Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Отчего ты кипятишься? — спросил Вадим, удивленно глядя на приятеля. — Нина права, если она хочет взять работу, чтобы доделать ее, и ничего страшного тут нет.
— Да пожалуйста! Делайте что хотите!.. Только второй раз я оппонировать не буду.
— Это, по-моему, неумно.
— Позволь уж мне знать, Вадик!
— Ну хорошо, — сказала Нина, помолчав. — Я тебя предупредила. Если ты считаешь, что зря потратил на меня время, — извини, конечно… А завтра не забудь принести. До свиданья!
Сергей шел, нахмуренно глядя под ноги, и носком ботинка подталкивал перед собой обледенелый камешек. Вдруг он ударил ногой с размаху, и камешек отлетел далеко вперед.
— Вот бестолочь! Все мне расстроила…
— Да что она тебе расстроила? — спросил Вадим, все еще недоумевая.
— Как что? Ты пойми: я же собирался говорить не только об ее реферате, но и о всей нашей работе. А ее реферат был как раз иллюстрацией к моей мысли — об отсутствии мысли. Ясно тебе?.. Да я уверен, что ничего существенного она там не изменит, разведет воды еще на десять страниц — и все! Просто перетрусила. И Андрей еще тут, благодетель… Ох! — Сергей сокрушенно вздохнул и сделал рукой жест полной безнадежности. — Научное общество, н-да… Один другому что-то подписывает, подделывает.
— Да что подделывает? Если Андрей взялся помочь…
— Ну, ясно! Иначе мы не можем! — перебил Сергей насмешливо. — Привыкли друг у друга все списывать — и английские экзерсисы и конспекты, теперь и научные работы будем скопом писать!
— Да подожди! Не скопом, а, так сказать… Не понимаю, неужели тебе надо простые вещи объяснять? — сказал Вадим, уже начиная сердиться. — Чепуху ты городишь.
— Я не против помощи, но это надо делать вовремя! Вовремя! — проговорил Сергей тем особым, резким и довольно гнусавым голосом, который появлялся у него внезапно в минуты раздражения.
— Еще бы ты был против!
— Я против школярства — понял? Школярства!
— Да где школярство? Ты сам не знаешь, против чего ты — да, да! А просто ты… захотелось тебе завтра блеснуть, а вот не придется.
— Ну, посмотрим!
— Дело-то ведь не в выступлениях, Сережка, не в разгромах. Что бы ты запел, если бы тебя заставляли выступить с работой, которую ты сам считаешь неготовой?..
Они спорили долго и шли по улице от остановки к остановке, забывая, что им надо садиться в троллейбус. Сергей понемногу сдавался и наконец заявил: может быть, он и не прав, требует невозможного, но просто ему хочется, чтобы научное общество было действительно научным. А с Ниной он, правда, переборщил — надо бы повежливей. Характер дурной, черт его знает, нервы… В общем, он недоволен тем, что срывается завтрашнее заседание, но выступать завтра он будет все равно.
Вадим слушал все это молча, с удовлетворением чувствуя, что Сергей немного растерялся от его неожиданного отпора и теперь ему неловко, он даже старается замять разговор.
Помолчав и посопев трубкой, Сергей сказал со вздохом:
— Нет, а вот Андрей для меня действительно закрытый комод… Как студент он поразительно способный. Ты помнишь, как он сдавал историческую грамматику? Наш старик глаза вытаращил.
— Я помню. Ты тогда чуть не засыпался.
— Да, я эту схоластику терпеть не могу. И все же вытянул на четверку — помнишь? Книжки в руках не держал. Но Андрей… и все-таки он скучный человек.
— Почему скучный? — Вадим пожал плечами. — Тоже манера — всем привешивать ярлыки! А я не скучный? А ты не скучный? Каждый человек чем-то скучен, чем-то интересен и смотря для кого…
— Нет, Андрей определенно скучный. Активно скучный. Не спорь, Вадим, ты теперь споришь по инерции. Он скучен потому, что он все делает с одинаковой старательностью. У него нет главного предмета, нет своего. Учеба вообще, понимаешь? Как процесс. И ты не спорь, он ограничен. Что? Да, да, он знает, что говорили и писали другие, а вот самому раскинуть мозгами… Аппарат звукозаписи. В будущем это компилятор, если он будет ученым.
— Что ты вдруг набросился на него? — спросил Вадим удивленно.
— Ты споришь, а я доказываю. Я против него ничего не имею. Он очень хороший парень, добрый, честный, но… скучный. Да и еще потому, что он слишком помногу молчит. И неизвестно — все ли он понимает или ему нечего сказать.
— Просто он никогда не говорит о себе.
— Ну… это уж не аргумент!
— Нет, милый Кекс, он способнее всех нас, а ты… Уж не завидуешь ли ты этому «скучному человеку», а?
— Я? Завидую?! — Сергей расхохотался. — Вот уж глупость! Чему же мне завидовать?.. Тому, что он целыми днями чахнет над своими толстыми тетрадями в коленкоровых переплетах? «Прожигает жизнь» в библиотеках? У меня другие методы учебы, а знает ли он больше меня — сомневаюсь! Я завидую! Блеск! Ха-ха-ха… Я только сказал, что Андрюшка скучен. Я не мог бы близко дружить с ним, стал бы зевать через два дня. — Помолчав и сделав пару затяжек трубкой, он добавил: — Самое страшное в дружбе, когда человек становится скучен. Это та ржавчина, от которой нет спасения.
— Запиши в книжечку, — сказал Вадим, усмехнувшись.
Они вышли к площади. Памятник Пушкину был весь седой от инея. Но снег еще не выпал, и земля была сухая и твердая, как камень. Сергей постучал трубкой о чугунный столб фонаря и спрятал ее в карман.
— «В тот год осенняя погода стояла долго на дворе…» — сказал он, глядя на памятник. — Да, гнусная погода… Ты чудак, Вадим! Я, главное, завидую… хм, чудак! Я его люблю, Андрюшку, так же как и все на курсе. Его же все любят… А это, кстати, скверно, когда человека все любят.
— Еще афоризм. Запиши.
— Нет, Вадька, я непримирим, понимаешь? — продолжал Сергей с жаром. — Я не терплю обыденщины, золотой середины. И не верю в ангелов. Посмотрим, кто из нас добьется большего: Андрей, безгрешный, как святая Цецилия, или я, с тьмою недостатков.
— Которые ты, кстати, не считаешь недостатками.
— Нет, просто я отношусь к ним философски. Ибо я знаю, что наши недостатки суть продолжения наших достоинств. Значит, у меня есть какие-то достоинства, верно ведь? — сказал Сергей, подмигивая.
— Удобная диалектика! — рассмеялся Вадим.
— А если говорить серьезно, — продолжал Сергей, — то цыплят, как полагается, будем считать по осени.
— Это когда же, через сорок лет?
Сергей не ответил, уклончиво покачав головой и усмехнувшись с таким видом, словно хотел сказать: «Ну, брат, ты ничего не понял, и объяснять тебе, видимо, бесполезно». У остановки Вадим вместе с Сергеем подождал, пока подойдет трамвай.
— Я хочу, чтобы ты забежал как-нибудь послушал отрывки.
— Обязательно. Мне интересно самому, — сказал Вадим. Ему на самом деле было интересно.
С площадки трамвая Сергей крикнул:
— А завтра я выскажусь и уйду! Можете сами там, как хотите…
5
Научное общество студентов литературного факультета организовалось в начале года. Председателем его был выбран старшекурсник Федор Каплин, один из тех много знающих и начитанных юношей, которых еще в школе называют «профессорами» и с первого курса уже прочат в аспирантуру. Научным руководителем НСО был профессор Козельский, читавший русскую литературу девятнадцатого века.
В общество сразу записалось много студентов, и одним из первых — Вадим. Его обрадовала возможность попробовать свои силы в самостоятельной исследовательской работе, хотя будущность ученого-теоретика почти не привлекала его — он готовил себя к деятельности практической.
Когда-то в детстве, в школьные годы, Вадим по собственному почину изучал разные науки — геологию, астрономию, палеонтологию. И даже писал «научные труды», например о вулканах, о вымерших рептилиях, для чего безжалостно вырезал картинки из старых энциклопедий и наклеивал их в тетради. «Труды» эти обсуждались в разных кружках, кочевали по школьным выставкам, и Вадим гордился ими и в тринадцать лет твердо считал себя будущим ученым. А теперь ему казалось, что для того, чтобы быть настоящим ученым, необходимо иметь такое множество разнообразных дарований, о котором ему, тугодуму, не приходилось и мечтать.
И все же Вадим вступил в НСО и решил работать в нем серьезно. Школа, которую он прошел на войне, научила его ценить простые вещи — мир, работу, книгу, научила его каждое дело свое делать основательно, честно и видеть в нем начала новых дел, предстоящих в будущем.
Часто Вадим спорил с Сергеем. Тот говорил, что учительская работа — удел людей особого склада, ограниченных по своим творческим способностям. «Ты не должен идти в учителя, — говорил он. — С твоим упорством, дотошностью, с твоей памятью ты будешь прекрасным ученым. Тебе надо идти в аспирантуру». О себе самом он не задумывался ни на секунду: он-то безусловно будет ученым. Вадим всегда злился, когда Сергей заводил этот разговор.
- Праздник похорон - Михаил Чулаки - Современная проза
- Прощай, Коламбус - Филип Рот - Современная проза
- Звоночек - Эмиль Брагинский - Современная проза
- Сетка - Геннадий Трифонов - Современная проза
- Костер на горе - Эдвард Эбби - Современная проза
- Шанхай. Любовь подонка - Вадим Чекунов - Современная проза
- Почему ты меня не хочешь? - Индия Найт - Современная проза
- Охота - Анри Труайя - Современная проза
- АРХИПЕЛАГ СВЯТОГО ПЕТРА - Наталья Галкина - Современная проза
- Увидеть больше - Марк Харитонов - Современная проза