Возвращение в Форност - Сергей Петров

– …Эльдар тулиэр, – тихо произнес дунадан.

– Да, когда народ перворожденных пробудился. Я не видел многих чудес древности. Но я слышал песни Лутиэн, я знал свет на ладонях владычицы Галадриэль, я помню Белый Город Осгилиат во дни его величия. И ныне такой красоты почти нет, остались жалкие ее клочки. Поэтому в последние два века столь много кораблей уходит из Серебристой гавани в Блаженный Край запредельного запада. Мы чувствуем, что иссякла наша судьба на равнинах Средиземья.

Воцарилось молчание. Его нарушал один только шум ветра в кронах деревьев да еще журчание ручья, распластавшегося на перекатах в десятке шагов от костра.

– Откуда вы ожидаете Новую Тень, уважаемый Дэлагунд?

– Не могу ответить вам точно, уважаемый Табарин. Для этого нужны истинные мудрецы, обладающие способностью проницать умом своим дела будущего. Но когда-то я присутствовал при поединке Эктелиона, великого воина Гондолина, с ужасающим Готмогом, старшим среди балрогов, духов огня. Оба она пали. Но участь эльфов была столь ужасна в тот день, в день разгрома славного Гондолина, что никто из нас, чудом спасшихся из кровавой бойни, не мог убедиться, вполне ли мертв Готмог. До меня доходили странные известия… – Дэлагунд замолчал, не желая больше говорить о Новой Тени. Видно было, сколь неприятен ему этот разговор. Он предпочел лечь на дорожный плащ, разложенный поверх сырой травы, и любоваться тусклым северным солнцем.

– А я думаю, проще время – проще и Тень, – ответил на его предположение арнорец. – На востоке, говорят, собирает уцелевших орков, да беглецов харадримских, да разного рода низменный сброд некто Гшах Рунский Разбойник. Я слышал, на его сторону перекинулся какой-то князек из моих мест. Князьков много нынче, согласия в них нет, видно, не досталось этому выродку доли в семейных владениях…

– А еще есть некий Логран Смуглолицый Маг, – добавил Беатор. – Всегда сыщется кто-нибудь.

– Или, например, мой сосед Бо Норкинс. Отъявленный мерзавец и любитель очищать чужие огороды!

– Кэбидж, не будь я Табарином, сыном Барахана, сына Били Широкозуба, ты серьезно это или шутишь?

– Да уж куда серьезнее, сударь мой гном.

– Чем же ты еще докажешь, что именно твой сосед, огородный воришка, и есть Новая Тень, угрожающая всему Средиземью? Давай выкладывай свои доказательства. Изволь говорить всерьез!

Все заулыбались. Даже Хаддар.

– Разве вы, сударь гном, видели хотя бы одного хоббита, способного разговаривать с почтенными людьми не всерьез?

– Я и видел-то всего одного хоббита, да и тот – ты.

– Желаете доказательств, сударь Табарин? Так вот они: кто еще, кроме Черного Властелина, мог выбрать себе в жены первейшую стерву и сплетницу во всем Уделе, Глаксинью Кроттон? Что ответите мне на это, милейший господин гном? – И хоббит победно посмотрел на Табарина.

Тот и растерялся перед неотразимой силой такого аргумента. Тогда поднялся со своего места дунадан, подошел поближе и молча протянул Беатору тонкую серебряную пластинку, прямоугольную по форме.

– Тут какое-то клеймо, Торн. Знак новой Тени?

– Всего лишь надпись на моем родном языке, адунаике. Здесь написано: «Я, князь Гимилзор Молодой, подтверждаю: здесь четыре дангаба доброго арнорского серебра».

– И что же, тут есть какая-то ловушка? Серебра меньше? Этот Гимилзор… разбойник или хитрец? Интересуется темной властью?

– Князь Гимилзор, потомок Охтара, оруженосца короля Исилдура, и мой дальний родственник – честнейший, притом безобиднейший человек во всех землях севера.

Акайн забрал пластинку у гондорца и передал ее магу:

– Посмотри-ка, Агдалон, какая тут магия.

Агдалон подошел к делу серьезно. Он внимательно осмотрел вещицу со всех сторон, прикоснулся к ней посохом, поднес к уху, едва слышно произнес несколько слов, от которых по всей полянке прошел зябкий ветерок…

– Чем я заслужил ваши насмешки?

– Насмешки? Не было тут никаких насмешек.

– Не могу поверить в это. Серебро не содержит следов какой-либо магии.

– Может быть, есть разновидность магии, которая тебе неизвестна?

Агдалон, если б мог, – так и заморозил бы арнорца взглядом. Но тому самые ужасные мажьи взгляды не страшнее петушиного крика.

– Вряд ли. Я не принадлежу к числу невежд вроде тебя. Если бы у меня была хотя бы капля сомнения, я сообщил бы об этом. Да и к чему было кому-то затевать работу над столь бессмысленной вещью? Не знаю человека, способного найти ей применение. Для украшения она слишком грубо сделана. Для…

– Она для обмена, – перебил его Торн.

– Для обмена? – переспросил арнорец. – Для какого обмена?

– Пищу и одежды нам дает земля через руки земледельца и городского ремесленника. Оружие дает гора – через руки горного мастера и кузнеца. Коней дает вольный ветер – руками пастуха. Воду и огонь мы получаем даром. Тот, кто не работает на земле, все равно сыт, одет и всегда может заночевать в своем доме. Но откуда мы берем все необходимое? От государей наших или от верховных людей Ожерелья Островов…

– Да нет, все больше от скупердяя Кэбиджа… – пробормотал Акайн.

Словно не заметив его слов, дунадан продолжил:

– …А им, в свою очередь, отдают часть добытого своим трудом земледельцы, пастухи, искусники горного дела. Для чего знаменитые мастера наши делали самые красивые предметы? Либо кому-нибудь в дар, либо же как святыню. А если пищи, руды или, скажем, строительного камня не хватало одному народу, он мог выменять это у другого народа, отдав то, чем заинтересуются соседи. Так было испокон веков. И даже какой-нибудь трактир или постоялый двор не имел хозяина, но только содержателя, поставленного следить за расходами от государя или общины. Теперь другое дело. Власть правителей ослабла, не могут они уследить за всеми нуждами своих подданных, иные заботы умножились… Земля родит скуднее, чем прежде. Каждый старается сам позаботиться о себе. Все меняются со всеми. Не во всяком трактире нальют тебе пива просто так, чаще спросят, что можешь дать взамен. Серебро и золото пригодятся каждому, вот и ходят клейменые пластины по южному Арнору от края до края и добираются даже до северного Гондора. Правда, пока мало пластин, подобной этой, но число их растет скорее новорожденной кошки. И люди берут их – ведь за внутреннюю доброту металла поручился самый добросовестный князь арнорского корня, а для обмена лучшей вещи не придумаешь…

Табарин воскликнул:

– Клянусь бородой! У нашего народа, особенно у синегорских гномов, да еще у морийцев были такие штучки, от них, наверное, и люди переняли обычай… Но прежде никто из человеческих князей не чеканил такого.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});