Каннибализм - Лев Каневский

В отличие от южных племен, которые применяли для пыток сооружение типа дыбы, северяне чаще всего возводили что-то вроде эшафота с платформой, на которой пленники встречали свой печальный конец. Сообщения о ритуальных пытках среди этих племен поступали на протяжении более двух веков. Французские путешественники и миссионеры впервые столкнулись с племенами алгонкинов и ирокезов в районе реки святого Лаврентия в начале XVII столетия. Иезуиты создали живые, леденящие душу описания всех их жестокостей и злодейств, из которых явствовало, что любой контакт с этими индейцами мог завершиться жесточайшими пытками и смертью. Детали таких издевательств несколько изменяются в разных племенных группах. Отец Ле Жен, которого часто цитирует Ноулз, составил в 1637 году доклад по поводу того, как гуроны относились к ирокезам, и нарисованная им картина приводит любого человека в ужас.

По словам Ле Жена, ритуал начинался с наступлением сумерек, когда зажигались одиннадцать костров. С радостными воплями и стар и млад высыпали на деревенскую площадь, либо с горящей корой в руках, либо с факелом. Жертву заставляли бегать между костров, а его преследователи пытались догнать его и прижечь или применить какую-либо иную пытку, а когда преследуемый терял сознание, его приводили в чувство. Среди индейцев не было никаких ссор по поводу того, кто первым должен прижечь пленника, — каждый это делал по очереди. Пока одни наслаждались пыткой, другие придумывали все новые способы, как сильнее помучить жертву. Как только вопли несчастного стихали, все начиналось снова. Факелы затухали, и их приходилось постоянно поджигать. Для этой цели все дружно раздували костры. Однако и этого казалось мало. Тогда несколько человек, обвязав пленника веревками, поджигали их, чтобы насладиться его страшной агонией. Никто не оставался в стороне, каждый стремился перещеголять своего собрата в изощреннейшей жестокости.

Как только светало, мучители гасили костры, и теперь солнце освещало кровавую сцену. Пленника отводили в сторону. Два индейца, схватив его за руки, заставляли жертву подняться на эшафот высотой шесть или семь футов. Несчастного привязывали к растущему рядом дереву, что позволяло ему более или менее свободно передвигаться по платформе, затем начинали прижигать его горящими факелами еще более энергично, чем прежде, не оставляя теперь на всем теле живого места. Когда пленник уклонялся от факела одного из палачей, его доставал факел другого. Пытка шла беспрерывно — жертве заталкивали горящие головешки в горло, в задний проход, выжигали глаза, раскаленными докрасна лезвиями топоров рубили плечи, шею, спину. Так мучители издевались над пленником, покуда у него не прерывалось дыхание. Тогда ему вливали в горло воды, а главный палач кричал, что несчастный может немного отдохнуть. Он уже ничего не слышал, лежал неподвижно, рот у него был широко раскрыт. Опасаясь, что жертва может умереть в любую минуту, но не от ножа, один из палачей поспешно отсекал ему руку, второй — ногу, а третий отрубал голову, которая летела в толпу.

Однако не всех пленников ждала такая страшная судьба. С теми, кому особенно повезло, обращались с лаской и любовью и даже принимали их в состав племени. В судьбе пленников решающее слово было за женщинами, и у самых сильных и здоровых появлялся шанс стать членом племени. Довольно часто какая-нибудь вдова обретала таким образом нового мужа. Однако даже если пленника принимали в племя, это еще не означало, что ему гарантирована жизнь. Так, некий вождь племени ирокезов принял в свое племя более сорока пленников, но потом всех до одного сжег живьем. Даже те из них, кто заменил вдовам утраченных мужей, могли подвергнуться ужасным пыткам и даже умереть, если только, по словам их новых жен, они оказались не на уровне в постели.

Хотя многие сведения об обычаях североамериканских индейцев поступали в основном от миссионеров, они сильно отличаются от рассказов францисканского монаха де Саагуна и других испанцев, побывавших в древней Мексике. Если де Саагун вникал в каждый аспект туземной религии, иезуиты и другие священнослужители, описывающие нравы и обычаи североамериканских племен, в основном сосредоточивали свое внимание на обращении их с пленниками, не останавливаясь особенно на их религиозных верованиях и причинах, вызывавших такое жестокое обращение с чужаками. Довольно часто клирики говорят о том, что во всем виновата чисто индейская жестокость, та радость, которую испытывают индейцы при виде человеческих страданий, или все объясняют их страстью к человеческому мясу. Тем не менее многочисленные свидетельства очевидцев не могут скрыть того убедительного факта, что, какими бы дикарями американские индейцы ни были, все их действия оставались религиозными по своей природе. Ле Жен, например, подчеркивает, что гуроны вначале, как правило, очень ласково относились к своим жертвам, очень мягко, по-родственному. Пленника заставляли все время танцевать и петь в каждой деревне на пути к дому своего хозяина. Далее каннибализм объяснялся религиозным ритуалом, а сердце пленника, которое вырывали у него из груди, часто отдавали юношам племени. Среди индейцев ирокезов богу войны приносились в жертву и женщины, если у них в этот момент не оказывалось пленников-мужчин, в таком случае они устраивали в честь этого божества праздник, на котором ели медвежье мясо, если человеческого не было под рукой. Ле Жен отмечает, что, когда в жертву приносился пленник из племени ирокезов, то вождь племени, взявшего его в плен, сообщал своим соплеменникам, что на этой торжественной церемонии будут обязательно присутствовать бог Солнца и бог Войны.

Интересно отметить и отношение американских индейцев к скальпам. Это тоже был тщательно разработанный религиозный обряд, особенно на юге нынешних Штатов, где прежде с жертвы снимали скальп, а только после этого подвергали остальным пыткам. Так, иссиу, жившие на берегах Миссури, вначале развешивали скальпы на деревьях, распевая религиозные гимны в их честь, после чего помещали их в золу от вечного огня, поддерживаемого в храме, выставляя перед ними в качестве приношения еду. Индейцы племени повне применяли скальпы в качестве церемониальных даров своим богам. Старые женщины из племени натчезов надевали на себя скальпы во время ритуальных танцев, когда молили Солнце принести победу своему племени. Повсюду на юго-востоке американские индейцы считали скальпы религиозными приношениями, и там, где это практиковалось, например в Мексике, черепа жертв обычно складывались в кучи рядами перед входом в храм.

На противоположной оконечности североамериканского континента племена индейцев, живших на северо-западном побережье Канады, практиковали такие экзотические способы каннибализма, которые почти ни в чем не были похожи на подобные обычаи в Старом Свете. Как и в случаях каннибализма в Западной Африке, все основывалось на тайных обществах. Племена индейцев квакиутль обитали на расстоянии двух тысяч миль от североамериканских племен, к западу от озера Верхнего, на американо-канадской границе, где она, делая крюк, огибает по заливу Хуан де Фука южную оконечность острова Ванкувер.

Члены племени, разумеется, были охотниками, как и все североамериканские индейцы, — охотниками, умеющими ставить капканы. Но еще и рыбаками, что было обусловлено местами их проживания. Горы и леса Британской Колумбии были их «глубинкой», а холодное побережье Тихого океана, с одной стороны, и высокая гряда Скалистых гор, с другой, — границей. У них не было никакого желания проникать через эту преграду, ибо они, по существу, были замкнутой самодостаточной общиной, состоящей из множества кланов, — это было очень сплоченное общество, связанное особенно крепкими узами со своими великими богами, как злыми, так и добрыми, со своим главным Духом-хранителем и подчиненными ему духами.

Как и все подобные сильно изолированные общины, в силу своего географического местоположения и других разнообразных причин квакиутль стремились сосредоточиться только на самих себе. Созданные ими легенды, рассказы, сказания — все теснейшим образом связано с их собственными межплеменными отношениями, с их богами и духами-хранителями. Квакиутль совсем не интересовали люди и племена, жившие за пределами их территории. Стоит ли в таком случае удивляться, что индейцы квакиутль разработали такую своеобразную племенную мифологию, подобную которой очень трудно найти во всем мире.

Они по-разному трактуют свое происхождение. Мифический предок их племени, по их поверьям, либо спустился на их нынешнюю территорию с небес, либо пришел из подземного мира или даже возник из океанской пучины. Как давно это было, они не ведают. Но, как явствует из громадного количества их легенд, этой поразительной саги, по сравнению с которой «Песнь о Гайавате» Лонгфелло всего лишь небольшая записная книжка, это было давным-давно. У каждого племени — свои покровительствующие божества, у каждого — свой набор духов, как добрых, так и злых, и их нужно постоянно умилостивлять, нужно им льстить или даже остерегаться их. Именно такая, явно ненормальная, «закрытость», такие тесные взаимоотношения между племенами, кланами, племенными богами и духами объясняют необычайное богатство очаровательных подробностей, фантастическую смесь реального и ирреального, что свойственно только индейцам квакиутль. Все эти рассказы и повествования на протяжении долгих лет собирались, запоминались и должным образом интерпретировались. Для них в гораздо большей степени, чем для ацтеков, религия и повседневная жизнь племени, как коллективная, так и индивидуальная, были абсолютно личным делом, что, вполне естественно, требовало постоянной бдительности, присутствия здравого ума, предприимчивости, смелости и свежести восприятия.