Стиратель - Яна Каляева

и я вижу, что процесс очищения пошел. Выдыхаю и выныриваю.

То есть, пытаюсь вынырнуть. Не получается. Там, где всегда был выход, сейчас словно бы стеклянный потолок. Что, доигрался в чудо-доктора? Знал же, с самого начала интуитивно понимал — часто нырять в Тень нельзя!

Усилием воли унимаю панику. Спокойно! Как-то же я делал это всегда… черт, даже не задумывался, как, оно само получалось. Надо просто собраться и повторить все, как обычно: оттолкнуться от дна и направиться вверх, к выходу…

Снова бьюсь о поверхность, прежде неизменно проницаемую. Тело сводит судорогой. Хватаю ртом воздух — а ведь раньше никаких проблем с дыханием тут не было! Теряю контроль над мышцами, перед глазами быстро темнеет. Собираю себя для еще одной — последней, понимаю это отчетливо — попытки. На чистом отчаянии рвусь вверх — и снова бьюсь о невидимую преграду.

Плавно опускаюсь на дно. В гаснущее сознание приходит ясное понимание, что из Тени мне уже не выплыть.

Глава 4

Штатного сообщения не предусмотрено

Передо мной медленно движется блюдо с фиолетовыми шариками. Его сменяет тарелка белых брусочков, уложенных в изящную пирамидку. Похоже, тут что-то вроде конвейера с едой… если, конечно, это действительно съедобно, для человека по крайней мере.

— Приветствую тебя, архонт.

Поворачиваю голову. Мне дружелюбно улыбается паренёк азиатского вида… похоже, китаец. Аккуратная стрижка, джинсовая курточка, футболка с легкомысленным принтом. Сидит он, как и я, на высоком барном табурете. Во взгляде не только дружелюбие, но и непонятный для меня пиетет.

Отвечаю вежливо:

— И тебе не хворать… прости, не знаю, кто ты.

— Ты можешь называть меня, к примеру, Чжун Ни. Одно из моих имен в вашем мире. Довольно удачный был заход, надо сказать.

— Почему назвал меня архонтом?

— А как назвать человека, ставшего магом в немагическом мире? Разве это не достижение? Даже не припомню такого… нет, появлялись, конечно, пророки, но это совсем другой аспект. А я помню очень много, ты уж поверь.

Неожиданно. Вдвойне. Встретить в неожиданном месте странного фаната всякой фэнтезийной чепухи. Чжун Ни неожиданно — он когда-нибудь сегодня закончится, этот каскад неожиданностей, — смеётся.

— Мне не надо втирать про виртуозное мастерство, — вокруг умных глаз возникают лучами мелкие морщинки. — Я не твоя медсестричка Света, которой ты голову морочил.

Смотрю, как уползает блюдо с маленькими осьминожками, сменяясь корзиной разномастных листьев.

— В нашем, значит, мире, — вспоминаю о ещё одной царапнувшей меня мелочи. — А сейчас мы, выходит, в каком-то другом?

— Это как посмотреть, — паренек ловко цепляет осьминожку палочками и кидает на поверхность перед собой… похоже, это жаровенка. — Ты мало чем интересовался, кроме работы, так что для тебя это кафе вполне может считаться другим миром. Но вообще-то оно в трех кварталах от твоей больницы. На улице Героев-Панфиловцев, если быть точным.

Знакомое с детства название придает уверенности. Оглядываюсь. Под постерами с золотыми иероглифами на алом фоне — самая обычная штукатурка, довольно облезлая. Под потолком, украшенным красными фонариками, надрывается древний лопастной вентилятор. Вдоль конвейера, по которому ползут тарелки с едой, расставлены десятка три высоких табуретов, но людей, кроме меня и моего собеседника, в кафе нет.

— Тут днем обычно мало народу, местные про это заведение не знают, а китайцы приходят по вечерам, — поясняет Чжун Ни.

— Ага, — говорю. — Что же, спасибо, что показал такое интересное место. Зайду сюда, как будет настроение на что-то экзотическое. А сейчас, пожалуй, пойду. Рад был познакомиться.

Китаец добродушно и поощрительно улыбается. Слезаю с табурета и направляюсь к двери. Никто не пытается меня остановить. Дешевая пластиковая ручка легко поддаётся, но сама дверь не движется, не важно, толкаю я ее или тяну. Понимаю, что дело не в том, что дверь заперта — ее и вышибить-то можно одним пинком. Просто за ней ничего нет.

— Я сделал отражение только этого помещения, — поясняет Чжун Ни. — Видишь ли, мы сейчас не так чтобы на улице Героев-Панфиловцев… и вообще не в твоем мире, если уж честно. Да ты присядь. Вот, угощайся, твою жаровню я разогрел. Рекомендую начать со свинины в кисло-сладком соусе.

Он снимает с конвейера одну из мисок и палочками выкладывает несколько кусочков на жаровню перед моим стулом. Мясо тут же принимается шкворчать.

Отхожу от двери и залезаю на табурет. Глупо стоять, когда китаец сидит.

— Так что же, выходит, я… умер?

Мясо аппетитно пахнет, и я вспоминаю, что время позднее, а поужинать сегодня не успел. Неподобающие какие-то мысли для мертвеца…

— Сам понимаешь, что умирать тебе не с чего, — спокойно отвечает Чжун Ни. — Тридцать неполных лет, никаких вредных привычек, организм в хорошем состоянии. Если не считать накопившегося переутомления, но от такого не умирают. Советую перевернуть мясо, а то снизу оно пересохнет, а сверху останется сырым.

Вытаскиваю палочки из бумажной упаковки, разламываю, подцепляю ломтики мяса и переворачиваю. Хорошо, что Лера любила ходить по суши-барам, так что азиатскими приборами я пользуюсь довольно уверенно.

— Произошло другое, — продолжил рассказывать Чжун Ни. — Ты посещал территории, которые для обитателей вашего мира не предназначены. Когда ты потратил слишком много сил, лазейка, через которую туда проникал, захлопнулась. Что же, иногда стоит совершить ошибку хотя бы ради того, чтобы знать, почему ее не следовало совершать.

— И как мне теперь вернуться… — понемногу свыкаюсь с дикостью моей ситуации, — в свой мир?

Подхватываю с жаровни ломтик, держу пару секунд в воздухе и отправляю в рот. Да, лучше мяса может быть только мясо, поджаренное только что.

— К сожалению, простого пути в твой мир отсюда нет. Как вы говорите теперь… штатного сообщения не предусмотрено. Но если хочешь, создам для тебя отражение твоего мира, как создал отражение этого кафе. Там будут твои коллеги, пациенты, приятели, даже девушка к тебе вернется… хотя скорее не вернется, ведь ты этого на самом деле не хочешь. Не беда, встретишь другую, более тебе подходящую. Ты даже сможешь лечить больных при помощи магии — не слишком мощной, иначе ты потеряешь веру в реальность происходящего, но довольно действенной. Правда, на самом деле тебя будут окружать не настоящие люди, а фантомы. Но ты позабудешь этот разговор и ничего не заподозришь.

Я дожевал мясо. Пусть и иллюзорное, оно оказалось замечательно вкусным.

— Но разве я не пойму, что вся моя реальность — подделка?