Пикассо - Роланд Пенроуз

Некоторые зарисовки тех лет не лишены ученического подхода, который обнаруживает себя в сентиментальности сцен. Правда, такие композиции, как преклонившая колени у постели больного девушка, приобретают благодаря его карандашу напряженность и суровость атмосферы. В Музее Пикассо можно увидеть зарисовки умирающих в больнице людей, что свидетельствует о глубокой наблюдательности молодого художника. Бедность, болезни и страх являлись его спутниками в начальный период, и по мере их углубления он мог придать им реальность на картинах, посвященных нищим и полуголодным матерям и их детям, во время «голубого» периода в его творчестве. Знакомство с зарисовками и картинами первых лет его пребывания в Барселоне обнаруживает его возросшую осведомленность о манере письма других художников. Привлекавшие его стили прошлого и настоящего были или незнакомы, или осуждаемы в академических кругах. Еще в Мадриде большое впечатление на него произвел Эль Греко. Проявляемый к нему интерес Русинола и Утрилло еще более усилили любовь Пикассо к этому мастеру. В сделанных углем зарисовках, таких, как «Старик с больной девушкой», совершенно очевидно заимствование им у Эль Греко характерного для старого мастера удлинения конечностей и других частей тела.

Мигель Утрилло был историком и критиком, придерживавшимся прогрессивных взглядов. В свое время он много путешествовал по Италии. У себя в Испании он открыл каталонского примитивиста Угеута. Увлечение Пикассо готикой, многоцветной скульптурой и итальянскими фресками, которых в Каталонии сохранилось большое количество, относится именно к пику восхищения ими Утрилло.

Примерно в тот же период Пикассо обращает внимание на идеи представителей другого направления. Талантливый и плодовитый Касас, работавший в манере Стейнлена и Тулуз-Лотрека, благожелательно относился к Пикассо и показал ему работы выдающихся французских мастеров конца прошлого века задолго до того, как молодой художник увидел их в Париже. Пикассо впервые познакомился с полотнами многих менее значительных художников Франции, Англии и Германии в журналах «Жил Блас», «Студио», а позднее в «Ассието бер», «Ле рир», «Симплиссимус».

Первые иллюстрации

В июле 1900 года незаметная газета «Хубентуд» («Юность»), представлявшая в Каталонии крайнее модернистское направление в литературе, науке и искусстве, впервые поместила на своих страницах репродукции рисунков Пикассо. Обычно газета редко печатала иллюстрации, но в данном случае рисунок сопровождал поэму «Зов девственниц» к тому времени уже забытой поэтессы-символиста Жоан Оливии Бридман. На переднем плане выполненного углем рисунка была изображена довольно крупная полуобнаженная девушка, над которой в облаках парит объект ее желаний — похожий на призрак мускулистый мужчина. Внизу подпись «П. Руис». В следующем месяце в газете появилась новая иллюстрация Пикассо к поэме того же автора, называвшейся «Быть или не быть». На этом рисунке стоящий в лодке человек с веслом в руке в одиночку управлял ею в бушующем море. Трудно сказать, оказывало ли на Пикассо сдерживающее влияние сентиментальное содержание стихотворения, но оба рисунка намного уступают другим работам, которые остались неопубликованными и мало известными в то время.

Журнал «Каталунья артистика» 6 сентября 1900 года поместил выполненный Пикассо углем портрет поэта Антони Бускетса Пунсета, а несколько недель спустя другой рисунок — «La loca» («Сумасшедшая женщина»), явившийся иллюстрацией к романтическому и несколько меланхолическому рассказу Суринака Сентиеса.

Поскольку это был нелегкий период в жизни Пикассо, даже гроши, полученные за эти иллюстрации, пришлись ему как нельзя кстати. В отличие от большинства его собратьев по искусству он редко соглашался выполнять чисто коммерческие заказы. Известно, что однажды он раскрасил фасад лавки зеленщика на улице Конде дель Асальто, а в другой раз написал рекламный плакат для какого-то лекарства. Его целебные свойства, предназначенные, как утверждала реклама, для лечения «лимфатических узлов и укрепления костей», неожиданно приобрели привлекательность благодаря прекрасно выписанной девушке, пристроившейся рядом с сидящим Пьеро.

Увеличение числа друзей и неуклонно растущая репутация художника не сопровождались таким же ростом его доходов. Более того, даже в городе, где жизнь была относительно дешевой, Пикассо мог позволить себе лишь самое необходимое. Он переезжал из одной студии в другую, порой снимая ее на паях с кем-нибудь из друзей, чтобы свести расходы до минимума. Рассказывают, как однажды он переселился в студию, снятую группой художников, среди которых был его друг Рамон Пишот, бывший ученик Касаса и Русинола. Вскоре после его переезда студия была буквально завалена его работами, и друзьям не оставалось ничего иного, как уступить ее их неистово работающему другу, учитывая его неоспоримый авторитет и ненасытное желание работать. Она превратилась в студию Пикассо. На этот раз все кончилось миром, но обычно его эксцентрические выходки приходились многим не по душе, и его упрямство и неуважение к работам других художников вызывали обиду у менее талантливых из них.

Отъезд

Пролетело еще одно лето, и Пикассо, как никогда, ощутил потребность вырваться из окружения, рамки которого, как он чувствовал, стали для него узки. Но на пути к осуществлению этого желания стояли серьезные преграды. Хотя он чувствовал себя более самостоятельным после пребывания в Мадриде, он испытывал глубокую привязанность к своим родителям и сестре. Он виделся с ними почти ежедневно и часто оставался у них обедать, делая наброски Лолы и всех сидящих за столом родственников. Они не хотели, чтобы он уезжал за границу, зная о судьбе многих не вернувшихся домой художников, которые отправились в Париж. Кроме того, и это было не менее серьезной причиной, его отъезд означал финансовые расходы, которые семья с трудом могла себе позволить. Дон Хосе, к тому времени уже переставший следить за творческими исканиями сына, которые он не одобрял, не поощрял его планов.

Среди многочисленных друзей Пабло был молодой художник Карлос Касагемас, о странной наружности которого можно судить по многочисленным сохранившимся карикатурам. Это был высокий, тонкий юноша с острым носом, нависшим над маленьким подбородком. Его пышные бачки торчали в разные стороны над высоким стоячим воротником. Касагемаса можно увидеть в одном из набросков, где он изображен шагающим вместе с Пикассо в запахнутом наглухо пальто.

В начале 1900 года Пикассо съехал с квартиры на улице Асальто и вместе со своим невзрачным другом снял студию на улице Риера де Сан Хуан. Полагая, что голые белые стены создают невыносимую спартанскую обстановку, Пикассо решил, что жилью стоит придать уют. Через некоторое время на стенах «появились» роскошная мебель, в которой друзья так нуждались; книжные полки были заставлены уникальными изданиями; стол стоял в окружении стульев; милая служанка и паж застыли в ожидании приказаний; подоконники украшали фрукты и цветы, а вокруг были небрежно разбросаны монеты. Но вскоре эту «великолепно обставленную» квартиру пришлось все же оставить. В октябре оба друга решили отправиться за границу, чтобы попытаться покорить мир.

В отличие от многих друзей Пикассо Касагемас имел некоторые средства, которые и позволили им совершить это путешествие. Пикассо покидал Барселону с радостным чувством. Уверенный в своем таланте, он незадолго до отъезда написал автопортрет, украсив одну из бровей словами: «Я — король», которые написал трижды.

Пикассо планировал, что Париж будет всего лишь остановкой на его пути дальше, на север, в Лондон. Он преклонялся перед Англией. Частично это чувство было заимствовано у отца, любившего английскую мебель и одежду, частично оно явилось результатом его романтического увлечения некоторыми английскими художниками, особенно Бёрн-Джонсом, и художниками периода, предшествовавшего Возрождению, с чьими работами он познакомился по репродукциям. Стремление побывать в Англии объяснялось еще и желанием увидеть англичанок, которых из-за кажущейся ему красоты, силы характера и смелости он обожествлял в своем воображении. Еще в Корунье он посетил могилу сэра Джона Мура и узнал, что он умер с именем леди Эстер Стоунхоуп на устах. Он много читал о ее жизни, и, обнаружив в ней женщину совершенно иного склада, чем те, которых он встречал, женщину, которая обрела свободу, покорив в то же время сердца многих мужчин, он решил, что должен познакомиться со страной, дающей миру столь очаровательных представительниц женского пола. Осуществи он свое намерение и не окажись Париж столь соблазнительным, кто знает, может быть, его жизнь сложилась бы иначе.

Париж