Карточный домик - Майкл Доббс

Матти уже прикусила не только губу, но и внутреннюю сторону щеки. Она нервничала. Нехорошо нарушать правила, но какого черта он не отвечает на телефонные звонки? Что, черт побери, он затевает?

Она явственно услышала глубокий, басовитый голос старого мудрого редактора «Йоркшир пост». «Правила, девочка моя, — говорил он, — это такая штука, перед которой задумывается умный, но опускает руки глупый. Никогда не говори мне, что не смогла достать интересный материал из-за чьих-то там надуманных правил.»

— О'кей, плут несчастный! — воскликнула Матти, конечно, нехорошо нарушать правила лобби, но еще хуже, если она упустит такую шикарную возможность. Такого она себе не простит. Она посмотрела в зеркало, взбила прическу, пройдясь растопыренными пальцами по волосам, и открыла дверцу машины, с досадой подумав, что лучше бы всего ей быть сейчас вообще в каком-нибудь другом месте. Двадцатью секундами позже по дому глухим эхом разнесся решительный стук бронзового дверного молотка.

Урхарт был в доме один, и он не ожидал никаких гостей. Его супруга вернулась в деревню, а горничная по выходным дням не работала. Он сразу же открыл дверь, но не сразу узнал посетительницу.

— Господин Урхарт, я тщетно пыталась связаться с вами в течение всей второй половины этого дня. Я понимаю, что доставляю вам неудобства, но мне необходима помощь. На Даунинг-стрит было объявлено, что в составе кабинета не предполагается произвести никаких изменений, и я буду благодарна, если вы поможете мне понять, что за этим стоит и какая цель преследуется этим решением.

Как только этим чертовым журналистам удается разузнать, где ты находишься, подумал изумленно Урхарт.

— Извините, но мне нечего вам сказать, — ответил он, начиная закрывать дверь. Он увидел, как журналистка в отчаянии всплеснула руками и шагнула вперед. Не думает ли глупая девчонка сунуть ногу в дверь? Это было бы действительно комично! Но Матти не стала этого делать. Тихо и спокойно она сказала:

— То, что вы мне говорите, — замечательно. Но я не думаю, что вам действительно нечего сказать.

Урхарт молча посмотрел на девушку. Что она имела в виду? Заметив его колебания, Матти попробовала закинуть удочку с приманкой:

— Как бы вы посмотрели на то, что завтра в газете может появиться статья с таким примерно заголовком: «Вчера вечером были замечены признаки глубокого раскола среди членов кабинета по вопросу о перестановках в правительстве. Главный Кнут, как полагают, уже давно стремящийся занять более высокий пост, отказался прокомментировать решение премьер-министра или выступить в его защиту.»

Только теперь Урхарт признал в девушке корреспондентку «Дейли телеграф» — так по-иному смотрелась она в необычном окружении. Он почти не знал Матти Сторин, она относительно недавно появилась в вестминстерских кругах, но он довольно часто видел ее в работе и подозревал, что она совсем не дурочка. Поэтому он был так поражен, увидев ее на пороге дома пытающейся запугать Главного Кнута.

— Не думаю, что вы говорите это серьезно, — медленно, глядя ей в глаза, сказал Урхарт.

Матти широко улыбнулась.

— Конечно же нет, сэр. Хотя вы и не отвечаете на телефонные звонки и не желаете разговаривать, я не решусь зайти так далеко в своей статье. Тем не менее все это вызывает у меня некоторые интересные вопросы. Честно говоря, я предпочла бы знать правду, а не вылавливать что-то из пустого воздуха. Именно с этим, с пустым воздухом, вы меня и оставляете.

Урхарта обезоружило чистосердечие молодой журналистки. Вообще-то ему следовало бы возмутиться, Ринуться к телефону и потребовать от ее редактора извинений за столь вопиющее нарушение его покоя. Но Матти, похоже, уже уловила, что за формальным объявлением с Даунинг-стрит кроется что-то серьезное, поэтому она и стоит там, перед дверью, в ярком потоке света от лампы над дверным проемом. А что, собственно, ему терять?

— Может быть, вы все-таки зайдете… мисс Сторин, если не ошибаюсь?

— Зовите меня, пожалуйста, просто Матти.

Он провел ее в гостиную, обставленную в классическом английском стиле. Стены завешаны пейзажной живописью, жанровыми сценками, изображением лошадей, пол уставлен старинной, но удобной мебелью. Налив себе солидную порцию виски и, не спрашивая, бокал белого вина гостье, он устроился в глубоком, массивном кресле. Матти села напротив, нервно примостившись на краешке дивана. Она вынула небольшой блокнот, но Урхарт помахал рукой, и она спрятала его обратно.

— Я очень устал, мисс Сторин… Матти, — начал он, — и не уверен, что смогу как следует выразить свои мысли. Так что, пожалуйста, не надо делать записи и не надо потом меня цитировать.

— Да, конечно, мистер Урхарт. Сделаем так, как принято у нас в лобби, — я буду использовать в работе то, что вы скажете, но не буду ссылаться на вас. Естественно, полностью исключается какое-либо цитирование ваших слов.

— Совершенно точно.

Взяв из серебряного ящичка сигарету, он откинулся на спинку кресла, закурил и глубоко затянулся. Затем заговорил, не ожидая ее вопросов.

— Что если я скажу вам, что премьер-министр считает, что именно так лучше всего продолжать работать? Вместо того чтобы менять министров и ждать, когда они попривыкнут к своим новым обязанностям и сработаются с новым персоналом, мы оставляем всех на прежних местах и продолжаем двигаться полным ходом вперед. Что вы на это скажете?

— Я скажу на это, мистер Урхарт, что вряд ли был смысл в нашем уговоре не делать записи и беседовать на основе принципов нашего лобби.

Урхарт ухмыльнулся, по достоинству оценивая грубоватую прямоту молодой журналистки. Да, с ней придется быть поосторожнее.

— Я бы сказала также, — продолжала она, — что избиратели высказались за привлечение к руководству страной новых лиц и за необходимость появления в нем элементов нового мышления. Вы потеряли немало мест, и избиратели подтвердили ваши полномочия без особого энтузиазма, не так ли?

— Спокойно, спокойно! Мы получили явное большинство и имеем значительно больше мест, чем основная партия оппозиции. Не так-то уж плохо после стольких лет нахождения у власти… — Он поймал себя на мысли, что в точности повторяет официальную версию.

— Но не так-то уж и здорово, чтобы с уверенностью ждать следующих выборов? Даже некоторые ваши сторонники говорят, что программа правительства на следующие пять лет в основном осталась прежней. Как выразился один из ваших оппонентов, такая программа поможет кораблю нашей страны прямым курсом идти на дно. Если помните, я побывала на одном из ваших предвыборных митингов. Тогда вы много говорили о новой энергии, новых идеях, новой предприимчивости. Главный упор в выступлении вы сделали на том, что после выборов произойдут важные перемены. И что будут новые игроки.

Она сделала паузу, но ничто не напоминало, что Урхарту не терпится ответить ей.

— Вот здесь у меня ваша личная предвыборная листовка. — Она порылась в наплечной сумке и выудила из массы бумаг сложенный вдвое листок, Урхарт настороженно наблюдал за ней. — Да, вот здесь вы говорите о «волнующих годах впереди». То, что вы мне сказали, столь же волнующе, как и газеты недельной давности.

— Ваши суждения слишком суровы, — запротестовал Урхарт, понимая при этом, что протестовать надо более энергично. Но он не испытывал никакого энтузиазма, никакого желания искать оправдания и боялся, что по нему это было заметно.

— Позвольте, мистер Урхарт, задать прямой вопрос. Вы что, действительно думаете, что это решение — лучшее из тех, которые мог бы принять премьер-министр?

Не отрывая от нее глаз, он медленно поднял и губам стакан с виски. Оба знали, что каждый играет свою роль, но ни он, ни она не знали, как именно закончится этот театральный эпизод.

Урхарт тихонько поводил языком во рту, прежде чем глотнуть висни и почувствовать расходящуюся по телу теплоту. Потом он сказал:

— Матти, черт возьми, как ого ответа на такой вопрос вы можете ждать от меня? Вы знаете, что, как Главный Кнут, я полностью поддерживаю премьер-министра и его перестановку, вернее, неперестановку. — В голосе его зазвучали саркастические нотки.

— Да, это так, но как насчет Френсиса Урхарта, того человека, который очень переживает за свою партию и отчаянно хочет, чтобы она добилась успеха? А он поддерживает эту неперестановку?

Урхарт молчал.

— Мистер Урхарт, в своей завтрашней статье я добросовестно отмечу и вашу официальную поддержку этих решений, и ваше оправдание их. Я знаю, вам не хотелось, чтобы в прессе появился хотя бы отдаленный намек на недовольство развитием событий. Но напоминаю, что наша беседа велась на условиях лобби. Я чувствую, вы недовольны тем, что происходит. Но мне нужно знать. Даю слово, что ваше мнение не станет завтра известно моим коллегам и не будет предметом перешептываний в Вестминстере. Я хочу его знать, чтобы правильно ориентироваться в возможных событиях последующих месяцев. Кстати, о моем сегодняшнем визите к вам никому не известно.