В плену его желаний - Алина Иосифовна Попова

узнавать. Каким бы ты не был, и чтобы я не чувствовала к тебе, у нас ничего не выйдет. Я только на тебя работаю, и больше ничего.

Он долго смотрел на меня, не моргая, воздух вокруг нас пульсировал в такт моему пульсу. Я почувствовала румянец на щеках и тяжесть в животе, и сказала себе, что это гнев, а не что-то более плотское.

Я видела, как тьма в его глазах теплела не от гнева, а от чего-то другого. Я резко втянула воздух, ощущая аромат его лосьона после бритья, когда он приблизил мое лицо к своему, прижимаясь своей щекой к моей собственной и шепча мне на ухо:

— Кто знает котёнок…

* * *

Я не хотела быть в безопасности. Я хотела быть храброй и смелой в единственной сфере, на которой я когда-либо чувствовала себя способной — моей работе.

После нашего короткого разговора, Филипп отвёл меня в одну из комнат, где лежал знакомый мне мужчина. Именно из за его раны я и оказалась в этом доме. Рана мужчины загноилась, хорошо что Филипп приобрел все нужные инструменты и много медицинских вещей.

Филипп хотел остаться в стороне, но я заставила его работать вместе, так мы обработали рану мужчины. Я взяла кровь на анализ. Проверила температуру, которая была немного повышена, но это скорее всего из за инфекции. Сделала укол, и сменила повязку на теле. С нужными медицинскими вещами думаю мужчина пойдёт на поправку, Филипп сказал что в основном он всегда спит, я не стала его больше тревожить.

— Он поправится? — голос Филиппа оказался слишком рядом со мной. Он сзади обнял меня и прижался своим телом.

— Конечно он поправится. Рана не такая серьёзная, думаю пошло воспаление, оно и понятно, сам знаешь где и как я оказала ему первую помощь. И тебе обязательно меня всегда трогать?

Я не хотела чтобы он уходил. Он был слишком… жизненно необходим. Мне было приятно ощущать его сзади. Я не знала правильно это или нет, но в глубине души я знала правду.

Я была ребенком грешника, и грех был в моей крови.

— Я могу тебя только обнимать, хотя моё тело хочет больше.

Я моргнула, потрясенная открытием. Я обернулась, наши взгляды встретились.

— Почему тогда не воспользовался мной, в той комнате?

Я слегка обмякла в его хватке и опустила глаза на его плечо, чтобы избежать его осуждающего взгляда.

— Эй, — он пальцем приподнял меня — Ты для слишком молода, я уже много повидал в этом мире. Ты должна остаться чистой и невредимой.

И как теперь мне реагировать? Что сказать? Да он старше меня, я не спорю. Сначала унижать меня, а потом просто отшить? Невероятно.

— Пусти меня — я попыталась выскользнуть из его объятья.

Он резко вздохнул, его дыхание коснулось моего лица, когда он удивил меня, притянув меня к себе во внезапном объятии. Его руки чуть не раздавили меня.

— Хоть на мгновение я подумала, что мужчина может проявить ко мне искренний интерес. — я слегка поморщилась, осознав уязвимость своих слов.

Его взгляд был нервирующим, не моргая, он смотрел на меня с такой темнотой, что я потеряла дорогу в черном лабиринте этих глаз.

— О, будь моя воля, я сейчас же разорвал на тебе этот кусок ткани, и трахнул тебя до потери сознания, не спрашивая твоего разрешения.

Моя сердцевина сжалась от этой мрачной провокационной мысли, разум прокручивал фантазии быстрее, чем я могла их подавить.

Его зубы оказались на моей шее, резкий рывок атласа на моих бедрах, когда он сорвал с меня нижнее белье и пальцами раздвинул меня.

Он поцеловал мое горло, всего лишь прикосновение шелковистых губ к теплой коже, но от этого мне захотелось плакать. Этот простой поцелуй пустил корни сквозь мою плоть и кости, глубоко в самый центр груди, где они неподатливо обвились вокруг моего хрупкого сердца.

Глава 14

Полина

— Что ты со мной творишь? — Я сглотнула, потеряв голову и равновесие. В тот момент я даже не была уверена, кто я, потому что Полина, которую я знала, никогда бы не позволила, чтобы ее трогал мужчина в интимных местах, доставлять удовольствие должен только муж. — Прекрати немедленно…

Отдаленно я осознавала собственное возбуждение, мокрая влага просачивалась на его пальцы, которые были во мне, ползла по внутренней стороне правого бедра. Но в тот момент, в этом вибрирующем, мягко освещенном желтым светом пространстве, между нами, ничто не имело значения, я не могла ясно мыслить, это было неправильно, но боже, настолько было приятно, мои губы говорили нет, но тело… Оно жаждало его рук и губ.

— Как же хочется похоронить член глубоко в тебя.

Мы оба застонали: я легким звуком, а он гулким рыком.

— Прекрати и…

— Продолжай. Ты это хотела сказать?

— Нет, я…

Он медленно целует изгиб моей шеи, вынуждая, просто под пытками, издать тихий стон.

— Я могу делать всё с твоим телом. Ты моя. Всегда есть сотня способов обойти правила. Это возбуждает, когда их нарушают. А я никогда по ним не жил…

— Филипп… остановись…

— Ворон…

Мои бёдра непроизвольно двигаются к его руке. Хватка на шее ослабевает. Он кусает мою губу и рычит, быстрее двигая рукой.

Я целую его, словно одержимая.

Больная.

Безумная.

— Хватит трахаться в моей комнате…

Внезапно раздаётся грубый, хриплый голос.

— Господи…

Я отталкиваю от себя Филиппа и выбегаю из комнаты. Как же я могла забыть, что в комнате мы не одни. Как стыдно, я чуть не отдалась в комнате больного мужчины. Срам то какой. Мне не место в этом доме, я не могу контролировать свои желания с этим мужчиной.

Мне вообще нигде не было места, но уж точно не на темной стороне жизни с человеком, у которого руки в крови, а душа пропитана грехом.

Я бежала так, словно дьявол был у меня за спиной. Я не останавливалась, пока не оказалась в спальне, которую он мне выделил, но даже это не казалось достаточно безопасным, поэтому я заперлась в ванной и облокотилась на раковину, тяжело дыша, глядя в зеркало на свои глаза.

Я выглядела хорошо оттраханной, а он всего лишь поцеловал меня, и почти довёл до первого моего оргазма.

Что бы он сделал со мной, если бы ему представился шанс?

В его поведении чувствовалось безошибочное доминирование, я почувствовала любопытство, почти очарование.

Он был высоким, темным и греховно красивым, мастерски созданным мужчиной.

Мое сердце бешено заколотилось, и первобытное желание бежать снова разлилось