Война с самим собой - Карл Меннингер

Итак, подведем итог наших рассуждений. На основании приведенных клинических примеров можно утверждать, что интроекция является реальным психическим феноменом, который отмечается у лиц с неустойчивой психикой в неблагоприятных, раздражающих обстоятельствах или, напротив, при наличии оптимистических, но неожиданных факторов. Следовало бы ожидать, что феномен самоубийства имеет большее распространение среди необразованных людей. Это подтвердили опросы, проводившиеся среди студентов1.

[1]Грегори Зильбург. Изучение случаев самоубийства среди молодежи. «Американский журнал ортопсихиатрии», январь 1937 г., с. 15-31.

(На том же основании можно ожидать, что латентные формы самоубийства имеют большее распространение среди цивилизованных людей.) Примитивные люди с инфантильной психикой в меньшей степени способны к позитивному восприятию и разрешению противоречивых ситуаций; тем самым они становятся заложниками обстоятельств, в силу которых они неадекватно воспринимают объект любви.

Случаи интроекции бывают весьма впечатляющими, хотя могут восприниматься и как тривиальные. Если сравнить мотивы цивилизованных людей и дикарей, то разница будет невелика. Так, Вестермарк2

[2]Эдвард Вестермарк. Истоки и эволюция нравственности.

пишет: «Причины самоубийства дикарей многообразны: несчастная любовь или ревность; болезнь или старость, смерть ребенка, мужа или жены; страх наказания; унижение или грубое обращение со стороны мужа; угрызения совести, стыд, уязвленная гордость, гнев или жажда мести. Во многих случаях оскорбленные и униженные убивают себя в стремлении отомстить обидчику. В одном из племен Золотого Берега существует традиция, согласно которой если перед совершением самоубийства человек заявляет о виновнике этого события, то тот обязан разделить его судьбу. Обычай называется «возложить вину за самоубийство на голову другому». Объявленный виновник смерти обязан покончить с собой таким же способом, как самоубийца, или заплатить семье последнего денежную компенсацию.

«В былые времена у чувашей бытовал обычай вешаться перед дверью дома своего врага; те из дикарей-островитян, кто был не в силах отомстить обидчику, убивали себя, обрекая виновника их бед на неминуемое мщение со стороны родственников и друзей.

Китайцы делали то же самое, но не только потому, что закон преследовал косвенного виновника самоубийства, а еще и вследствие веры в то, что бестелесный дух лучшее справится с задачей отмщения. В это же верили последователи брахманизма» .

В сборнике комиксов журнала «Нью-йоркер» от 17 ноября 1934 года опубликована серия рисунков, проливающая свет на подсознательный механизм самоубийства. На первом рисунке изображен грустный господин, сидящий перед портретом женщины и сжимающий в правой руке револьвер. На следующем рисунке он с обреченным видом подносит дуло к виску и бросает последний взгляд на любимый образ. Развязка наступает на третьем рисунке, когда мужчина, вскинув голову, разряжает барабан в портрет, так что тот разлетается в клочья. При этом весь вид несостоявшегося самоубийцы свидетельствует о том, что он одновременно испытывает праведный гнев и чувство торжества1.

[1]За исключением психоаналитиков все сходятся в том, что основной причиной самоубийства являются мстительные побуждения. На основании личных интервью с несостоявшимися самоубийцами, а также психиатрических и_социологических исследований Берманн пришел к выводу, что все эти случаи представляют собой разновидность мести конкретному человеку или обществу в целом. По его мнению, месть, направленная на родственника или на любовника, самоочевидна, но самоубийства анархистов или людей, озлобленных на все человечество, по сути дела, имеют те же мстительные мотивы.

Все это подтверждает факты, известные из практики — по разным причинам, но одинаковым мотивам (любовные неурядицы, финансовые затруднения, семейные обстоятельства) к самоубийству склонны как закомплексованные подростки, так и зрелые люди среднего возраста. Во всех случаях присутствует скрытое желание убить, порой завуалированное пылкой страстью, материнской заботой или показной неподкупностью. Часто самоубийцами становятся социально значимые фигуры — самые добропорядочные, умные люди, иными словами, столпы общества. Порой мне бывает неловко объяснять такому человеку, как и любому другому потенциальному самоубийце, что его личность ущербна, психически нестабильна и инфантильна. Но их поступки говорят сами за себя. Человек, убивающий себя, является убийцей, и в этом смысле он руководствуется внутренним импульсом prima facie2 — желанием убить.

[2]На первый взгляд (лат.); здесь: очевидный — Примеч. пер.

В той или иной степени подсознательные порывы свойственны всем людям, и бессознательные побуждения нельзя считать отклонением от нормы. Однако большинство из нас успешно подавляет негативные тенденции, но, как бы ни объясняли и далее ни романтизировали самоубийство, факт остается фактом — этот поступок равнозначен убийству и является кульминацией деструктивных намерений. Его цель окончательна и последствия невосполнимы.

Таким образом, при отсутствии сдерживающих и отвлекающих факторов желание убить, возникающее из глубин подсознания, и направленное на один или несколько внезапно исчезнувших объектов привязанности, нарушает эмоциональное равновесие, высвобождая деструктивный убийственный импульс, который смещает вектор губительных тенденций в сторону собственного эго. Следовательно, мы имеем дело с «убийством-подменой».

Желание быть убитым

Вторым составным элементом самоубийства является мотив, противоположный желанию убить. Эту мотивацию можно сформулировать как желание быть убитым. Почему же люди, вместо того чтобы умереть по собственному почину или убить другого человека, предпочитают быть убитыми!

Это желание является крайней формой покорности, равно как убийство представляет крайнюю степень агрессии. Получение удовольствия от унижения, боли, поражения является неотъемлемой чертой мазохизма, то есть обратной реакцией принципа «наслаждение — боль». Но я бы не стал упрощать эту проблему. Стоит тщательно изучить, каким образом наказание становится желанным и в чем причина того, что людям нравится болеть или искусственно создавать себе трудности, порождающие страдание.

Иногда этот пассивный способ самоуничижения, позволяющий избежать ответственности за печальный исход, принимает дикие, абсурдные формы. Один пациент, явно небольшого ума, поддавшись расхожему мнению о причинах простудных заболеваний, пытался заболеть воспалением легких. С этой целью мазохист принимал горячую ванну и становился у открытого окна. Другой пациент постоянно твердил о своем желании свести счеты с жизнью и один раз уже был спасен медиками после неудачной попытки отравиться выхлопными газами у себя в гараже. Пообещав, что больше таких «подвигов» совершать не будет, он, зная о своем больном сердце, стал усиленно заниматься спортом в надежде, что его хватит удар. Своим поведением он преследовал две цели. Во-первых, он пытался довести до конца свой план самоуничтожения, а во-вторых — насолить врачам, позволившим ему заниматься спортом. Однако он не преуспел в своем начинании. К удивлению окружающих и своему собственному, он стал победителем на теннисном турнире, взяв верх над более опытными и сильными профессиональными игроками. Раздосадованный потенциальный самоубийца полностью забросил спорт.

Причину стремления к страданию, боли и даже смерти следует искать в области внутреннего чувства — совести. Каждый человек на собственном опыте знает, что это такое. Этот опыт лежит в области подсознательных ощущений; инстинктивно мы всегда чувствуем их незримое присутствие, подобно тому, как уверены в присутствии в городе полиции, хотя на улицах, случается, и не видно ни одного полицейского. В то же время разговор о совести нельзя назвать строго научным. В настоящее время совесть определяют как изначальный психологический критерий внутренней оценки, который с возрастом обогащается этическими, религиозными и социальными стандартами. Большей частью совесть формируется в младенчестве и детстве и, как правило, не поспевает за изменением общественных стереотипов. Все мы знакомы с ситуациями, когда внутренний голос удерживает нас от целесообразных поступков и, напротив, заставляет делать очевидно бессмысленные вещи. В этом смысле совесть может быть как хорошим, так и плохим советчиком. Так или иначе, с ней всегда приходится считаться. Каждый знает, что ее можно умилостивить и даже подкупить, но ее нельзя игнорировать. Очень плохо изучена подсознательная составляющая совести. Порой мы чувствуем вину и сами не знаем за что. Некоторые люди, по их же собственным словам, не испытывающие вины и угрызений совести, опровергают это утверждение своими поступками. Например, дочка министра, воспитанная в соответствии с пуританскими взглядами отца, как бы в отместку родителям отправляется кутить с богемой. Ведя себя столь экстравагантно, она как бы ниспровергает привитые с детства нравственные нормы и правила поведения. Можно с уверенностью сказать, что она являет типичный пример своего рода бунтарства подсознательной составляющей совести против тирании сознания.