривал за чанами. – Новая коричневая пижама из монашеской дерюги, изготовленная для Билла Полом, прибудет в начале следующего месяца. Качество свиных ушек, используемых нами в «Детском Динь Сам Дю», не соответствует государственным стандартам США, как, впрочем, и любым другим стандартам. Однако наш гонконгский представитель заверяет, что следующая партия будет безупречна. Сбыт в масштабах страны оживленный, оживленный, оживленный. «Тексас Инструменте» опустились на четыре пункта. «Контрол Дейта» поднялись на четыре пункта, фунт слабеет. Корова телится. Кактус нуждается в поливке. Строится новое строение, арендные договоры уже покрывают 45 % сдаваемой в аренду площади. Погода завтра теплая и безоблачная.

– Алло? Это Хого де Бержерак?

– Да, это Хого де Бержерак.

– Это Брот, Балтиморское бюро Налогового управления. У нас тут лежит письмо, где вы предлагаете донести на Билла, Кевина, Эдварда, Хьюберта, Генри, Клема и Дэна за 17 % суммы взыскания. Мы крайне признательны вам за то, что связались с нами, однако я должен предупредить: мы платим только 8 %.

– Восемь процентов!

– Да, мне крайне жаль, я и сам понимаю, что это мало в свете общепринятой мировой практики, когда-то мы и сами платили больше, однако это теперь это стандартная ставка, и если мы заплатим вам 17 %, остальные доносчики потребуют того же. Можете себе представить.

– Восемь процентов!

– Да, но, разумеется, вами движет и патриотизм, не так ли?

– Восемь процентов! Это непристойно мало за такой гнусный и бесчестный поступок, непристойно мало.

– Да, я понимаю, но какова все же природа предлагаемой вами информации? Вы, конечно, понимаете, что нас не удовлетворят голословные утверждения. От вас требуется предоставить веские доказательства или по крайней мере достаточно серьезные материалы для построения крепкого судебного дела с последующим тюремным сроком и/или взысканием.

– Восемь процентов!

– Кроме того, я мог бы напомнить вам, что это ваш гражданский долг как американского гражданина. Если вы располагаете подобной информацией, вы должны предоставить ее нам.

– Восемь процентов, восемь процентов.

– Вы меня слышали? Я сказал, что ваш гражданский долг как американского…

– Я не американский гражданин. Я хожу под панамским флагом. Так что забудьте о моем гражданском долге. Восемь процентов. Нет, мне что-то расхотелось с вами беседовать. Было бы, конечно, приятно сделать это просто так, из чистой гнусности, однако смачно плюнуть на ваши восемь процентов еще приятнее. Прощай, Балтимор. Восемь процентов. Доброй ночи, Балтимор, доброй вам ночи и чтоб вам пусто было.