На свободное место (Инспектор Лосев - 3) - Аркадий Адамов

- Не его это забота, - отвечает Чума. - У тебя какие маслята-то есть?

- А какие требуются?

Весь ассортимент показывать ему, пожалуй, не стоит. Такой обширный выбор и в самом деле может вызвать подозрение. А его уже и так, кажется, хватает. Да, Чума это не простак Леха. Откуда, интересно, взялась у него такая кличка - Чума? По виду вроде бы ничто на эту мысль не наводит, даже наоборот, цветущий ведь парень. Но и случайными они бывают редко. Вот, кстати, глаза у него... просто оловянные глаза, пустые, бесчувственные какие-то, даже, я бы сказал, жутковатые. Как Муза не заметила такие глаза?

- Надо к "вальтеру" номер один, - спокойно и четко произносит тем временем Чума. - Найдется или как?

И смотрит на меня с неприятной усмешкой.

- Пушка с тобой? - деловито спрашиваю я и достаю из кармана три патрона. - Примерить надо. Вот эти два от "вальтера", а номер не знаю.

- А говорил, знаешь, - угрюмо бросает Леха.

- Да? - косится на него Чума. - Выходит, запамятовал, профессор.

- Знаю только, что это от "вальтера", - сердито говорю я. - А этот вот от нагана. Еще и от ТТ есть, - и небрежно машу рукой. - Не мои они. Деловые мужики дали. А ты человека не путай, - обращаюсь я к Лехе, - Надо будет, он и сам запутается, видишь, какой самостоятельный.

И дружески ему подмигиваю.

Чума, не отвечая мне, спокойно придвигает к себе патроны и внимательно, не спеша их рассматривает по очереди.

- Ладно, - наконец говорит он и откладывает патроны в сторону. - Допьем сначала. Чего ж застолье-то портить. Давай, Леха.

И Леха с прежней готовностью плещет водку в большие зеленые рюмки.

- Ну, давай за баб выпьем, - предлагает Чума. - Умных и красивых. И своих до смерти. Вроде Музы. Ох и Шоколадка, я тебе скажу, - он облизывает пухлые губы. - Первый раз такую сладкую встречаю, ей-богу. Не оторвешься. Хоть сутки с ней сиди, хоть десять. Представляешь? И хитрющая, зараза, ты бы знал только.

Чума говорит все это самым безмятежным тоном, щурясь от удовольствия, но мне вдруг начинает казаться, что говорит он все это неспроста.

Мы чокаемся, выпиваем, потом лениво ковыряем закуску.

- А ты Музку раньше не встречал? - не желает почему-то кончать с этой темой Чума и не отводит от меня пустой, но цепкий взгляд.

- Не, - качаю я головой. - Уж такую бабу запомнил бы, будь уверен. А чем она хитрющая, говоришь? Тебя, что ли, перехитрила?

Что-то начинает меня не на шутку беспокоить в поведении Чумы. Я и сам пока не могу понять, что именно. Но ощущение какой-то ошибки все сильнее тревожит меня. Что это за ошибка, где она допущена, я тоже понять не могу.

- Чем хитрющая? - усмехаясь, переспрашивает Чума. - Гадать умеет, понял?

- Цыганка, выходит?

- Почище цыганки. Та по руке гадает или на картах. А Шоколадка прямо по глазам. И все в цвет. А уж чует на расстоянии, как пес.

- Заливай, - недоверчиво усмехаюсь я.

- Точно тебе говорю! - убежденно и восторженно продолжает Чума. - Все у нее получается в цвет. Все сходится, про кого ни спроси. Тебе такая баба не снилась. Эх! - вздыхает он. - Как надоест, завалю. Чтоб другому не досталась. Ну, давай напоследок знаешь за что? За мать родную, а? Леха!

И командует же он этим Лехой! А тот беспрекословно, с готовностью подчиняется, с охотой. Нет, они в шайке на разных ролях. Это уж точно. Чума куда умнее, решительней и злобней, а потому и опасней. И он что-то подозревает, мне кажется. И что-то задумал. Неужели задумал? У меня, кажется, уже шумит в голове.

Мы выпиваем. И Чума решительно отодвигается от стола, поднимается легко, пружинисто, словно и не пил ничего, и говорит мне:

- Ну, ты, Витек, погоди тут. А я пойду маслята твои примерю.

Он сгребает со стола патроны и направляется в коридор. На пороге кухни он, однако, задерживается и, оглянувшись, командует:

- Леха! А ну, выйди со мной.

Леха молча и неуклюже выползает из-за стола.

Я остаюсь на кухне один.

Из комнаты, куда прошли Чума и Леха, не доносится ни звука. Странно. Словно умерли они там. И патроны не примеряют, что ли? Ведь один там должен подойти, и затвор пистолета при этом непременно лязгнет. Ага, вон! Ясно слышен металлический лязг затвора. Но голосов почему-то не слышно. Они все делают молча, что ли? Нет, скорей всего, они шепчутся. Зачем вообще Чуме вдруг сейчас потребовался Леха? Ага! Вот они наконец идут...

Я по-прежнему сижу у стола, покуривая сигарету.

Первым заходит в кухню Чума, он чему-то довольно улыбается, при этом пухлые губы его не раздвигаются, как у всех, а складываются в трубочку. За Чумой появляется и Леха. Этот всегда, мне кажется, мрачен, но сейчас почему-то особенно. В руках у Чумы патроны, все три. У Лехи в руках ничего нет.

- Вот этот подходит, - говорит Чума, выкладывая передо мной один из патронов. - Сколько можешь приволочь?

- Десятка два...

- Фью! Это всего-то?

- А ты сколько хотел?

- Ну, хоть полсотни. И еще гляди вот сюда...

Чума наклоняется ко мне и берет в руки патрон. Он, видно, что-то хочет показать мне на его гильзе. И я тоже невольно склоняюсь над ней.

В этот момент мне на голову, откуда-то сзади, обрушивается страшный удар.

Я падаю. Я просто опрокидываюсь на пол вместе со стулом. Все бешено кружится перед глазами и сразу меркнет. Невыносимая, режущая, колющая боль разрывает голову... Из кромешной тьмы слышу далекий голос Чумы:

- Так его, сволочь!.. Нормально уложил!.. Тюря, кому поверил?.. Если бы не Музка... Оба были бы уже на крючке... Быстрее. Быстрее...

Голос слабеет и уходит в темноту. Потом вдруг опять возникает на какую-то секунду, две: "...Если бы не Музка... Если бы не..." - и уже окончательно исчезает. Я теряю сознание.

Когда я прихожу в себя, кругом царит темнота, плотная, душная, непроницаемая, мертвая темнота. Я пробую чуть-чуть пошевельнуться и слышу из темноты собственный стон. Какая кромешная тьма! А ведь, мне кажется, я открываю глаза. Но темнота не уходит. И становится страшно. Ведь никого нет кругом. Один в темноте...

Медленно, медленно возвращается ко мне память. Сначала только зрительная. В темноте я начинаю вдруг видеть. Бесшумно кружась, выплывают какие-то тени. Ага, это люди. Постепенно я их узнаю. Да, да, конечно... Один наклоняется ко мне... а другой в это время, сзади... Не добили они меня... ясно, что не добили... Я жив... спешили очень...

Темнота начинает чуть заметно редеть, золотиться... Я делаю попытку шевельнуться. Ничего. Терпимо. Вот двигается рука...

Я все еще один. Совсем один. Ну да. Я лежу на полу, лицом вниз. Надо попробовать еще раз шевельнуться. Но... не хочется... Надо!.. Очень не хочется. И нет сил. Хочется просто лежать. Но я заставляю себя... Так... Так... Уф-ф!.. Я медленно переворачиваюсь на спину. Потом на другой бок. И вдруг... сразу передо мной, в темноте, начинает светиться окно, далеким золотистым городским заревом. Теперь все понятно. Я лежал лицом вниз, ничего не видел. И я, лежа на боку, постепенно все вспоминаю. Конечно, я на кухне.

Новая задача - подняться. Не хочется. Хочется вот так лежать, и все. Долго лежать. Но я же знаю, что надо подняться. Надо. Непременно. Ну, сначала хотя бы на колени... Потом можно будет снова лечь, лукавя, обещаю я самому себе... Как ужасно дрожат руки... Так... Так... Вот так...

Я подползаю к двери и, опираясь на стену, медленно поднимаюсь. Теперь дрожат ноги... Ну, вот. Так. Хорошо... А ты говорил... Я уже стою, припав к стене. Где-то внутри, в животе, зарождается тошнота, ползет к горлу... Я судорожно глотаю слюну. Еще... еще... Тошнота отступает. Я шарю рукой по стене возле двери. Нащупываю выключатель. Сильно жму на него пальцем. И сразу, вместе со щелчком, вспыхивает свет. Я невольно жмурюсь.

Так. Совсем другое дело. Только очень болит голова. Еще бы! Как это Леха вообще не расколол ее пополам. Волновался, подлец, спешил? Спасибо еще, что оставил в живых. Спасибо, Леха...

А теперь пойдем в переднюю. Не спеши, друг милый, не спеши... Держись за стенку, если кружится голова... Вот так... Ох, опять подступает тошнота. Останавливаюсь. Начинаю судорожно глотать слюну. Так... Полегче... Можно двигаться дальше... Вот так.

Сколько же времени сейчас, интересно знать? Я останавливаюсь и долго смотрю на часы, поднеся руку к глазам. Наконец соображаю, что они идут и на них половина одиннадцатого. Сколько же часов я тут провалялся, в этой проклятой квартире?.. Мы пришли сюда... Когда же мы сюда пришли? В четыре... да, в четыре мы встретились с Музой... О ней потом. Надо высчитать время. В четыре... Около пяти приехали сюда... Час ждали, не меньше... Значит, Чума приехал около шести. А еще через час они меня... Выходит, провалялся я тут часа четыре, так? Ну и ну.

Соображаю я, оказывается, совсем неплохо. Причем с каждой минутой все лучше, как мне кажется. Ну что ж, раз так, будем соображать дальше. Надо же, в конце концов, как-то выбираться на волю.

Безусловно, меня уже давно ищут. И раз наших тут еще нет, значит, они этого адреса не знают. А ведь я просил Музу позвонить. Выходит, она мою просьбу не выполнила?.. Стой, стой! Что это я? Кто сказал: "Если бы не Музка..."? Как - кто?.. Это сказал... "Если бы не Музка..." Это сказал Чума, вот кто!.. Значит, она меня продала. И все был обман. Она меня перехитрила, вот и все. Ну и ну! Как я ошибся. Кажется, я еще никогда так не ошибался. А она догадалась?.. Нет. Догадался, конечно, Чума. Она ему просто передала мою просьбу и телефон. Как же я мог ей поверить? Вот это артистка! И потом, Валя ведь сказал: "Он ее обманул. Она ничего о нем не знает. Это легкомысленная, но хорошая девушка". Вот тебе и хорошая, вот тебе и легкомысленная. Но может быть, она, ничего не подозревая, просто рассказала ему о моей просьбе? А тот догадался и запретил ей звонить? Нет, безжалостно решаю я. Она ему еще раз специально позвонила куда-то, чтобы сообщить о моей просьбе. Значит, она и не собиралась звонить по моему телефону. Она сама догадалась, в чем дело, догадалась и спокойно предала меня. Нет, это вовсе не наивная и обманутая девушка. Она сама сумела меня обмануть. И я здорово поплатился за свою ошибку. Хорошо еще, что у Лехи дрогнула рука.