Противостояние фюреру. Трагедия руководителя немецкого Генштаба. 1933-1944 - Вольфганг Ферстер

Фрич упомянул, что целью исследования, которое он приказал провести, было рассмотрение возможности оперативного ведения войны против Чехии, обращая особое внимание на преодоление чешских укрепительных систем. Следующую высказанную им идею — отказаться при данных обстоятельствах от начинающегося 10 ноября его заграничного отпуска — Гитлер отклонил, сказав, что не нужно рассматривать возможность конфликта как нечто близкое. На возражение Нейрата, что военный конфликт в Европе не является делом ближайшего будущего, как это представляется Гитлеру, последний назвал в качестве кажущейся ему реальной даты лето 1938 года. На замечание Бломберга и Фрича в отношении позиций Англии и Франции Гитлер повторил, что он убежден в неучастии Англии в войне против Германии и вследствие этого не верит в военные действия против Германии со стороны Франции. Если упоминающийся в речи конфликт на Средиземном море приведет к всеобщей мобилизации в Европе, то мы сможем тотчас выступить против Чехии. Если не участвующие в войне державы выразят при этом равнодушие, то Германия, прежде всего, должна будет присоединиться к ним. Принимая во внимание высказывания Гитлера, Геринг счел необходимым подумать о прекращении испанской операции. Гитлер согласился с этим, так как он полагал, что решение должно быть принято в подходящее время.

Выше было приведено содержание речи Гитлера и последовавшего за ней обсуждения, как оно было отражено в записи полковника Хоссбаха, присутствовавшего на дискуссии. В связи с публикацией в 1946 году в газете «Ди Вандлунг» генерал Хоссбах сделал ценные дополнения к материалам, связанным с этим событием.

«В порядке вещей, — писал он, — что целью этой записи было сохранение полных высказываний Гитлера, в то время как дискуссия упоминается кратко. Не в последнюю очередь по этой причине, а также потому, что я не был в состоянии передать тезисно и достоверно все ее эмоциональное напряжение и результаты диалога, последующее воспроизведение обсуждения проблемы было исчерпывающим… Обсуждение проходило таким образом, что Гитлер, имея под рукой ранее написанные бумаги, спокойно и бесстрастно развивал свои политические воззрения. После этого началась дискуссия и относительно короткий разбор состояния военной техники и вооружений.

Собственно говоря, вопросы вооружения изначально были причиной созыва совещания. Однако при обсуждении политической части речи Гитлера произошли неожиданные изменения, и совещание растянулось, так что ожидавшие в рейхсканцелярии эксперты в области вооружения не были вызваны на обсуждение, как это намечалось ранее, и были отосланы. После окончания обсуждения Гитлер забрал свои записи. Я их не видел и не мог использовать как основу для своей работы от 10 ноября 1937 года. По упомянутым выше причинам я не мог полностью передать содержание дискуссии. Но не вызывает сомнений, что она была гораздо длиннее, чем я ее изобразил в своих записях.

Дискуссия временами принимала очень резкие формы, прежде всего во время спора Бломберга и Фрича, с одной стороны, и Геринга — с другой, в котором Гитлер принимал участие главным образом как внимательный слушатель. Я не могу сейчас вспомнить причину спора. С точностью у меня в памяти осталось лишь то, что резкость противостояния, по сути и по форме, произвела впечатление на Гитлера, во всяком случае, так я понял из его мимики. Поведение Бломберга и Фрича должно было ему ясно показать, что ход его политической мысли вместо поддержки и одобрения вызвал трезвые и разумные возражения. И он понял, что оба генерала отрицательно относятся к военным осложнениям, которые могли быть вызваны его политикой. Это мое упущение перед историей, что высказывания Бломберга и Фрича во время заседания 5 ноября 1937 года приведены в моем труде от 10 ноября не полностью и не со всей диалектической резкостью, которая на самом деле имела место».

Позже Гитлер впервые ясно и недвусмысленно высказал свои военные планы в узком кругу своих сотрудников, работавших в военной и внешнеполитической сфере. Не должен вызывать ни малейших сомнений тот факт, что он был абсолютно серьезен, говоря о своих намерениях, хотя двое из принимавших участие в заседании, Геринг и Редер, говорили во время Нюрнбергского процесса, что тогда они не поверили в то, что Гитлер действительно хочет захватить Австрию и Чехию. По их словам, целью заседания было лишь оказать давление на Фрича, чтобы он ускорил вооружение армии. Нейрат, наоборот, на том же процессе заявил, что он был так напуган сообщением Гитлера, что заработал сердечный приступ и вскоре после этого попросил об отставке, которая была принята 4 февраля 1938 года — в то же самое время, когда были уволены Бломберг и Фрич.

Первое предупреждение Бека

Бек не принимал участие в этом заседании, однако от Хоссбаха он узнал о содержании готовящейся записи. Как пишет Хоссбах, она произвела на Бека «гнетущее впечатление». Столь сильное потрясение вызвали не поверхностные, подчас прямо-таки дилетантские суждения, проявившиеся в высказываниях Гитлера по военным вопросам, а, прежде всего, необдуманность, с которой тот считал «единственным решением» немецкой пространственной проблемы применение военной силы, рискуя вызвать большую европейскую войну. Преданный своей привычке бороться с душевным волнением путем письменного разбора, Бек и здесь взялся за перо и 12 ноября 1937 года сделал к записи Хоссбаха следующие замечания:

«Проблема территории, без сомнения, существует для Германии, в первую очередь по причине ее центрального расположения в Европе, издавна и, возможно, навсегда, но также и по причине территориальных изменений по Версальскому договору. Но с другой стороны, нельзя не замечать того, что население в Европе за тысячу или более лет так стабилизировалось, что едва ли можно достичь каких-либо далекоидущих изменений без тяжелейших потрясений, продолжительность которых невозможно предсказать. Для Европы нельзя провести параллели с территориальным изменением, как для Италии — в Африке или для Японии — в Восточной Азии. Как и прежде, незначительные изменения кажутся вполне возможными. Но они не должны привести к тому, чтобы из-за них единство немецкого народа, немецкого ядра расы снова оказалось в опасности. <…>

Намерения в отношении автаркии в том виде, в котором они заложены в основе четырехлетнего плана, по нашему мнению, являются вынужденной мерой, при этом временной, а никак не постоянной. Абсолютно точно, что любые стремления к автаркии, которая таит в себе будущую опасность — расходование собственных запасов, — это непостоянная мера. <…>

То, что в отношении участия в мировой экономике мы не независимы, это действительно так. Но делать из этого факта вывод, что единственным выходом из положения является завоевание большего пространства для жизни, кажется мне малопродуманным способом справиться с трудностями. Насколько я понимаю, мы нуждаемся в, по возможности, наибольшем участии в мировой экономике, или немецкий народ должен будет медленно погибнуть[15]. <…>

Нельзя не замечать враждебное отношение Франции и Англии по отношению к территориальному приросту и увеличению силы Германии. Однако считать эту вражду бесспорной или непреодолимой кажется мне неуместным, поскольку попытки ее преодолеть до сих пор были недостаточными. Политика является искусством возможностей. Все три державы — Германия, Франция, Англия — равны и в мире, и в Европе. Что означает в первую очередь необходимость использовать и исчерпать все возможности, в особенности ввиду соотношения сил. Кроме того, это будет умнее на случай последующего разрыва. <…>

Естественно, Британская империя не является незыблемой. Однако то, что она пока что будет определяющей мировой державой рядом с Америкой, кажется мне все более вероятным. И поэтому до поры до времени Англия будет не одна, у нее всегда будут союзники.

Короткие общие рассуждения об Англии и Франции — к сожалению, Россия как силовой фактор не рассматривается более подробно — имеют мало общего с конкретной тематикой высказываний фюрера. Для последнего существует лишь один вопрос: где будут в 1938 году Англия, Франция и так далее? <…>

Исторически неверно говорить, что войны Бисмарка против Австрии и Франции были связаны с неслыханным риском. Напротив, они были тщательно продуманы государственным деятелем, который их вел, и поэтому имели успех. Но общие исторические параллели более чем спорны. <…>

Хронологическое разделение на три случая спорно, так как они исходят лишь из части принимающихся в расчет факторов, которые заранее известны.

Случай I. Военное обоснование не является делом государственного деятеля, оно является делом специалистов. Военные, финансовые, экономические и моральные причины вообще не рассмотрены. Вывод — которому явно не хватает обоснованности — что самое позднее в 1943–1945 годах немецкий территориальный вопрос будет решен, производит гнетущее впечатление.