Девять жизней Дьюи. Наследники кота из библиотеки, который потряс весь мир - Вики Майрон

И Кайл успокоился. Он прекратил колотить рукой по столу, выронил карандаши и заплакал. И Брет подумал: «Хотелось бы мне оказаться на месте Тима. Жаль, что я не понял, что было нужно Кайлу».

Таким был и Дьюи. Казалось, он всегда понимал состояние человека и знал, что ему нужно. Я далека от того, чтобы считать Дьюи равным Тиму, – ведь Дьюи был котом, а не человеком, – но он был наделен редким даром сочувствия, сопереживания. Он чутьем улавливал состояние человека и откликался на него.

И это не так просто, как может показаться. Чаще всего мы настолько заняты или поглощены своими переживаниями, что даже не замечаем, что упускаем шанс оказать человеку помощь. Оглядываясь назад, я вспоминаю, что еще до игры со струей воды Ивонна приносила Дьюи кошачью мяту. Каждый день она состригала у себя во дворе пучок этого растения и клала его на ковер в библиотеке. Дьюи моментально прибегал и нюхал ее. Несколько раз глубоко втянув в себя манящий, отдающий лимоном запах, он зарывался в мяту головой и принимался жадно жевать, громко чавкая и высовывая язычок. Он катался по полу на спине, так что мелкие зеленые листочки застревали в его шерсти. Потом переворачивался, ерзал на животе, прижимаясь к ковру подбородком, как Гринч[5], который крадется за рождественскими подарками. Ивонна присаживалась рядом и шептала: «Неужели тебе так нравится эта травка, Дьюи? Ах, как нравится!» А он дико молотил лапками по воздуху, затем в изнеможении падал на спину, разбросав их в сторону, и затихал.

Однажды, когда Дьюи впал в состояние полного возбуждения из-за кошачьей мяты (сотрудники говорили, что Дьюи танцует мамбу), Ивонна подняла голову и поймала мой пристальный взгляд. Тогда я ничего не сказала, но через несколько дней остановила ее и попросила: «Ивонна, пожалуйста, не надо так часто приносить Дьюи кошачью мяту. Он ее страшно любит, но ему это не очень полезно».

Ничего не ответив, она опустила голову и ушла. Я хотела, чтобы она сократила эти подарки до одного раза в неделю, но больше она никогда не приносила в библиотеку это растение.

Тогда я была уверена, что поступаю правильно, потому что эта трава вызывала у Дьюи сильнейшее возбуждение. Минут двадцать он буквально сходил с ума, потом Ивонна уходила, а Дьюи несколько часов лежал без сознания. Мне это казалось несправедливым по отношению к другим посетителям. Ивонна наслаждалась общением с котом, лишая их этого удовольствия.

И только позже я поняла, что должна была подойти к этой проблеме более деликатно. Мне следовало догадаться, что для Ивонны игра с Дьюи имела огромное значение. Вместо того чтобы задуматься о том, что заставляло ее играть с Дьюи, я поверхностно оценивала ее поведение и, в конце концов, велела прекратить эти игры. Вместо того чтобы обнять, я оттолкнула ее.

А вот Дьюи никогда этого не делал. Он всегда оказывался рядом, когда люди испытывали потребность в его присутствии. Уверена, он совершал это чудо для множества людей, которые просто не говорили мне об этом. Он поддержал Билла Маленберга и Ивонну точно так же, как Тим поддержал Кайла. Когда еще никто не догадывался, что происходит с человеком, Дьюи уже действовал. Конечно, он не понимал причины проблемы, но чувствовал, что человеку плохо. И действовал, подчиняясь своему инстинкту. Дьюи как бы обнял Ивонну и сказал ей: «Все хорошо, не бойся. Я с тобой. Все будет хорошо».

Я не говорю, что Дьюи изменил жизнь Ивонны, но он облегчал ей бремя печали. Она долго сносила свое униженное положение, и смерть Тоби оказалась последней каплей. Через месяц после смерти Тоби как-то на работе Ивонна потеряла терпение и высказала все, что у нее наболело. Ее не просто сразу уволили, но и демонстративно выпроводили за ворота завода.

Но на этом ее беды не закончились. Спустя два года от рака толстой кишки скончалась ее мать. Еще через два года у Ивонны нашли рак матки. В течение полу-года она ездила в Айова-Сити на лечение в больницу, тратя на дорогу шесть часов. Не успела она одолеть рак, как у нее стали отказывать ноги. В течение долгих лет она простаивала у конвейера по сорок часов в неделю, и это тяжело сказалось на коленных суставах.

Но у нее оставались вера в Бога, домашние дела и – Дьюи. После кончины Тоби он прожил еще пятнадцать лет, и все эти годы Ивонна Бэрри несколько раз в неделю приходила с ним повидаться. Если бы меня тогда спросили, я не сказала бы, что в их отношениях было что-то особенное. Библиотеку регулярно посещало множество людей, и почти все уделяли время Дьюи. Откуда мне было знать разницу между теми, кто находил Дьюи очаровательным, и теми, кто нуждался в его любви и дружбе и очень ими дорожил?

По окончании поминок по Дьюи Ивонна рассказала мне о том, как Дьюи уселся у нее на коленях и утешил ее. Значит, и после стольких лет его поступок сохранял для нее огромное значение. И это меня тронуло. До этого я не подозревала, что у нее была своя кошка, не знала, как она к ней относилась, но Дьюи утешил ее, как всегда утешал меня, одним своим присутствием. Такие на первый взгляд незначительные моменты могут быть чрезвычайно важными. Они способны изменить жизнь. Этому научил меня Дьюи. И история Ивонны (когда я наконец-то нашла время ее выслушать) подтверждает это.

Я не заметила, когда именно – после смерти Дьюи – Ивонна перестала посещать библиотеку. Ее визиты становились все реже, она исчезла так же, как появилась когда-то – тихо и бесшумно, как тень. Через два года после того, как Дьюи с нами не стало, я отправилась навестить ее, но застала ее уже в реабилитационном центре с прооперированным правым коленом. Ей было немногим больше пятидесяти, но доктора сомневались, что она снова сможет ходить. Но даже если бы она выздоровела, ходить ей было некуда. Отец ее жил в доме престарелых, а их дом был продан. Ивонна попросила новых хозяев: «Не копайте землю в этом углу двора, там похоронена моя Тоби».

– Тоби все еще там, – сказала она мне. – Во всяком случае, ее тело.

Рядом на тумбочке лежала Библия, над кроватью был прикреплен к стене лист с цитатой из Библии. Отец Ивонны, худой и хрупкий старик, сидел в ее комнате в кресле на колесиках, но он уже утратил зрение и слух. Она познакомила нас, а потом показала мне маленькую статуэтку сиамской кошки, стоявшую на подносе рядом с ее кроватью. Статуэтку в память о Тоби подарила ей тетушка Мардж. Нет, она не может дать мне снимок Тоби, у нее его нет. Ее сестра поместила все ее имущество на хранение, и у нее нет ключа. Если мне нужна фотография, сказала она, то есть фотография, сделанная в библиотеке двадцать лет назад, где она вместе с Дьюи. У кого-нибудь должен был остаться этот снимок.

Когда я спросила ее о Дьюи, она улыбнулась. А потом рассказала об играх с ним в женском туалете, о вечеринке в честь дня его рождения и о том дне, когда он спал у нее на коленях. Затем опустила взгляд и грустно покачала головой.