Останься - Кеннеди Эль

– Мой отец убедил меня посмотреть одно помещение в районе Бридл-Пас. Для нашего расширения.

И в эту секунду все мои внутренности сжимаются в твердый комок.

– Но я не уверен, что мы к этому готовы, да? – спрашивает Джексон. – Не раньше, чем запустим новое приложение.

– Да… – Я понимаю, что он недоговаривает. – Но, э, я знаю, что ты хочешь расшириться.

Он едва заметно морщится.

– Расширение поможет нам добиться лучших результатов. Но нам нужно быть полностью готовыми. Прямо сейчас мы наконец-то подходим к той точке, когда можно слегка выдохнуть. Ради расширения нам снова пришлось бы попотеть.

– Хм-м, – мычу я, чтобы дать себе время понять, к чему он ведет. – Если нужно потеть, я буду потеть. – Я не дам слабину! Если он хочет, чтобы я ушла из компании, пусть скажет мне это в лицо.

– Я подумаю об этом, – вот и все, что он говорит.

– Хорошо, – отвечаю я и вскакиваю со стула. – Что-нибудь еще?

Не сразу, но он качает головой.

– До скорого! – Я напускаю на себя радостный вид и мчусь к выходу. И хотя я знаю, что Джексон не станет гнаться за мной по улице, всю дорогу до дома Мэтта я преодолеваю трусцой. (Не странно ли, что у меня в голове мы уже давно зовем друг друга по имени?)

Этим утром Руфус так же счастлив меня видеть. Я веду его в ближайший парк с площадкой для собак и отпускаю поводок. Мы уже хорошо знакомы, и я знаю, что он вернется по первому зову, поэтому не боюсь, что мне придется гоняться за ним по всему полю, чтобы увести домой.

К тому же по пути в офис я купила ему собачий деликатес, на случай, если мы больше не увидимся.

Пока он нюхает попки и общается с другими собаками в парке, я помогаю Диону решать проблемы в офисе. Вскоре я понимаю, что потеряла счет времени и мои руки уже отмерзли.

– Пойдем, Руф! – зову я. – Пора! Хочешь печеньку?

При виде угощенья он летит ко мне, и, когда начинает хрустеть им, я цепляю поводок к его ошейнику. Затем мы резво добираемся до Йорквилл-авеню, и я напеваю себе что-то под нос, открывая дверь в квартиру Мэтта.

– Сядь, – командую я Руфусу в прихожей. – Хороший мальчик. – Я опускаюсь на колени, он смотрит мне в глаза и тут же начинает вилять хвостом. – Да, ты очень красивый мальчик.

На этом я целую его в нос. Потом отцепляю поводок, но он не перестает махать хвостом – видимо, пытается выяснить, остались ли у меня вкусняшки. Мои руки, конечно же, пахнут собачьими галетами.

– Прости, парень. Я уже все тебе отдала.

– Правда? – спрашивает низкий голос, и я чуть не умираю от страха.

Мое сердце сжимается от удивления, когда я резко оборачиваюсь и вижу Мэтта Эриксона у кухонного стола. Он стоит и довольно улыбается.

Ночь покера

Мэтт

От неожиданности Красотка чуть не упала, и мне теперь неловко, что я ее напугал. Кажется, у нее не очень хорошо с равновесием. Но даже в таком шатком состоянии она – лучшее, что я видел за последние дни. На ней обтягивающие джинсы и голубое зимнее пальто под цвет глаз. Кончик ее носа покраснел на холоде, и во мне рождается самое дурацкое желание поцеловать его. А нос у нее действительно очаровательный, и крошечная серьга в нем почему-то очень возбуждает. Честно говоря, меня никогда не привлекали панкерши, но к этой девочке меня точно влечет.

Руфус очнулся первым. Он, как подобает хорошему мальчику, подбегает поздороваться, а потом снова возвращается к Красотке. Предатель. Он уже может дать мне фору. Красотка его целовала.

Мне не досталось ничего. Я впервые завидую своей собаке.

– Ты рано приехал, – говорит Красотка и начинает подниматься на ноги.

– Да, – соглашаюсь я. – Наш благотворительный обед отменили, и мы смогли прилететь на два часа раньше, чем планировали.

– Поняла. Что ж… – Она тянется к двери.

– Эй. Не так быстро, – жалуюсь я. – Я только поставил чайник на плиту. Выпьешь чашечку со мной?

У нее глаза загнанного зверя, и я стараюсь не улыбаться. Моя Красотка фанатеет по хоккею. И это очевидно, потому что при виде меня она сама не своя. Иногда такое случается. Даже совершенно здравомыслящие люди порой теряют рассудок в обществе хоккеистов. Я знаю об этом не понаслышке, потому что однажды неправильно назвал свое имя, когда просил Уэйна Гретцки подписать мне джерси. Сейчас она, кстати, висит у меня на стене.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Я бы не отказалась от кофе, – говорит она почти обыденным голосом.

– Превосходно. Какой ты пьешь?

– Черный, – отвечает она, и ее плечи расслабляются еще немного. – Спасибо.

– Присаживайся. – Я рукой указываю на диван. – Можешь снять пальто.

Я разворачиваюсь обратно к плите, чтобы организовать нам по чашке кофе. Когда все готово и я возвращаюсь к дивану, передо мной предстает блаженная картина: голова Руфуса покоится на коленях Красотки, пока она чешет его пузо.

Я ставлю чашки на стол, и Красотка встречается со мной взглядом.

– Спасибо тебе большое.

– Вообще-то… – Я отпиваю кофе. – Именно это я хотел сказать тебе. Ты очень меня выручаешь, Хейли. Не буду скрывать, у меня выдался дерьмовый год.

Она вздрагивает.

– Ты имеешь в виду развод?

– Ага. Не я это решил. Но я съехал, когда меня попросили, потому что не хотел тормошить девочек переездами. И знаешь, оказалось, что обустройства дома никогда не было у меня в планах. Это так взбесило. Но ты взяла на себя всю работу, и мне не пришлось тратить силы на разные мелочи. Я очень это ценю. – Я окидываю взглядом все те изящные вещи, которые выбрала Красотка. – Это место выглядит прекрасно.

Она наградила меня улыбкой за откровенность. Ее лицо правда просветлело, и голубые глаза теперь выглядят живыми.

– Всегда пожалуйста. Я хорошо тебя понимаю.

– Правда?

Она кивает, и краски лица приглушаются.

– Я тоже недавно развелась. Примерно в то же время, что и ты, – около полутора лет назад. И это тоже не я предложила.

– Ой, – только и произношу я, а в груди тем временем все сжимается. Я пытаюсь представить, как кто-то говорит Красотке съехать, и меня накрывает злостью за нее. – Мне жаль, Красотка. То есть Хейли. – Черт.

К счастью, она отвечает смехом.

– Как хорошо, что мои инициалы не Т.Ф.У.

Теперь и я смеюсь вместе с ней.

– Или Б.У.Э.

Она хихикает.

– У нас есть сотрудник с инициалами Д.Р.Т. Мы называем его Темным Лордом.

Я все еще слегка посмеиваюсь и поднимаю чашку, чтобы хлебнуть еще кофе. Я глотаю и замечаю, как пристально Хейли смотрит на мою шею. Потом она замечает, что я это замечаю, и ее щеки вспыхивают румянцем. Да, она точно нервничает рядом со мной.

– Так, эм. У тебя очень милые дочки, – говорит она секунду спустя. – Полагаю, у вас с женой совместная опека.

– Если бы. Я вижу их не так часто, как хотелось бы, – признаю я. – Знаешь, график разъездов хоккейной команды – та еще подстава.

Она сочувственно кивает.

– Должно быть, тяжело.

– Да. Так и есть. – Я опускаю чашку на стол и облокачиваюсь на диванные подушки. Руфус лежит между нами, и я рассеянно тянусь к его животу, чтобы погладить. Но вот только Хейли до сих пор почесывает его, и мои пальцы случайно скользят по ее, когда должны бы гладить пса.

Ее дыхание замирает. Потом она отдергивает руку, будто пузо Руфуса – или, может, моя рука – покрыто вшами. Или, может, это из-за легкого разряда статического электричества, который пробежал по нашим пальцам.

Теперь она и вовсе раскраснелась, и мне остается умиляться тому, как отчаянно она вцепилась в кружку.

– Уверена, они скучают по тебе, – говорит она смущенно. – Твои дочки.

Мое сердце пронзает боль, когда я вспоминаю, как глазки Джун блестели слезами, когда пора было уезжать с мамой. Джун всегда была сентиментальнее Либби. Ей ничего не стоит расплакаться на ровном месте. Либби же более сдержанная. Ну, то есть для четырехлетней. Она все еще иногда закатывает истерики, но чаще всего лучше прячет эмоции, чем сестра.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})