Стоять до последнего - Георгий Свиридов

А красноармейцы проходили почти рядом за кустами, в десяти шагах от немцев, от связанного Миклашевского. Они шли беспечно по лесу, видимо, возвращались в подразделение из города, выбирая ближнюю дорогу. Шуршала трава, похрустывали сухие ветки. Один из них весело насвистывал песенку «У самовара я и моя Маша».

Шаги постепенно затихали…

Немцы выждали, пока бойцы удалятся на значительное расстояние. Потом вскочили на ноги.

— А здесь, оказывается, оживленная лесная тропа, — сказал Ганс, ухмыляясь.

— Здесь и следовало бы нам искать добычу, герр обер-лейтенант, — Фриц сунул пистолет в кобуру.

— Мы еще сюда придем на охоту, — сказал чернявый. — А сейчас в чащу подальше. Поднимите пленного.

Фриц и Ганс бесцеремонно схватили Игоря за связанные руки и рывком подняли. У Миклашевского мелькнула мысль: «Бежать!», но он тут же отбросил ее. Далеко ли убежишь со связанными руками, да еще с кляпом во рту?.. Догонят через несколько шагов — и прикончат. Он стоял на тропе и тупо смотрел на немцев.

— Ты, надеюсь, уже понял, кто мы? — высокомерно произнес черноголовый по-русски. — Все это хороший камуфляж, — он показал небрежно пальцем на милицейскую форму. — Мы не «вшивые немцы», как говорите вы, лопоухие русские, а представители великой и непобедимой германской нации. Понял?

Миклашевскому ничего другого не оставалось делать, как кивнуть.

— Запомни: при первой же попытке к бегству…

Игорь опять кивнул.

— А теперь марш вперед.

Первым шагал мягкой походкой плосколицый Ганс. Следом за ним двигался обер-лейтенант, потом угрюмо плелся Миклашевский, которого подталкивал в спину Фриц.

— Шнель! Шнель! Быстро!

Игорь передвигал ноги и смотрел на родной лес с ненавистью. Чем глубже заходил в чащу, тем меньше оставалось шансов на спасение. Нужно что-то предпринимать. Немедленно, или будет поздно. Но что?.. Руки связаны, во рту кляп. И тут Игоря вдруг осенила мысль: ноги!.. Ногами не только бегают. Они могут стать и оружием! Он чуть замедлил шаги.

— Шнель! Шнель! — Фриц кулаком поддал в спину.

Лейтенант искоса посмотрел на немца, прикидывая расстояние. Попытка не пытка. Но тут вдруг идущий впереди немец предостерегающе поднял руку, что-то его насторожило. Все остановились. Несколько минут прислушивались. А у Миклашевского в голове созревал план действий. Терять-то ему уже нечего…

— Ко мне, — приказал по-немецки черноголовый.

Фриц толкнул в спину Миклашевского, потом сам вышел вперед и зашагал рядом, вслушиваясь и всматриваясь. На Миклашевского почти никто не обращал внимания. Приблизились почти вплотную к обер-лейтенанту. Тот жестом руки потребовал тишины и спокойствия. Фриц схватил Игоря за руки и рывком дал понять, чтобы застыл на месте.

«Эх, была не была!» — мелькнуло в голове. Миклашевский, сделав упор на левую ногу, развернулся вполуоборот к гитлеровцу. Тот хмуро глянул на боксера и цепче сжал пальцами руку, как бы говоря, чтобы не двигался. Обер-лейтенант стоял в двух шагах впереди спиной к ним. А рядом, подавшись вперед, что-то высматривал из-за куста Ганс. Там, неподалеку, по лесу кто-то шел.

— Женщина, — по-немецки прошептал фриц. — Две женщины…

Игорь поборол свое волнение. «Только спокойнее! Только спокойнее! — приказывал он себе. — Ни одного лишнего движения… Бить наверняка!» Дальнейшие события произошли молниеносно.

Миклашевский правым носком сапога с отчаянной силой ударил беспечно стоявшего рядом Фрица по ногам и толкнул его плечом. Немец глухо охнул и свалился как подкошенный. Падая, он со всего маху стукнулся затылком о ствол сосны.

Игорь шагнул и очутился возле черноголового. Тот едва успел повернуться. Лицо обер-лейтенанта выражало недовольство произведенным шумом. Он, возможно, предполагал, что Фриц просто перестарался и не вовремя саданул пленного. Но, увидев перед собой русского, гитлеровец удивленно вытаращил глаза. Он даже и в мыслях не предполагал, что связанный по рукам человек отважится нападать на вооруженного. И эти мгновения решили исход схватки. Игорь, резко шагнув в сторону, нанес другой ногой удар фашисту ниже живота.

— А-а-а! — вырвалось из глотки обер-лейтенанта.

Схватившись обеими руками за живот, гитлеровец с перекошенным от злости и боли лицом согнулся пополам.

Миклашевский двумя прыжками рванулся вперед и вырос перед Гансом. Ганс понял все. С поворота, не теряя времени, он, как хорошо тренированный боксер, провел прямой справа, целясь в подбородок пленного.

— Красная собака, получай!

Игорь чуть спружинил ноги, сделал привычный нырок под руку противника. Кулак немца пролетел над самой макушкой, задевая волосы. Ганс на какой-то миг потерял равновесие. Миклашевский резко выпрямился. Ноги, словно стальные пружины, придали телу скорость, и лейтенант со всей силы нанес удар головой…

Нелепо взмахнув руками, Ганс плюхнулся на колючий куст.

Резко повернувшись, Игорь бросился к Фрицу, который пытался встать, держа в руке нож. Игорь снова ударил Фрица носком сапога и, не оглядываясь, пустился бежать.

Он выскочил на полянку. Две молодые женщины, увидев связанного бойца, отпрянули от него в страхе. Побросав лукошки с грибами, они с криком бросились в разные стороны. Их звонкие голоса, полные отчаяния и страха, казалось, всполошили весь лес.

Миклашевский надеялся на них. Хотя бы пилотку изо рта вытянули! Но женщины улепетывали со всех ног. И остановить, позвать их Игорь не мог.

Не теряя времени, Миклашевский побежал сам. Петлял между деревьями, хотя и предполагал, что гитлеровцы не отважатся стрелять, ибо выстрелы сразу же привлекут внимание. Игорь бежал, не оглядываясь. «Только бы не упасть! Только бы не споткнуться, — думал он. — Тогда они нагонят, и конец!»

Выбежал на тропу… Тропа хорошо знакома. Вот она сделала поворот и повела в низину, где кучно росли кусты орешника и черемухи. Миклашевский сбежал по крутому косогору вниз, с завистью глянул в сторону серого валуна, покрытого с боков зеленым мхом, туда, где начинал свою жизнь маленький ручей, где весело выбивался из-под земли родник, образуя маленькое живое блюдце. Пить хотелось так, что, казалось, все внутренности высохли, как у вяленой рыбы. В горле противно першило. Не останавливаясь, Миклашевский пробежал мимо родника и стал вскарабкиваться вверх.

3

На посту стоял пожилой артиллерист, призванный недавно по мобилизации, грузной комплекции и довольно робкий. Полное простоватое лицо его, тщательно выбритое, вытянулось от удивления, когда он увидал приближающегося к проходной лейтенанта со связанными руками и с пилоткой во рту. Гимнастерка на нем в темных разводах пота, и сам лейтенант, казалось, исходил паром. Боец вытаращил глаза. «Тута что-то неладное», — подумал он и вскинул винтовку:

— Стой!

Миклашевский, мотая головой, приближался к воротам.

— Не подходить! Стрелять буду!

Игорь злился. Дорога каждая минута! Нужно скорее назад, в лес, чтобы задержать гитлеровцев, переодетых в наших милиционеров.

— Стой, кому говорят! А то пальну!

Игорь остановился. Надо подчиняться, ничего не поделаешь. Он потянулся вперед, как бы говоря: вытяни к чертям изо рта пилотку! Но часовой не двигался с места, держа оружие наготове. Утром на политзанятиях комиссар рассказывал, что фашисты применяют разные хитрости, засылают лазутчиков, переодетых в наших, всяких шпионов и диверсантов, и потому каждый боец должен быть бдительным. Часовой часто моргал, силясь понять, кого же он задержал. На вид вроде свой, артиллерист, и лицо как будто знакомое. Но растрепанный больно, взмыленный, да и руки хитро за спиной связаны, в рот пилотка засунута. Он смотрел на лейтенанта и не мог решиться: то ли выстрелом вверх поднять тревогу, то ли проконвоировать задержанного к проходной и вызвать начальника караула.

За спиной часового послышался гул мотора. К воротам подъехала полковая полуторка. Шофер дважды просигналил:

— Открывай, засоня!

Часовой движением штыка приказал Миклашевскому дойти к проходной:

— И не думай убечь, все одно пуля догонит!

Шофер, высунувшийся из кабины, узнал боксера и крикнул:

— Это же свой! Наш чемпион!

Через несколько секунд шофер выскочил из кабины и вырвал у Миклашевского изо рта кляп. Игорь широко вздохнул, поперхнулся воздухом. Сведенные от напряжения челюсти почти не двигались, а язык, казалось, одеревенел. Он не мог выговорить ни слова, закашлялся с надрывом, глаза заслезились.

— Сейчас освободим руки! — шофер вынул складной нож и перерезал тонкие веревки.

Часовой сбегал в будку, принес чайник с водой и, налив кружку, протянул Миклашевскому:

— Сполосни глотку — полегчает.

Игорь осушил кружку и, переведя дух, нервно заговорил:

— В лесу… Немцы… переодетые милиционерами… Скорее!..