Смерть это все мужчины - Татьяна Москвина

– Да вы, Александра Николаевна, не понимаете, что это всё… мимо, это всё равно не про меня, это – там.

– Как это – там? В твоё тело вторгается чужая отвратительная плоть, а тебе всё равно?

– Да никуда она не вторгается, это ей так кажется. Ладно, вот попробую объяснить. Вы, например, случайно попадаете на одну планету с другой какой-нибудь планеты. Вы тут ничего не знаете, но обратно никак не вернуться. Почему-то. Н у, надо тут, значит, как-то побыть. А вы питаетесь, например, только ананасами, больше вам ничего здешнего не подходит. И можно попасть туда, где ананасы растут, и сколько-то времени продержаться, а потом вас, конечно, друзья найдут и спасут. Обязательно. Но чтобы попасть к ананасам, нужно сто семьдесят красных квадратиков из фольги. А в этом странном мире, где вы сейчас, там есть места, где, если вы разденетесь, дают два квадратика, если разденетесь и закроете глаза – три квадратика, а если ещё ноги раздвинете и немножко потерпите – целых пять. И что, – торжествующе взглянула на меня Лиза чёрными мохнатыми глазами, – вы будете с голоду умирать или пойдёте собирать свои квадратики?

– И нет никаких других способов получить эти красные квадратики?

– Способы есть, и аборигены их знают. Можно триста раз подпрыгнуть на левой ноге – один квадратик. Можно два дня всё время махать руками – это полквадратика. Можно объехать на самокате вокруг планеты – пятьдесят дадут. Но это хорошо для местных, они здоровенные такие, и у них времени много, а вы другая, вы прыгать не можете, и самоката нет. И ананасы нужны – срочно!

3

Лиза материализовалась бесшумно – так вошёл бы в плотную реальность нарисованный человечек. Сегодня она оказалась вымытой, в чистом белом свитере, снятом, видимо, с любимой куклы. Кивнула нам с Карпиковым и направилась к монстере, ладошкой погладила лист, причудливо изрезанный Главным дизайнером.

– А у меня дома цикламены цветут…

Она вернулась домой из притона, где болталась несколько месяцев. Если я в том повинна, капельку царства небесного я себе отхватила.

– Вот и шла бы с цветами работать.

– Чё, в продавцы? Выгонят. Я сдачу не умею давать.

– Нет, в продавцы исключено. Иди в озеленители. Есть такая профессия – родину озеленять. Видела, по весне милые девушки на корточках сидят и цветочки в клумбы втыкают?

– Ага. А население их потом выдёргивает. У нас к каждой клумбе надо мента ставить. Очень осмысленная работа – родину озеленять.

Карпиков оживился. Лиза трогала его одинокое сердце, и он даже позволял ей курить в кабинете.

– Менты, Лизонька, не помогут, менты тоже… россияне. Вам, знаете, подошла бы флористика, цветочный дизайн. Надо закончить курсы, потом поступить в хороший магазин…

– Потом выйти замуж за хорошего человека и повеситься на люстре.

– Да-а… – огорчился Карпиков. – До чего же сильны в нашей молодёжи инстинкты саморазрушения. Что за мир вы построите, жутко представить.

– Никакого мира, Илья Ефимович, этим кислым крошкам построить не дадут. Вы разве не видите, как их обложили? Девочкам внушают, что лучшая профессия в мире – это модель (то есть когда ты – никто и ничто, когда у тебя крадут внешность для общего пользования), мальчикам – что круче всего быть программистом (надо же вынуть из реальности боевой дух). Сильные осуществляют мечты, слабые подражают. Зато игры, наркотики и ритмы – для всех. Мозги надо заквасить где-то лет в тринадцать, продержать человекоединицу в этом состоянии лет пятнадцать, и всё – она безопасна.

– Всю дорогу меня ругает ругательски, я у неё почему-то ответственная за молодёжь. Тут на днях чуть не убила, что мы, молодые, не ходим голосовать и поэтому во всём виноваты. Дармоеды, говорит, социальные приживальщики и балласт истории. Тётя Саша, вы так не переживайте, я буду голосовать – ради вас.

– Так я тебе и поверила. Будете валяться всей коммуной вповалку под кайфом, а ваши зубастые отцы жопу в «мерседес» – и обозревать русские плантации, хорошо ли рабы работают, исправно ли течёт чёрная кровь из скважины мамочки-родины…

Появился Андрюша Фирсов и мигом организовал чаепитие. Он был неисправим – завидев симпатичную Лизу, тут же заблестел глазами, стал прыток и бодр, даже осмелился шутить. Боюсь, что ему нравились все женщины, похожие на женщин.

– Фирсов, ты извини, что я тебя вчера в «Коломбине» за столик не пригласила. У меня был конфиденциальный разговор.

– Да я и не собирался, там такой толстый господин тебя грузил, куда уж нам…

– Это мой бывший муж.

Сообщение произвело впечатление на собравшихся. О бывшем муже никто никогда не слышал. Не слишком впечатлилась одна Лиза.

– Я от Александры Николаевны ничему не удивлюсь, скажут, что она бомбы делает в подполье, – поверю. Я за ней однажды целый день следила, просто так, игра такая. Она не знала, не видела – а оторвалась от наружки по всем правилам науки, как шпионов учат!

– И что ему надо, мужу твоему? – осведомился Фирсов.

– Уговаривал возобновить семейную жизнь.

– А у него как с жилплощадью? – поинтересовался Карпиков. Илья Ефимович, так и не выбравшийся из коммунальной квартиры, где он жил в одной (правда, большой, метров тридцать) комнате, считал жилплощадь источником всех благ и зол, венцом стремлений и пределом желаний.

– Как раз с жилплощадью порядок – четырёхкомнатная в центре.

– Почему же вы разошлись? – изумлённо спросил Карпиков.

Все рассмеялись, кроме него.

– Вам никакой муж ни к чему, – авторитетно заявила Лиза. – Вам надо сразу быть вдовой. С большим семейством и богатой. Чтоб все на цыпочках к вам ходили, слушали, как им надо жить, и за это получали наградные.

– Не согласен, – возразил Фирсов. – Из Али отличная жена получилась бы, только ей правильный муж нужен. А этот толстый был неправильный. Пусть сидит один в своих четырёх комнатах.

– Зачем нормальному человеку четыре комнаты? – меланхолически отозвался Карпиков.

– Хороший разговор, – сказала я. – Какой же муж, по-твоему, был бы для меня правильным?

Фирсов стал напряжённо мыслить, ероша густые русые волосы. Удивительно, систематические запои не оставили на нём приметного следа, Андрюша выглядел аппетитно, как свежепросоленный огурчик. Сотворённый этим бесхитростным солдатиком жизни, образ идеального мужа заинтриговал меня.

– Тебе надёжный человек нужен. Чтобы он точно знал, где враг, где друг. Он может быть и не слишком умным – тебе своего ума на жизнь хватит. Главное – здоровый, душевно здоровый, я имею в виду, ну, и это тоже.

– «Это тоже» у меня как раз есть, и главное, со здоровым.

– Я хотел сказать – чтобы он тебя понимал, оберегал, чтобы тебе тепло было.

– От тепла продукты портятся. Холод – верный друг материи.

– Ты ведь – живая… – печально ответил Фирсов, заметив, что его идеальный муж, подозрительно смахивающий на самого Андрюшу, не имел успеха в аудитории.

– Не переживай, товарищ, – утешила я Фирсова, – ты не можешь на всех жениться. Трёх осчастливил, согрел – аж взопрели они у тебя, – и хватит подвигов на одного разведчика. У меня папенька такой, четвёртую супругу обогревает. Титан! Костёр народов!

– Я вообще не въезжаю в семейную жизнь, – поёжилась Лиза. – Толкаются, грызут друг друга. Как это – с одним человеком жить пятнадцать, двадцать лет? Зачем?

– Когда маленькая жилплощадь, – Илью Ефимовича сегодня было не сбить, – никак не разъехаться.

4

Лиза принесла мне очередную повесть из жизни нечеловеческих существ. Всё Лизино творчество уминалось в одну порцию манной каши с вареньем. На одной планете жила очень красивая принцесса-волшебница-богиня Камилла-Люцинда-Миранда-Лилиэль. Целыми днями эта невероятно добрая и чуткая девушка помогала разнообразным недотёпам, попавшим в беду. Скажем, штопала крылышки стрекозам и лечила муравьёв от простуды. Но в один злосчастный день на планету вторглись полчища злобных монстров. Они похитили Лилиэль и заточили её в чёрную башню. Камилла страдала там сто тысяч лет, потому что освободить её мог только Белый Браслет, а Белый Браслет было хрен достать, поскольку он хранился у Владетелей, а чтобы найти Владетелей, следовало продраться сквозь идиотские миры, где никто ни черта не делал, а все бегали с мечами и цветами и рассказывали про таинственные скалы и заколдованные реки, начиная рассказы словами «давным-давно…». Затем надо было найти Спасателей и впарить им Браслет для объединения Сил Света, и всё это должен был проделать неведомый герой, напившись волшебных напитков и услышав песню Люцинды, которая бы его окончательно вдохновила. Это была протестная литература. Реалистов-сверстников, описывающих, как именно нынче спаривается молодёжь, Лиза не понимала.

– Делать, да потом ещё записывать – две скуки сразу.

Она терпеливо ждала, когда я освобожусь, свернувшись клубочком в кресле, и заслужила похвалу от Карпикова: «Вы будто из стихотворения „Мой Лизочек так уж мал, так уж мал…”. Места занимаете не больше котёнка, а звуков вообще не издаёте. Мне бы таких соседей по квартире!»