Сезонное обострение (СИ) - Булахов Александр

Ко мне со стаканом воды и горстью таблеток подошёл Кирилл.

— У них нормальных таблеток толком и нет, — сообщил он. — Какие-то все нерусские. Не понять от чего. Давай по пару таблеток анальгина хлопнем, может, полегчает.

Я сразу же отказался:

— Не, я не буду. Меня от всего выворачивает наружу. Даже вода усваиваться не хочет.

— Пей через силу, — посоветовал Кирилл. — Пускай вода желудок моет.

— Сам придумал, или кто подсказал? — с сарказмом спросил я.

— Иди в жопу, умник, — ответил Рогов и запил водой две таблетки анальгина, остальные положил на холодильник. — Я так думаю, — сказал он, — что Гедич ещё не скоро появится. Он не хочет во всём этом участвовать, ему хватило впечатлений, пока мы с ним тащили Полину в ванную. Он решил пропустить самое интересное и надеется, что всё остальное мы сделаем сами.

— Умное решение, — хохотнул я. — В случае чего он, типа тут, не при делах.

— А, может, это он нас отравил? — предположил Кирилл.

Я с ним, конечно же, не согласился.

— C какой целью? — спросил я. — Чтоб убить в своей квартире Полину?

Тогда Рогов выдвинул следующее предположение:

— А если отравление никак не связано с убийством? Если мы отравились случайно, а убийство было задумано.

Я тоже начал размышлять вслух:

— Мы пили «Совиньон», алкоголя в нём процентов девять. Компот можно сказать. Ничего ж другого мы не пили?

— Ты пиво хлестал, — сказал Рогов.

Но я на это никак не отреагировал. Меня интересовало совсем другое.

— Кто покупал «Совиньон»? — спросил я. — Ты или Гедич?

— Я, правда, за деньги Гедича. — ответил Кирилл. — Две литровых коробки. Ещё мы пили гранатовый сок. Его была целая трёхлитровая банка.

Я тут же махнул рукой. Мол, сок тут точно не причём. Им мы не могли отравиться.

— Я его не пил, — сказал я. — С детства не люблю гранатовый сок.

Кирилл задумался о чём-то. Я открыл шкафчик под раковиной и стал копошиться в полном мусорном ведре.

— Смотри, — произнёс я, — ни коробок от вина, ни банки от сока.

У Рогова на это нашёлся ответ.

— Мы сегодня с Петькой всё это выкинули, когда порядок наводили, — сообщил он.

— А чего ж мусор в ведре не захватили? — поинтересовался я. Мне всё это казалось таким подозрительным.

— Не до него нам было, — объяснил Кирилл. — Главное, чего мы хотели, так это все следы вечеринки скрыть. Будто здесь никто не собирался.

Меня это конечно же тоже удивило:

— Смысл в этом-то какой? — спросил я. — По — любому всем, кто не спросит, надо говорить, что вечеринка была. Если мы будем утверждать обратное, Женька заявит, что мы зачем-то врём.

— Женька, — вздохнул Кирилл, — Женька — это серьёзная проблема.

Однако я тут же стал ему возражать:

— Я, думаю, что Женька ушла к себе в общагу раньше, чем произошло убийство. Иначе мы бы с тобой сейчас здесь не разговаривали, а сидели бы в камерах предварительного заключения. И поэтому она не такая уж и проблема. Просто надо говорить, что Полина отсюда ушла где-то в первом часу ночи. А что с ней там дальше произошло, мы не знаем… Сами мы тут дальше квасили, двое суток не просыхали. Вот такой версии надо придерживаться.

Я закрыл дверь за Кириллом. Из окна на кухне я увидел, как тот садится в свой вишнёвый «Опель» с большим багажным отделением, в которое можно заглянуть прямо из салона машины и даже достать из него что-нибудь, если понадобится, не выходя из машины.

Кирилл выехал со двора, оставив ощущение в моей душе, что не вернётся. Такой вариант был возможен. Деньги он получил, отвёртка в качестве шантажа у него припрятана — чего ему ещё надо было?

Я вновь почувствовал запах испорченного сыра. Я этот запах знал. Неприятный, приторный, гнилостный. Такой, от которого так и тянет блевать. Запах становился всё более и более навязчивым, и это угнетало. Я потянулся к форточке и открыл её. Легче от этого не стало. Накатила невероятная слабость, и сжало виски. Появилось ощущение, что я сам выдыхаю этот запах, и сам же его вдыхаю. Как будто эта резко ощутимая сырная вонь идёт из моего носа. Как будто я разлагаюсь изнутри. Медленно и неотвратимо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Денис, ты покойник, — шепнул какой-то мужчина за моей спиной.

Представьте мои ощущения! Я обернулся. На кухне и в длинном коридоре никого не было. По крайней мере, я никого не увидел. Я нервно завертел головой, поддаваясь одолевающей меня панике. «Что-то не так со мной и с моим здоровьем», — пронеслось у меня в голове. — «Что-то не так»!

Пьяной походкой я двинулся по коридору. Передо мной заскрипела и слегка приоткрылась дверь, ведущая в ванную комнату. То, что я вслед за этим услышал, чуть не убило меня. Сердце от адреналина с такой силой бухнулось о грудную клетку, что из моего горла непроизвольно вырвался сдавленный крик.

А услышал я, как тяжело, с какой-то внутренней душевной болью вздохнула Полина.

Я даже заглядывать ванную комнату не стал. Я сразу же бросился к выходу из квартиры, настолько сильно перепугался. Покойница вздохнула, да и ещё так зловеще.

Я распахнул дверь и чуть не налетел на родную сестру.

— Чё не открываете, обормоты! — улыбнулась Лиля. — Мне уже надоело трезвонить.

Меня словно облило холодной водой. Неприятная сырная вонь тут же улетучилась.

— Лилька, чего тебе здесь надо?! — спросил я.

— Пусти! — крикнула она и толкнула меня в грудь так сильно, что меня откинуло к шкафу. — Я хочу посмотреть, — заявила она, — кого же ты всё-таки убил. Не поверишь, меня раздувает от любопытства.

Лиля отодвинула шторку в ванной комнате и уставилась на довольно неприятное зрелище.

— Мне вот интересно, — произнесла она. — Ты, что, ждёшь, когда эта девушка примет ванну? Мне кажется, она не торопится.

Я ожидал от своей сестры округлённых глаз, воплей, рыданий, истерики, но не такой спокойной язвительной реакции. Опять она мне показалась странной и какой-то неестественной. Можно даже сказать, чужой.

— Эй-эй, братишка, чего стоишь, как невменяемый? — наехала она на меня.

— Иди, малая, отсюда, — попытался прогнать её я. — Не лезь во всё это говно. И мамке не вздумай про это говорить.

Лиля вышла из ванной.

— Никуда я не пойду, — заявила она. — А вот тебе советую думать и действовать. Причём, не еле-еле дыша, а с ускорением.

И я тут же ей пожаловался:

— Легко сказать, я даже не знаю с чего начать.

Она зло сверкнула глазами и топнула ногой:

— Начни с чего угодно, но начни! — прикрикнула она на меня. — Сейчас! Немедленно!

— Нас отравили, — проскулил я. — Я в этом уверен. И из-за этого меня до сих пор душат глюки.

— Вот с этого и начинай, — скомандовала Лиля. — Ищи доказательства того, что вас отравили.

— Как же я их найду, — поделился проблемой я, — если коробки из-под вина и банку из-под сока Рогов и Гедич выкинули.

— Твою мать! — выругалась Лиля и влепила ногой мне поджопник. — Подумал, действуй! Не тормози!

Я выскочил из квартиры, и понёсся по ступенькам вниз. Через пару секунд я оказался в мусорокамере, в которой стояли контейнеры, собирающие мусор, вылетающий из мусоропровода. Один был полностью заполнен мусором и стоял практически на выходе из камеры, а второй располагался на месте сбора мусора. Я за считанные минуты повыкидывал из контейнеров на пол весь мусор — но не нашёл того, что искал.

— Как же так? — удивился я.

Я вернулся в квартиру Гедича очень расстроенным.

— Лиля! — позвал я.

Сестра не откликнулась. Обойдя все комнаты, я понял, что она ушла. И правильно сделала. Нечего ей было там делать.

Я ринулся на кухню и стал рыскать повсюду, ища хоть что-нибудь, похожее на то, чем можно отравить. Поиски мои дали кое-какие результаты: в мусорном ведре я нашёл шприц. И сразу понял его предназначение.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Спасибо тебе, Лилечка, — заорал я. — Спасибо!

— Ты чего там орёшь?! — раздался в прихожей голос Гедича. — Совсем крыша поехала?

Я быстро спрятал шприц в кармане куртки и закрыл дверцы шкафчика под раковиной.