Ее Звали Карма - Светлана Поли

— А женой собралась быть… — засмеялся парень. — И нагишом спать придется…

— Я знаю… — тихо проговорила Катерина, глянув на мгновенье в пылающие глаза милого и сразу же опустив голову.

Тот перестал смеяться и, оглядев девушку с ног до головы, не спеша подошел к ней, взял ее лицо в свои ладони.

— Катенька, — он погладил ее по щеке. — Нет боле мочи подале от тебя держаться. Сам не свой хожу. Почто терзаешь меня так? Почто?

Часто дыша, та молчала. Берджу поднял ее голову за подбородок и коснулся губ своими. Катерина прикрыла глаза, ожидая повторения. И оно не замедлило последовать: пылкое, страстное, растекающееся по всему телу. Развязав горловину сарафана, Берджу оголил девичье плечо и прижался к нему губами.

— М-м-м, — Катерина испуганно отстранилась от него. — Не надо… — она покраснела.

— Чего так?

— Ну… — девушка замялась. — Боязно… — и провела тыльной стороной ладони по щеке, словно стирая с нее стыдливый румянец.

— Тут, окромя нас, боле нет никого…

Катя опустила голову и, улыбнувшись, побежала в глубь острова.

Остановившись, она оперлась о старое дерево и, тяжело дыша, подняла лицо к небу. Догнав княжну, Берджу навалился на могучий ствол с другой стороны и взял ее за руку.

— Скоро уж смеркаться начнет… — задумчиво произнесла та.

Парень долго смотрел на ее поднятое к верху лицо, потом потянулся и поцеловал в шею.

— Берджу — у… — пропела она с укоризной.

— Тебе не нравится? — он прижал ее к дереву собой.

— Не по себе мне делается…Будто земля из-под ног уплывает.

— И у меня все плывет перед глазами.

Катерина обняла Берджу.

— Боязно мне, — чуть не плача, прошептала она. — А коль отец дознается, что нам будет, любый мой?

— Не тревожься, голубка моя. Не отдам я тебя никому: ни батюшке твоему, ни уж тем более этому рыжему боярину.

— А Господь не нашлет на нас страшную кару?

— Неужто любиться грешно? — и Берджу снова стал целовать Катерину.

— Люблю…Пуще жизни люблю тебя, — зашептала она. — Поклянись родный: чтоб не стряслось, мы завсегда будем вместе.

— Жизнью своей клянусь.

Прикрыв глаза, они стали сползать по стволу дерева на траву, погружаясь в безумный мир любви…

* * *

Начали сгущаться сумерки. Кое-где на небе уже заблестели первые звезды. Молодые шли по дороге к городу.

— Через разные ворота нужно в город войти, — сказала Катерина.

— Не тревожься: я не выдам нашу тайну. Кать…

— Чего?

— Моя ты теперичя. Моя на веки вечные.

Та стыдливо опустила голову.

— Твоя… А теперичя ступай…Ступай.

Берджу пошел в обход, а княжна, накинув на голову платок, прошла через ближайшие ворота и направилась в церковь.

В соборе было тихо, никого видно не было. Она подошла ближе к алтарю и, став на колени, принялась молиться, скрестив на груди руки…

Не успел Берджу войти в горницу, как на него обрушилась мать.

— Где тебя шайтан носит? Отчего ты весь мокрый? Князь — батюшка дознавался, куда ты запропастился? В гневе он. Княжна, случаем, не с тобой была? Отвечай!

— Да нет…

— Княжна счезнула… — Парама без сил присела на табурет.

— Как?! — изумился парень.

— Как из опочивальни своей вышла на обедню, так и счезнула. И тебя тут нет! Князь решил, что вы вместе. Лютовал он больно. Чего ты мокрый?

— Раков ловил.

— А где ж они?

— Вон, в узелке.

— Так ты нынче видал Катерину?

— Вчерась только, когда гости были. А боле нет.

— Одежу сыми, надень сухую, — мать поднялась и достала из сундука вещи, чтобы помочь сыну переодеться. — Сватались к княжне. Вскорости свадьба будет. И тебе надобно уж обзавестись женой.

— Только Катерина мне мила! — выпалил сын.

— О, Всевышний, сжалься над сыном моим! — взмолилась мать. — Голову только морочит она тебе, а ты веришь. Не быть вам вместе, сынок. Отродясь не бывало, чтоб князья сроднились с холопами. Пощади мать! Ты же у меня один. Ежели случится что? И так государь осерчал на тебя. Какому Богу мне молиться, чтобы ты остепенился? Люди-то чего о тебе судачат…Небось слыхал? Вон шепчутся: мол, высоко взлетел, кабы крылья не подрезали. Отступись, сынок.

— Матушка, чего ж делать-то теперича, ведь жизни нам нет друг без дружки?!

— Будь сильным. Вырви ее из своего сердца. Помучаешься малость, и засохнет все. Забудешься за другой девкой. А вот ежели государь дознается, не пощадит он тебя. По добру отступись.

— Без нее мне и жизни не надобно! — сокрушался юноша.

— Послушай мать. Свое сердце послушай. Никогда не быть вам вместе. Погубит она тебя, но твоей не станет. Сердцем чую неладное, — Парама смахнула слезу и вышла из горницы, захватив узелок с раками.

Берджу сел у окна и загрустил.

— Что ж теперь будет- то, ведь я уже попортил ее…

… А тем временем служка обходил церковь, готовясь закрыть двери на ночь, и вдруг увидел лежащую на полу у алтаря женщину. Подбежал к ней, видит: без сознания та. Побежал за священником. Тот, едва подошел к лежащей на полу, сразу признал в ней княжну. Святой отец отправил служку с известием к Василию, а сам стал приводить знатную особу в чувство. В скорости прибежали Евдокия с Михеичем.

— Где я? Что со мной? — тихо спрашивала княжна.

— Обморок, матушка, — ответил дьякон.

Перенесли Катерину в комнату священника, положили на лавку. А у той жар начался. И давай Евдокия над ней хлопотать: рушником испарину с лица стирать, да отвар из лекарственных трав готовить. А сама носом шмыгает — слезу пускает.

— Что стряслось-то с тобой, голубушка наша? Мы тебя ищем повсюду — с ног сбились, а ты туточки в хвори пребываешь. Почто не сказалась, где будешь, матушка?

— Евдокия, Господь меня прибрать хочет, — еле слышно прошептала Катерина.

— Бог с тобой, матушка! — всплеснула руками нянька. — Все образуется, милая, — она стала поить хворую целебным отваром, чтобы вернуть княжне силы. — Пей, золотко, пей, голубушка.

Катерина выпила содержимое чеплашки и снова легла, отвернув голову к окну. На дворе уже царствовала ночь: в комнату заглядывал молодой месяц, все небо искрилось от метеоритного дождя.

* * *

Катерина лежала в своей постели с закрытыми глазами. Возле нее суетилась Евдокия. Собрав вещи княжны, она направилась к двери из опочивальни. Вдруг за окном раздалось посвистывание. Больная открыла глаза и позвала няньку.

— Евдокия…

— Что, голубка? — обернулась та.

— Это Берджу. Приведи его сюда.

— Лапушка, одумайся. А ежели государь-батюшка дознается?