Магия Мохнатых - Андрэ Нортон

— Ты, — самец-норка, что оказался ближе к нему, наклонил к пленнику голову на тонкой шее, так что Кори смог рассмотреть блестящие безжалостные глаза воина, — пойдешь пешком. Остановишься — убьем!

Эти звуки были произнесены настолько невнятно и с таким дурным произношением, что казалось, этот самец говорит на языке бобров не очень… хорошо… Однако Кори ощутил свободу, когда веревки, привязывавшие его к плоту, ослабли. А потом его поставили на задние ноги, оставив хвост все так же привязанным к шее. Веревку, обмотанную вокруг передних лап, подхватил все тот же воин, который прошипел приказ и предупреждение; резким рывком он повел его дальше.

Это был трудный путь, и дважды Кори терял почву под ногами и падал среди скал. Оба раза тычками его собственного копья норки заставляли пленника подниматься на ноги, однажды по его бокам прошлись дубинкой. Каким-то образом он продолжал идти вперед, однако больше и не пытался думать. Оставалось только одно — следить за едва видимой тропой и пытаться идти по ней.

Они оставили берег реки, тем не менее шум воды с той стороны стал громче. А потом снова повернули, и Кори, который все-таки пытался держаться настороже, показалось, что они идут вдоль реки. Дважды они отдыхали, но не ради него, а потому что двое из отряда были ранены, облеплены пластырями из листьев и грязи.

Когда они во второй раз сошли с тропы, Кори увидел, что он не единственный пленник. Впереди показалось еще одно существо, тоже раненое, связанное веревками, — выдра. Однако этот зверь, явно, едва мог двигаться, и две норки тащили и подталкивали его.

Наконец они вернулись к берегу реки, и норки вытянули из потока плот, к которому однажды уже был привязан Кори. К тому времени он уже настолько устал, что когда вновь поплыл по реке, то провалился в состояние, которое не было ни сном, ни обмороком, а чем-то средним между ними.

Сломанный Коготь

В ушах Кори звенели дикие вопли и крики. Он пытался шевельнуться, однако смог лишь немного повернуть раскалывавшуюся от боли голову. И когда сделал это, то увидел сузившиеся глаза какой-то норки, плывшей рядом с плотом, к которому он был привязан. По краям этих глаз была нанесена красная краска, которая усиливала выражение ненависти.

А дальше, за головой норки, он увидел берега реки, где еще несколько мохнатых воинов соскальзывали в воду направляясь к прибывшему отряду. А потом плот Кори рванулся вперед, словно его бросила рывком какая-то новая сила, выпрыгнул из воды и приземлился на гравий и камни, больно ударив по его беспомощному телу.

Все так же привязанного, Кори поволокли в деревню норок. И это оказалось вовсе не огражденное место, как у клана бобров, что сообщила ему память Желтой Ракушки, а ряд нор.

Над каждой норой установлены куски коры, связанные вместе при помощи побегов, у всех конусообразная форма, но они не очень походят на вигвамы, что Кори помнил по рисункам индейских деревень из прошлого человечества. К передней части большинства из них крепились шесты, с которых свисали полоски меха, нити с зубами, одно-два пера. Ни одно из жилищ не похоже на другое, и, наверное, подумал Кори, они отмечают личное положение хозяина.

Но ему не дали времени долго рассматривать: поток норок — самок и детенышей — окружил его. Вооруженные палками, кусками твердой земли, они стали бить его, беспрестанно ужасно повизгивая, пока он совсем не изнемог, весь в синяках от их ударов. Впрочем, в конце концов норки воины, наверное, опасаясь, что пленник может быть слишком избит перед тем, что они уготовили для него, окружили плот и отогнали его мучителей.

Они подошли к одной норе, вырытой чуть подальше от остальных, и острые зубы быстро перегрызли веревки, которые удерживали Кори на плоту, однако узлы на лапах и хвосте не тронули. Его толкнули и запихнули внутрь, потом опустили откидную дверцу, оставив его в сумраке помещения: еще не наступила заря, и сюда проникало совсем мало света. Наверное, так казалось бы глазам Кори, однако для Желтой Ракушки света хватило, чтобы увидеть, что он здесь не один, что еще один надежно связанный пленник лежит на другой половине этой покрытой корой тюрьмы.

Это была выдра, на ее меху запеклась кровь, глаза не открывались. Она выглядела настолько обмякшей и неподвижной, что Кори подумал, что она умерла — хотя он не понимал, зачем в таком случае норки оставили ее лежать здесь. Воспоминания Желтой Ракушки пугали Кори — он пытался выбросить их из головы. Не следует думать о том, что делают норки со своими пленниками; ему лучше выбираться отсюда и как можно скорее. Однако все его рывки и потягивания приводили только к тому, что кожаные веревки еще сильнее вонзались в плоть, прорезая мех до самой кожи. Он весьма искусно связан — никак не может дотянуться до веревки, чтобы перегрызть ее: мешает петля, привязывающая голову к хвосту. Попытаться сделать это — значит самому задушить себя.

Через несколько секунд тщетных попыток Кори утихомирился, оглядывая вигвам, чтобы увидеть, что бы могло помочь ему.

Вдоль стен, если не считать той, в которой дверь, кучками лежит высушенная трава, словно приготовленная для того, чтобы служить постелью. Однако пленников бросили слишком далеко. Несколько мешков или кожаных сумок висят под крышей, слишком высоко над ним. И больше ничего другого — кроме выдры.

Кори повернул насколько мог голову, чтобы понаблюдать за вторым пленником. Глаза выдры теперь открыты и пристально смотрят на него. Пасть ее открылась и дважды со щелчком закрылась. Та часть сознания Кори, что досталась ему от Желтой Ракушки, узнала этот сигнал.

«Враг… опасность…»

В этом предупреждении не было необходимости. Части его сознания, как мальчика, так и бобра, знали, что норки и опасность всегда вместе. Однако выдра еще не закончила.

Как и у Желтой Ракушки, передние лапы выдры крепко-накрепко привязаны к бокам, однако она может сгибать когти, и те, что ближе всего к бобру, теперь зашевелились — создавая узор, который также известен Желтой Ракушке. Речь на пальцах всегда использовалась племенами, которые установили между собой дружественные отношения, но не могли общаться при помощи языка.

«Норки и… другие…»

Другие? Что выдра имеет в виду?

Лапы Желтой Ракушки так крепко связаны, что уже почти онемели — он едва мог теперь их сгибать. Однако ему удалось небольшое движение в сторону, выражающее желание узнать больше.

«Появились вороны… с приказами…» — выдра напряглась, однако это усилие оказалось для нее таким непосильным, что затем она затихла, лежа и страдая от боли, ослабевшая от одного этого действия.

Вороны? Кори мысленно вернулся к реке, где наблюдал за воронами и где его почему-то так легко схватили эти норки. Изменяющийся? Ворона, или вороны, несущие приказы, которым должны повиноваться норки? Та часть в нем, что от Желтой Ракушки, была напугана почти так же, как и сам Кори, когда он впервые обнаружил себя в этом странном мире.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});