Соперница королевы - Элизабет Фримантл

вспомнила, что ее ожидают в покоях лорда Лестера.

– Буду рад увидеть вас снова.

– Мы непременно встретимся при дворе.

– Я имел в виду, наедине.

Пенелопа улыбнулась и направилась через двор к западному входу. Сидни скоро узнает, что им предстоит провести вместе целую жизнь.

Она поднялась по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и помчалась по лабиринту коридоров в покои отчима. На площадке у двери, прислонившись к стене, стоял стражник. Завидев девушку, он выпрямился. Она расправила юбки и кивком приказала отворить дверь.

– Пенелопа! – приветствовал ее лорд Лестер. Высокий и статный, в дублете из сияющей золотой парчи, он походил на солнце, а все остальные напоминали вращающиеся вокруг него планеты.

Пенелопа сделала реверанс и огляделась. За столом, склонившись над бумагами, трудился секретарь, у окна давешний паж играл с другим в «волков и овец». У очага сидели супруги Хантингдон, оба в черном, словно шахматные король и королева. Рядом с ними стоял молчаливый молодой человек, тоже одетый в черное. Его большие карие глаза были так широко расставлены, что казалось, будто они смотрят в разные стороны, полногубый рот слегка приоткрыт, словно от насморка, но, несмотря на это, он был довольно красив, как юноша с итальянской картины. Под мышкой он держал пачку бумаг. Пенелопа приняла его за законника.

– Что тебя задержало? – сухо осведомилась графиня. – Нам пришлось ждать.

Девушка извинилась, чувствуя на себе любопытный взор молодого юриста. Она уже привыкла к тому, что мужчины беззастенчиво ее рассматривают, и послала ему долгий враждебный взгляд.

– Ты должна просить прощения не у нас, – сказал Хантингдон, – а у нашего гостя, лорда Рича.

Юрист вышел вперед, взял потной рукой ее руку и запечатлел на ней слюнявый поцелуй. Пенелопа едва удержалась, чтобы не вытереть ладонь о юбку. Гость явно волновался; ничего удивительного – в присутствии двух самых могущественных графов в Англии кто угодно с непривычки оробеет. Она улыбнулась, желая приободрить его, и он несмело улыбнулся в ответ. На мгновение его глаза загорелись, в их темных глубинах сверкнули золотистые огоньки. Однако было в этом лорде Риче нечто липкое, наводящее на мысли о лягушачьей икре или сырых яйцах. Молодой человек сделал шаг назад и едва заметно кивнул Лестеру.

– Что ж, решено, – объявил тот. – Назначим на начало ноября, перед празднествами в честь годовщины коронации.

– А как же королева, милорд? – спросил Рич.

Пенелопа в замешательстве переводила взгляд с одного на другого, ожидая, когда же гость наконец уйдет и можно будет поговорить о свадьбе с Сидни.

– Ее величество дала согласие. Она расстроена тем, что ей придется отпустить любимую фрейлину, но… – Лестер не договорил.

Рич растянул мокрые губы в улыбке.

Пенелопа сглотнула, не утруждаясь скрыть отвращение. На ее плечи тяжелым плащом рухнуло осознание происходящего.

– За него? Вы хотите выдать меня за него? – Она указала на Рича. – Но я обручена с Сидни!

– Следи за манерами, девочка, – предостерег Хантингдон. Его пальцы сжались в кулак, словно он хотел ударить Пенелопу.

– Сидни? А, вот о ком ты думала! – фыркнула графиня. – Эта помолвка давно расторгнута. Кроме того, у него за душой нет ни гроша, верно, брат? – обратилась она к Лестеру. – Зачав законного наследника, ты отшвырнул его прочь с дороги.

У Пенелопы сдавило горло от гнева при мысли о младенце, родившемся несколько недель назад; этот ребенок, ее сводный брат, ласково именуемый знатным бесенком, встал между Сидни и его состоянием, а заодно и ней, Пенелопой. Все ясно: Сидни недостаточно богат, чтобы жениться на обедневшей дочери графа, чья родословная ведется от самого Эдуарда Третьего.

– Зато Рич вполне подходит – и фамилия подходящая[9]. – Пенелопа махнула в сторону Рича, пренебрегая правилами приличия.

Графиня ахнула:

– Пенелопа, немедленно извинись!

– Ты должна понять, моя дорогая, – проговорил Лестер, – мы, твои родные, печемся исключительно о твоих интересах.

Пенелопа едва не выпалила, что слово «родные» в данном случае не подходит, поскольку она не является Лестеру кровной родственницей, но вовремя воздержалась.

Рич переминался с ноги на ногу за спиной у Хантингдона, нервно играя желваками на скулах.

– Девицы часто бывают недовольны выбором супруга, но в конце концов все улаживается, – продолжил Лестер. Пенелопа не слушала: она думала лишь о Сидни и о том, что она сама ничем не лучше проклятого хорька.

– Я отказываюсь, – заявила она. – У меня есть право.

– Моя дорогая, – Лестер по-прежнему говорил елейным тоном, но Пенелопа заметила, как он крепко сжал кулаки, словно сдерживая бешеную ярость, – уверен, нам удастся тебя переубедить. Рич, – он поманил молодого человека к себе, – расскажи леди Пенелопе о своем имении. – Тот сделал маленький шажок из-за спины Хантингдона. Девушка невольно почувствовала жалость к бедному малому. В конце концов, он тоже лишь пешка в этой игре. – Покажи ей рисунок усадьбы в Лейзе. Дом совершенно очаровательный. Между прочим, Уонстед как раз по пути. – Голос Лестера так и сочился лицемерием. – Пенелопа, радость моя, ты сможешь навещать нас с твоей матерью по пути из Лондона. А в Смитфилде у тебя есть особняк, верно, Рич?

– Да, милорд. – Молодой человек порылся в бумагах, вытащил рисунок дома и сунул Пенелопе под нос. Насколько она могла судить, усадьба ничем не отличалась от других.

– Очень красивое место, – сказал Лестер.

– И есть где развлечь королеву, если она пожелает нанести нам визит, – вставил Рич, заискивающе глядя на графа.

– Несомненно, пожелает. – Тот дружески хлопнул его по плечу, но даже Пенелопа видела неприязнь отчима к молодому человеку.

Ей стало ясно, в чем заключается сделка. Ричу нужна благородная кровь, влияние и милость королевы, и Пенелопа в состоянии все это обеспечить; она же, в свою очередь, станет сосудом, через который деньги Рича польются в ее обедневшую семью. В ушах прозвучал голос Сидни: «Буду рад увидеть вас снова… наедине». В висках застучало. Пенелопа повернулась к графине, затем к Хантингдону. Оба упорно избегали ее взгляда.

– Я должен идти, – сказал Рич, которому явно не терпелось удалиться. – Сообщу матушке хорошие новости. – Он протянул Пенелопе руку, но та, с содроганием вспомнив мокрый поцелуй, ограничилась сухим кивком.

Едва за гостем захлопнулась дверь, как графиня напустилась на нее:

– Как ты посмела так дерзить? Мне стыдно, что ты воспитывалась в моем доме… брак – священная клятва перед Господом, тебе не пристало выбирать и отказываться… я-то надеялась, что научила тебя послушанию… ты истинная дочь своей матери, это ясно как день…

– Хватит! – рявкнул ее муж, поднимая руку.

Графиня умолкла.

– Будь добра, придержи язык, сестра, – еле сдерживаясь, произнес Лестер. – Ты поносишь мою жену.

Графиня сбивчиво пробормотала извинения. Пенелопа испытала