Разведка и контрразведка - Макс Ронге

Далее Бергман занялся мыловарением, служившим ему ширмой, а позднее он стал туристом и занялся обследованием итальянских укреплений в Венецианской области. Результатом этого была его работа «Оборона», в которой он рассказывал чудеса об изобретении одного итальянского капитана — о «форте будущего». С этой работой он явился к нашему военному атташе в Риме и начал вести переговоры, причем старался склонить нас к неосторожным замечаниям о наших военных приготовлениях. Потерпев неудачу в обоих случаях, он обратил свое внимание на Истрийские острова. Здесь на острове Луссин Пикколо он был нами арестован.

Надеждам Бартмана, что во время судебного разбирательства я стану сообщать сведения о нашем развертывании против Италии, за что он весьма охотно просидел бы в тюрьме долгое время, не удалось сбыться. Его защитник д-р Моргенштерн сделал попытку отвести меня как эксперта, ибо он опасался, что я буду стоять на той точке зрения, как и данная военным министерством суду экспертиза, которая, ему казалась, и была приговором. Я, конечно, был знаком с содержанием этой работы. Между тем Бартман был осужден не в связи с «экспертизой», a в связи с тем, что наши точные сведения о всех его условных адресах выявляли его как неисправимого шпиона. Письменная экспертиза военного министерства умышленно оставляла без внимания «форт будущего». Бартман решил этим воспользоваться и выдавать на суде свою «работу» «Оборона» за патриотический подвиг, пока я ему не доказал, что его чертежи являются копиями из труда австрийского полковника Виктора Тильшкерта, изданного в 1902 г.

Типичным шпионом-пройдохой был Герман Ганс Кордс. В начале декабря 1909 г. он представился нашему военному атташе в Лондоне в качестве многолетнего друга майора Дюпона и обвинил печально прославившегося Гофрихтера в шпионаже в пользу Франции. Позднее утверждал в одном письме, что он сдавал ядовитые письма на западном вокзале в Вене. Все были твердо убеждены в том, что Кордс был большим мошенником.

В сентябре 1910 г. к нашему военному атташе в Риме явился некто Лестер и сообщил, что он по заданию итальянского генштаба должен встретиться в Триесте с одним из австрийских морских офицеров. Так как он снова упомянул о своем знакомстве с одним офицером генштаба, продававшим Франции документы, то мы немедленно догадались, что Лестер и Кордс — одно лицо. Он был принят в Триесте и приглашен в Вену, где полиция и установила, что он был уже приговорен к наказанию за мошенничество в Англии. Тогда взял его в работу судья высшего суда д-р Шаупп. Следствие продолжалось свыше года, так как Кордс постоянно сочинял новую ложь и клевету. Достаточно было ему увидеть в какой-то газете портреты полк. Скотта и капитана Карла Шнеллера, чтобы обвинить и их в шпионаже. Д-р Шаупт, не упоминавший в следственных актах его настоящей фамилии, чтобы по возможности дольше держать в секрете арест и не встревожить его соучастников, обращался с Кордсом очень хорошо и снискал к себе его доверие до такой степени, что Кордс открыл ему свою агентурную работу, никаких доказательств которой до сих пор не было возможности получить.

Наказанный в 1900 г. шпион Сария тоже отошел по пути мошенничества. В 1908 г. он обманул Россию, продав ей за 20 000 руб. не имеющие значения железнодорожные трафики. В целях дальнейшей эксплуатации русского атташе, полк. Ромейко-Гурко в Берне, он вошел в компанию с Эрзам-Стахелем и летом 1911 г., когда я находился в отпуске, попытал счастья у нас. Наша разведывательная служба купила у некоего Цулиани план Венеции. Мне это дело показалось подозрительным. Сравнение с прежними почерками Сарии выявило замечательное сходство. Я обнаружил, что в 1894 г. Сария служил в магазине деликатесов Цулиани. Он озадачил меня тем, что его последние письма приходили не только из Швейцарии, но и из Италии и даже из Австрии, в то время, как Сария, как было установлено, за последние годы не выезжал из Цюриха. Он пользовался услугами одного или нескольких третьих лиц. Повторная попытка надуть нас в 1912 г. успеха не имела, так как я тотчас узнал старую «фирму». Она была нами ликвидирована в сентябре 1914 г., и виновные предстали перед высшим судом в Цюрихе по обвинению в обмане Италии, Франции, России, Англии, Австро-Венгрии, Голландии и Бельгии. Парочка, однако, избежала наказания, и Сария снова мог фабриковать всякого рода фальшивки.

Тайный полицейский агент России Исаак Персиц, бывший во время русско-японской войны правой рукой руководителя «интимной разведки» и наблюдавший за капитаном графом Щептицким, также быстро скатился к мошенническому шпионажу, решившись в 1906 г. предложить разведывательному бюро генштаба документы одного офицера русского генштаба. Когда зимой 1909–1910 гг. он появился в Галиции, мы могли его выслать только в Италию, так как все остальные страны отказывались его принять.

Впрочем, по личному опыту должен сказать, что не следует слишком торопиться с причислением того или иного агента к мошенникам. Один из наилучших моих агентов предложил мне при первой же встрече, ради которой я совершил далекое путешествие, совершенно нестоящий документ — секретную инструкцию. Может быть, он сам переоценил значение своего предложения или представил его более важным только для того, чтобы завязать деловую связь. Впоследствии он работал великолепно и не делал ни малейшей попытки навязать мне малоценные веши.

Многие шпионы были захвачены в Галиции «там же преданы суду. Среди них был русский солдат Новоселов, выдававший себя за дезертира, затем Дофжанский, внук надворного советника, стяжавшего себе в 80-х годах прошлого столетия печальную славу русофильского агитатора, государственного изменника и шпиона. Русская «охранка» (политическая полиция), работавшая как (внутри государства, так и за границей и очень часто прибегавшая к содействию наших властей, пользовалась поездками своих агентов в Галицию для разведывательных целей. Так нам стала известна вдова русского подполковника Софья Владимировна Короткая, действовавшая как третье лицо.

С большим трудом удалось уличить этих агентов, и в 1910 г. двое из них — Декирт и Козловский — не избежали суда. Благодаря процессу против жившего на пенсии главного надзирателя пограничной стражи Владимира Вержбицкого, выяснялось, что на службе России находился быв. австрийский почтовый чиновник Филемон Стечишин, директор целой шпионской компании. Его самого и его любовницу-помощницу нам поймать не удалось, и только его жена попала в руки полиции.

Замечательный случай был с одним: «глухонемым», часто проживавшим в качестве рисовальщика во всех укрепленных пунктах Галиции. Его личность не могла быть установлена, но один свидетель узнал его, как агитатора, которого он видел в Киеве. Его заявления о том, что он неграмотен, были опровергнуты, и это давало основания предполагать, что он симулянт. После 8-месячного следствия во Львове он был оправдан. Вообще в то время обращали на себя внимание мягкие приговоры полицейских судов. Теперь я просмотрел дела и нашел их необычно скудными. Существенным данным не придавалось никакого значения. Если обвиняемый давал ложные показания, то ему верили, и процесс заканчивался. Впервые перелом был достигнут с назначением в состав суда постоянных военных экспертов. Однако в южном Тироле и это не помогало. Местные жители всегда помогали шпионам, находившимся на службе соплеменной Италии. Мы, благодаря содействию одного богемского музыканта, оказались в состоянии основательно надуть русский разведывательный пункт в Киеве, имевший главным образом своим назначением политическую обработку Галиции и Буковины. Этот музыкант похвастался в Киеве своим знакомством с обремененным долгами австрийским офицером генштаба. Он для вида дал себя завербовать в качестве шпиона, затем явился в русскую полицию за некоторыми «справками». Этот последний поступок окончательно укрепил доверие к нему начальника киевской разведывательной службы полковника Маринско.[5] После этого киевский полковник приказал организовать свидание мнимому австрийскому офицеру генштаба свидание с одной красивой женщиной в Праге, которая должна была дать ему дальнейшие указания. Это удалось блестяще. Офицер генштаба, женщина, фотография которой вскоре украсила нашу коллекцию, и музыкант съехались в Праге. Первому было предложено посетить русского полковника Линдау. Подполковник Милан Ульманский, выдававший себя за майора, действительно нашел на месте свидания полковника с его характерным шрамом на лице и обогатил наши сведения о методах киевского шпионажа. Богемский же музыкант был вынужден «переменить климат» и впоследствии повысился на должность капельмейстера черногорской военной капеллы. Лишь позднее выяснилось, почему порвалась быстро и внезапно столь много обещавшая связь фальшивого майора Генштаба с полковником. Мы имели у себя в разведывательном бюро предателя, раскрывшего русским нашу затею.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});