Между адом и раем - Тед Белл

— Какая у него скорость? — спросил Алекс.

«Распутин» что-то пробормотал, и Конгрив перевел:

— При спокойной безветренной погоде развивает более шестидесяти узлов.

Хок промолчал и продолжил рассматривать фотографии. Какого только оружия и боевой техники на них не было! Ракеты и ракетные установки «скад», военные вертолеты, скоростные ракетные катера… Тут было все, кроме того, что нужно было Хоку. Он убрал фотографии в папку, толкнул ее владельцу и встал.

— Ну, — сказал Хок, — вы пробудили во мне интерес. Я хотел бы видеть вас на борту моего катера. Мы можем продолжить нашу беседу в более уединенном месте.

На лицах русских сразу заиграла улыбка, явно порожденная сбывающимися надеждами на заключение крупной сделки. Вставая из-за стола, они протянули руки, собираясь пожать ладонь Хока, но он проигнорировал этот жест и, обернувшись к Конгриву, произнес:

— Эмброуз, проводи, пожалуйста, этих типов на катер. Я задержусь на секундочку, чтобы расплатиться.

— Так вот, оказывается, что ты хотел купить?! — сказал Конгрив и прошептал на ухо Хоку: — Мог бы раньше мне рассказать, я бы тщательно проверил этих грубиянов.

— Я не хотел озадачивать тебя этим. Сазерленд уже проверил их до того, как мы выехали из Лондона. Я же говорил тебе, Эмброуз, — считай это отпуском. Расслабься, позагорай, повеселись. Ты такой мрачный с тех пор, как умерла Мэгги.

Конгрив посмотрел в сторону, охваченный нахлынувшей тоской.

— Мэг была отличной гончей. У меня тоже когда-то была собака, — сказал Хок. — Шалун. Я так любил его, и мне страшно было наблюдать, как он стареет, как умирает.

— Да, это действительно страшно, — отозвался Конгрив. — Но они все равно умирают, и, в конце концов, ты остаешься в одиночестве. — Пожилой мужчина отвернулся, пожал плечами и выпроводил торговцев оружием на улицу.

Я всегда был одинок, подумал Хок, глядя на него. Всегда.

Хок подошел к бару. Сев на один из пустующих стульев, сказал бармену с улыбкой:

— День просто замечательный, не правда ли?

— Воистину Господь благословил нас сегодня, сэр, — проговорил бармен, приветливо улыбнувшись в ответ. Он протянул руку. — Меня зовут Эмен Лиллиуайт, сэр. Зовите меня Эмен. Мы считаем за честь видеть вас в нашем клубе, капитан Блэкхок.

Хок кивнул и пожал его ссохшуюся коричневую ладонь.

— Эмен, мне рома, пожалуйста. Если можно, «Гослингс-151» с черной маркой.

— Почти никто его не спрашивает, но я найду, сэр! — ответил бармен.

Капитан? Хок был поражен. Он был в звании капитана первого ранга, когда, сделав успешную карьеру во флоте, ушел в отставку. Теперь его почти никто не называл капитаном.

Блэкхок? Никто, кроме Конгрива, не знал, что Алекс был прямым потомком знаменитого пирата. Может быть, во всем виноват этот идиотский ажиотаж среди лондонских журналистов, которые буквально по пятам преследовали его и следили за всеми его злоключениями? «Новая птичка Блэкхок упорхнула из клетки» — вот один из стандартных газетных заголовков.

Правда, пиратом Хока считали и многие финансовые воротилы, из-под носа у которых он коварно уводил контрольные пакеты акций. В любом случае, сумасбродное сравнение и кличка приклеились к Хоку основательно и особой радости не доставляли.

— Рад обслужить вас, — сказал Лиллиуайт, наливая полный стакан рома.

— Эмен, у меня обычно два повода выпить — когда я один или в чьем-нибудь обществе, — пошутил Алекс, сделав глоток темной жидкости. — Выпьешь со мной?

Эмен улыбнулся и отрицательно покачал головой.

— Ни разу не пил с самого открытия клуба — уже почти пятьдесят лет. Господь окружил меня соблазнами, он наблюдает за мной. Иногда я представляю, как вхожу в жемчужные врата. Может быть, сам Господь скажет: «Ты прошел долгий путь, Эмен. Может, все-таки выпьешь?»

Алекс засмеялся и спросил:

— Меня заинтересовали эти фотографии на стене. С каких лет они здесь?

— Ну, самым старым около пятидесяти, — ответил Эмен. — Наверное, еще с послевоенных лет. Я начал работать здесь — дайте-ка вспомнить — в сорок девятом.

Хок молчаливо кивнул, глядя на стену. Он изучал старые фотографии с таким вниманием, словно надеялся встретить знакомые лица.

Он посмотрел на Глорию. Она стояла у окна и наблюдала, как Конгрив с двумя русскими идут вдоль пристани. Потом подошла к Хоку, потупив взор, и вручила ему счет. Хок даже не посмотрел на сумму. Он взял ее ладонь и вложил туда сто фунтов стерлингов.

— Я не знаю, что произошло с вами вчера. Но это я пригласил на ваш остров этих людей и чувствую свою вину. Я обещаю — они больше никогда, никогда не потревожат вас.

Она посмотрела на него, сверкнув глазами:

— Вы удержите их?

— Вообще-то, я планирую удалить их, — ответил Хок, улыбнувшись. — А чтобы ссадины затянулись, натрите их свежим алоэ.

— Хорошо, — сказала она, отведя от него глаза.

Хок еще раз задержал взгляд на фотографиях. Заметив среди этой мозаики снимок, сделанный полароидом, он почти рефлексивно протянул к нему руку, снял со стены и, даже не взглянув на него, убрал в нагрудный карман рубашки.

На улице Конгрив поднял гидравлический люк моторного отсека и увлеченно показывал русским силовые установки «Роллс-Ройса» с двойным наддувом.

— Констебль, раскрываем новейшие технологии Ее Величества? — сказал Хок, глядя на него с пристани.

Конгрив с виноватым видом нажал кнопку, и послышался гидравлический свист затворяемого люка. Хок позабавился, глядя на русского, пытавшегося спешно выкарабкаться из отсека.

— Все в порядке? — спросил Хок Томми Квика, взойдя по трапу на борт катера.

— Так точно, капитан, — сказал Квик. — Трубки, маски и ласты заготовлены на всех. Сейчас прилив, поэтому проход в пещеру скрыт под водой. Придется нырять до двух метров. Там поблизости плавают, правда, несколько акул, но не стоит волноваться, сэр.

— Я бы тоже не волновался, Томми, если бы оставался на борту, — ответил Хок.

— Извините, сэр, я просто хотел сказать…

— Расслабься, Том, — улыбнулся Хок. — Просто я неудачно пошутил. Чего все ждут? Даже старина Конгрив чего-то медлит. Может быть, кто-нибудь нальет ему бочонок рома на дорожку? Нам ведь уже пора?

Хок обратился к русским, усевшимся на корме:

— Парни, вы когда-нибудь ныряли с трубкой? Это замечательно. Вам определенно понравится. Ну что, поехали?

Хок встал на место рулевого и потянул на себя хромированную ручку газа. Через секунду катер со свистом мчался вдоль бухты, направляясь к острову Шаровая молния.

— Посмотри-ка, Эмброуз, — крикнул Хок, указывая на русских, съежившихся на корме. — Явно закоренелые домоседы. Неудивительно, что они потеряли вкус к холодной войне.

Конгрив посмотрел на них. В самом деле, они были бледны, будто призраки.

— На мой взгляд, они не совсем русские, — заявил Конгрив, и Хок не смог удержаться от смеха.

6

Рафаэля Эдуардо Гомеса, старшину третьего класса с базы Гуантанамо ВМФ США, так трясло, что он буквально вбежал в бар. Заказав двойной бренди, он осушил его в два счета. Не было и восьми утра, но через пятнадцать минут должна состояться самая важная в его жизни встреча.

Спиртное успокоило нервы. Да, здорово успокоило. Вслед он одним глотком осушил стакан ледяного пива и шумно хлопнул о стойку пустым стаканом. Да! Вот он — завтрак чемпионов.

Сегодня был последний день его увольнительной по семейным обстоятельствам. Он добился выдачи увольнительной, узнав, что мать при смерти. В последнюю минуту решил, что будет здорово взять с собой и семью. Устроить заодно «хорошее времяпровождение», как выразилась его жена Рита.

В Майами двое суток шел дождь. Наконец появилось солнце, и утром он обещал поехать с Ритой и двумя дочерьми на пляж Сауз-Бич. Рита напомнила.

— Кое-что нужно провернуть, — ответил он Рите на кухне у тетушки Нины.

— Что именно?

— Кое-что, — ответил он. — Одно дело. Я не могу об этом распространяться. У моего кузена Паблито есть мыслишка. Можно заработать кучу денег, милая.

— Твой кузен только на прошлой неделе вышел из тюрьмы! Неужели уже соскучился по ней? Знаешь, дорогой, может быть, он совершает преступления не из-за денег? Может, ему нравится…

— Что-что? Ты хочешь сказать, что мой любимый кузен…

Тогда-то он потерял контроль. Ударил ее. Чересчур больно для «хорошего времяпровождения». Она все еще кричала на него, когда он, хлопнув дверью, прямиком направился на улицу Калле Охо. Это была главная улица кубинского района Майами. Люди, с которыми он должен был встретиться, попросили быть ровно в восемь в кафе «Сан-Кристобаль».

Он пришел минутой раньше и сейчас чувствовал себя хорошо. Изнутри его согревал приятный огонь. За стойкой сидел какой-то пожилой тип, потягивая кофе с молоком и заглядывая под юбку официантке, которая, нагнувшись, наполняла ведерко со льдом. А так в заведеньице было пусто. Он пришел первым, ну и хорошо.