Шрифт:
Интервал:
Закладка:
IV
Когда начальник отдела НКГБ Азербайджана Кулиев, смуглый курчавый сорокалетний крепыш, вошел в кабинет заместителя наркома Румянцева, тот стоял у окна и смотрел на улицу, привлеченный редким для Баку явлением — в ноябре шел дождь со снегом.
— Это вы, Мехти Джафарович, садитесь. Я как раз хотел обсудить с вами один вопрос. — Румянцев направился к своему столу: — Обратили внимание на погоду?
— Что-то невероятное.
— А не чувствуете по фактам, с которыми мы сталкиваемся, что ближайшее время принесет нам еще более невероятное, только не из области погоды.
— Да, Сергей Владимирович, время тревожное.
Мехти Джафарович вынул из папки и разложил небольшую схему, вычерченную карандашом.
— Вижу, догадались, какой именно вопрос меня интересует, — улыбнулся Румянцев.
— Для наглядности я решил по всем нашим данным составить схему. Так быстрее можно разобраться в деятельности немецкой разведки в Иране.
— Добро, добро, — приговаривал Румянцев, рассматривая схему.
— Все коричневые нити тянутся к посланнику фон Эттелю. Его ближайший подручный — фон Шёнгаузен, прячущийся за скромной должностью секретаря. А это школы подготовки шпионов, которых собираются забросить к нам, — указал Кулиев на несколько кружочков на схеме. Школы расположены в провинциальных городах Ирана.
— А что мы знаем о людях?
— Прочту несколько ориентировок из Москвы об основных фигурах, — и Кулиев вынул из папки документ.
Ганс Эрих фон Шёнгаузен, — читал Кулиев, — происходит из родовитой дворянской семьи. Еще до первой империалистической войны служил в германской разведке под руководством полковника Николаи, попал туда по протекции последнего, которому приходится дальним родственником. Считался одним из перспективных офицеров разведки. Принимал участие во многих крупных делах. В начале тридцатых годов претендовал на пост заместителя руководителя разведки. После прихода к власти Гитлера шансы Шёнгаузена занять эту должность значительно снизились. Соответственно спала и его активность в делах. Адмирал Канарис, назначенный начальником разведки в 1935 году, невзлюбил Шёнгаузена и поспешил упрятать его в одно из арабских княжеств на побережье Персидского залива. Используя родственные связи среди лиц, близких к нацистским верхам, Шёнгаузену удалось перебраться в Тегеран, но путь в Берлин ему закрыт. Тяготится своим пребыванием в Иране, часто говорит об отставке, но не предпринимает никаких шагов в этом отношении, опасаясь, что отставку не примут, а пошлют в действующую армию. Любит прикидываться простаком, но хитер и жесток. Дружит с германским посланником в Иране фон Эттелем, под руководством которого работает. Их дружба началась в Париже в тридцатых годах. Сблизило их увлечение злачными местами Монмартра.
— Видно, Шёнгаузен старый волк, — заметил Сергей Владимирович.
Геккерт Отто — ближайший помощник фон Шёнгаузена — сын мюнхенского заводчика. Отец Геккерта имел до 1933 года небольшое пивоваренное заведение. После прихода к власти фашистов стал быстро богатеть и превратил свое заведение в большой завод. Во многом помогала ему сестра жены Лия Кугель, сожительница Гиммлера. Она устраивала выгодные государственные подряды, прибыль от которых Геккерт-отец использовал для расширения своего предприятия. Отто Геккерт, воспитанник штурмовых отрядов, проявлял особую жестокость в еврейских погромах, чем обратил на себя внимание главарей штурмовиков. Направлен на работу в аппарат Канариса в порядке укрепления его молодыми, подающими надежды кадрами, однако недостаточно подготовлен для этой работы, хотя отказать ему в сообразительности и энергии нельзя.
Раздался стук в дверь, и в комнату вошел молодой человек с объемистой папкой.
— Срочная телеграмма, товарищ заместитель наркома, — сказал он, положив на стол отпечатанный на машинке лист бумаги.
— Хорошо, оставьте, — сказал Румянцев.
Сотрудник вышел. Сергей Владимирович внимательно прочел телеграмму.
— Мехти Джафарович, из Ашхабада сообщают, что там задержан нарушитель границы. При нем оказался портативный радиопередатчик. Задержанный показал, что рацию он должен передать старому немецкому агенту в Баку, некому Серебрякову, и сам поступить в его распоряжение.
— Неужели это Леон Аркадьевич Серебряков, наш почтенный режиссер театра? Он — бывший царский офицер. В первую мировую войну попал в плен к немцам. Возвратился из Германии в двадцатых годах с женой-немкой.
— Очень может быть, Мехти Джафарович, что и он. Надо попросить Ашхабад направить нарушителя к нам и срочно заняться выяснением, о каком именно Серебрякове идет речь в показаниях задержанного. Поручаю это вам.
— Продолжать доклад, Сергей Владимирович?
— Пожалуй, отложим, — Румянцев взглянул на часы, — сейчас совещание у наркома начнется. Оставьте документы, я разберусь сам. Есть здесь ваши предложения по пресечению деятельности германской разведки?
— В папке детальный план, — сказал Кулиев, поднимаясь с места.
— Добро, — и Румянцев тоже встал из-за стола. — Я слышал, Мехти Джафарович, у вас коллекция персидских миниатюр. Мне бы очень хотелось посмотреть их.
— Коллекция — слишком громко, всего пятнадцать миниатюр, правда довольно старинных.
— Не удивляйтесь. Я ведь искусствовед по образованию. Но вот лет десять назад, — Румянцев улыбнулся, — меня пригласили в ОГПУ в качестве эксперта по делу группы иностранных дипломатов, которые скупали у нас в стране и вывозили за границу произведения больших художников. Вел это дело чекист, оказавшийся моим однокашником. По ходу дела меня посвятили в некоторые детали того, как были разоблачены преступники. Увлекла меня чекистская работа. Да еще приятель подогревал. Вот я и принял решение пойти на работу в органы. И не жалею. Нахожу время и для того, чему учился. В свободное время пишу труд по истории живописи Азербайджана. Посмотреть миниатюры — один из видов восточной живописи — мне полезно.
— Пожалуйста, Сергей Владимирович. В любое удобное для вас время.
— Вот получим небольшую передышку от особо срочных дел, — и Румянцев пожал руку Кулиеву.
V
С утра хлестал свирепый дождь, и Сергееву пришлось отложить встречу с Лидой. Яков Васильевич ходил по комнате, то и дело поглядывая в окно. В комнатах у хозяина был неимоверный гвалт. По случаю дождя вся детвора собралась под крышу и затеяла шумные игры.
Вдруг все затихло: к хозяину пришел гость. Сергеев сел в кресло, развернул газету, но почитать ему не удалось. Раздался стук в дверь, и, не дожидаясь приглашения, в комнату вошел Ходжа Али. Сергеев швырнул газету на кровать и хотел прикрыть ее подушкой, но подушка была слишком мала, края газеты предательски торчали.
Ходжа Али бесцеремонно откинул подушку и развернул свежий номер «Фёлькишер беобахтер» — берлинской фашистской газеты.
— Ай-ай-ай, а убеждали меня, что не знаете европейских языков. Понимаю, скромничали.
Сергеев встал, взял из рук Ходжи Али газету, скомкал ее и сунул под матрац.
— Пусть все это останется между нами, — взволнованно проговорил он.
— Что же тут особенного, агаи Сергеев?
— Ничего, конечно. Просто не хочу, чтобы знали.
— Немецкая нация — великая нация, зачем скрывать знание ее языка. Вообще любой человек, владеющий по милости аллаха иностранными языками, поднимается во мнении окружающих.
— Возможно, что и так, но в данном случае есть некоторые обстоятельства...
— Не понимаю. Глубоко убежден, если господин Демидов узнает, что вы владеете немецким языком, или, скажем, Лидия-ханум, они будут приятно удивлены, и всё.
— Уверяю, далеко не так. Наоборот, в этом случае мне грозит большая неприятность. Я принужден обманывать сослуживцев.
— Спасительная ложь лучше правды, поднимающей смуту, говорят у нас, — не удержался от замечания Ходжа Али.
— Вы так хорошо ко мне отнеслись, прямо по-родственному. Я надеюсь на вашу скромность.
— Зачем же я должен кому-то рассказывать, раз вы просите не делать этого. Видит аллах, но хочу приносить вам никаких огорчений.
Сергеев молчал, выглядел он очень расстроенным, и Ходжа Али решил переменить тему разговора.
— Нравится ли вам квартира?
— Квартира как таковая меня устраивает, но вот шум часто беспокоит. Уж очень много детей.
— У хозяина, как у каждого бедного иранца, полно детей. Пять девочек и шесть мальчиков, старшему одиннадцать лет. Утихомирить такую мелкоту не так легко. Агаи Сергеев, я подыщу вам другую квартиру.
Ходжа Али попрощался и ушел, еще раз пообещав быстро подыскать квартиру.
На следующий вечер Ходжа Али появился снова. Он предложил квартиру в своем доме. Сергеев согласился. Дом Ходжи Али на улице Фирдоуси был европейского типа, двухэтажный. Первый этаж занимал хозяин, а второй сдавался квартирантам. Ходжа Али отвел Сергееву двухкомнатную квартиру на левой половине. В ней было все необходимое, начиная от постельного белья и кончая щеткой для платья.
- Серебряное слово ; Тарасик - Сусанна Георгиевская - Детская проза
- Рассказы о великих днях - Мануэль Владимирович Большинцов - Детская проза
- Смотрящие вперед. Обсерватория в дюнах - Валентина Мухина-Петринская - Детская проза
- Осторожно, день рождения! - Мария Бершадская - Детская проза
- Теодосия и изумрудная скрижаль - Робин ЛаФевер - Детская проза
- Ну здравствуйте, дорогие потомки, снова! - Анастасия Каляндра - Прочая детская литература / Детская проза / Периодические издания / Юмористическая проза
- Только вперед - Борис Раевский - Детская проза
- Мальчик по имени Хоуп - Лара Уильямсон - Детская проза
- Егор. Биографический роман. Книжка для смышленых людей от десяти до шестнадцати лет - Мариэтта Чудакова - Детская проза
- Честное слово суворовца - Евгений Коковин - Детская проза