Акробат - Юрий Добронравов

И тут он поднял голову к небу. То, что он увидел, заставило его остановиться и открыть рот от удивления. В звездах Алексей более или менее разбирался – ориентирование по звездам входило в программу выживания, которую ему вдолбили, как «Отче наш» в учебке. Но теперь он не видел, ни Медведиц с Полярной звездой, ни Кассиопеи, ни вообще, чего-либо знакомого. Созвездий южного полушария, известных ему по литературе, тоже не было. Вместо этого в небе мерцали россыпи совершенно незнакомых звезд, почти в зените, светила бледным желтым светом неяркая небольшая луна и над горизонтом сиял узкий месяц. Мир с двумя лунами! Ай да Док, оказывается, не врал, сукин сын!

Ощущение было такое, будто по голове мешком с песком грохнули. Леха, будто в тумане, позволил девчонке отвести себя в повозку и уложить отдыхать. Она чуть позже вернулась и накормила его каким-то варевом и снова ушла к своим спутникам. Наверное, варево содержало снотворное, потому что Алексей сразу же заснул и проснулся только на другой день. Повозка снова неторопливо тряслась по каменистой дороге, скрипя своими колесами.

Тем не менее, эта спокойная музыка дороги почему-то внушала тревогу. Внутренний голос снова предупреждал об опасности. Неожиданно в повозку влетела его нянька и, размахивая своими косичками, развила бурную деятельность. Она перевернула мешки с травой и столкнула Лешку прямо на голые доски дна телеги. Хотя он и не протестовал, девочка закрыла ему рот ладошкой и указала пальцем куда-то за спину. Потом она накрыла его мешками, полностью лишив возможности что-либо видеть. И повозка снова двинулась по дороге.

Что происходит снаружи? Оставалось только слушать. Послышался давно забытый звук – цокот копыт. Его Алексей последний раз он слышал в Афганистане. Там всадников он встречал часто. Но в их промышленном регионе лошади – редкость, а верховые и вовсе нонсенс. Разве, что в цирке можно увидеть. Очевидно, табор нагнал отряд всадников. Они остановили повозки и стали о чем-то говорить с его спутниками. При этом разговор шел на повышенных тонах. Всадники что-то кричали, приказывали, ругались, а знакомый уже Алексею старик – разговаривал с всадниками только он – говорил с заискивающей, просительной интонацией, явно пытался угодить нежданным гостям. Через несколько минут ругань всадников, и цокот копыт стали удаляться, а повозки снова двинулись по дороге. А вскоре девчонка извлекла его из-под мешков, и путешествие продолжилось

Но, после всего происшедшего валяться пластом в повозке Леха уже не мог. Он поднялся и перебрался на облучок, поближе к своей сиделке. Та начала бурно протестовать, пытаясь вернуть своего пациента на место, совершенно не обращая внимания на отрицательные жесты последнего, а может быть, не понимая их смысла. Наконец Леха просто зажал девчонке рот рукой и отпустил только тогда, когда понял, что она готова хоть немного помолчать и послушать.

– Алексей, Леша – он ткнул несколько раз указательным пальцем себя в грудь, – а ты? Тебя как зовут? – на этот раз указательный палец указал на девочку.

-Ли-а – удивленно произнесла та. Наверное, девочка удивилась, что ее пациент говорит совсем не так, как ее спутники, но, кажется, она его поняла.

– Лия так Лия, вот и познакомились – для уверенности Алексей повторил манипуляции указательным пальцем, произнося несколько раз подряд: «Алексей – Лия, Лия – Алексей».

– Теперь, дорогая Лия, ты будешь учить меня языку, – сказал Леха, сам не очень-то веря в успех своего предприятия.

Дело в том, что иностранные языки, и, в частности, немецкий всегда были мучением для Алексея и головной болью для его родителей и педагогов. Яков Эммануилович, преподаватель немецкого (а в параллельных классах и английского с французским), заслуженный учитель УССР, среди учеников которого были гении, поступившие на факультеты иняза нескольких университетов страны и даже в небезизввестеный МГИМО, часто говаривал ему с глазу на глаз: «Увы, Алеша, твердость твоей тройки обусловлена только твердостью твоих кулаков. Не расстраивать же лучшего спортсмена школы перед ответственными соревнованиями. История и физрук мне этого не простят». Если другие предметы Лешка еще мог подтянуть, выучить, зазубрить, наконец, то с немецким проблемы были постоянно. К своим достижениям в языкознании он мог причислить разве что умение объясниться с афганскими базарными торговцами, с помощью разговорника. Да и то, зачастую торговцы говорили на русском языке лучше, чем Леха на фарси.

Но сейчас он чувствовал – что-то изменилось. Память стала работать, как магнитофон – что ни услышишь, откладывалось в ней, запоминалось «всерьез и надолго». Наверное, это было то, о чем предупреждал Док – результат контакта с канвой. Иначе, откуда могли взяться такие способности? Алексей вспомнил давно забытые детали из своей прошлой жизни, в частности то, что Штыря Светка когда-то в его присутствии назвала Костиком. Вспомнил имена всех соседей по палате в Ташкентском госпитале. Даже тех, из реанимации, которых и знать то не мог, так как лежал без сознания. Всплыла в памяти фамилия соседа по парте, которого еще в первом классе перевели в другую школу.

Теперь, сидя на облучке, Леха начал со своей нянькой увлекательную игру. Он показывал пальцем на предмет, а Лия называла его по-своему. Он моментально запомнил названия немногих окружающих его предметов – гора, пропасть, воз, лошадь (или не лошадь, странная скотина горбатая и низкорослая, с ушами, как у свиньи и тупой мордой), дорога, небо. С существительными проблем почти не возникало, труднее было связать слова в предложения глаголами и другими частями речи. Но гораздо хуже дело обстояло с произношением. Повторить то, что произносила Лия, стоило больших трудов. Алексею, чтобы вымолвить иное слово приходилось корчить такие рожи, так выворачивать губы, что хохотушка-учительница от смеха чуть с повозки не падала.

Однако игра неожиданно оборвалась. Прибежал худосочный мальчишка примерно Лииного возраста или чуть старше, которого та назвала Котом, и что-то закричал, показывая куда-то в конец каравана. Некоторые слова Леха понял, остальное сообразил – дорога, солдаты, опасность. Лия сразу забеспокоилась и попыталась затолкать его в повозку, но он настоял на своем – спрыгнул на землю и, морщась от боли, стал подниматься вверх по склону. Немного поднявшись, он повернулся и стал показывать знаками попутчикам, чтобы не останавливались, а продолжали движение. Караван пошел дальше, а Алексей, вскарабкавшись еще немного выше, залег на узком уступе за чахлыми кустиками какого-то растения.

Повозки не спеша, двигались по дороге, пока не скрылись за поворотом. А минут через десять мимо него проскакала кавалькада – человек пятнадцать всадников, двигающихся легкой рысью. Алексей невольно залюбовался этим зрелищем – красивые настоящие кони, не какие-то чудища, как у его спутников, поджарые, рослые и тонконогие, всадники в железных кирасах и шлемах с плюмажем, при мечах и копьях, ни дать, ни взять – мушкетеры короля или гвардейцы кардинала. Красиво! Красиво, но опасно. Почему эти люди возвращаются? Можно предположить, что, расспросив путников, солдаты доложили об этом своему начальству, а того не устроили результаты, и оно потребовало произвести более тщательный досмотр каравана. Логично. Тем более что вот и оно – начальство. По дороге легким аллюром двигалась еще одна группа всадников. Четыре человека. Особенно выделялся всадник на белом коне, ехавший чуть впереди. Высокий, он очень прямо держался в седле, не наклоняясь к гриве коня. Его плечи и голову покрывал красный плащ с капюшоном. Лица Алексей не увидел – его закрывало забрало из белого блестящего металла. Забрало было выполнено в виде человеческого лица. Вместе с такой же блестящей кирасой оно создавало впечатление, что на коне восседает железный человек. Или, если учесть благородный блеск металла, – серебряный. Алексей так его для себя и обозначил. От этого всадника буквально исходили флюиды опасности. Интуиция почти кричала, орала открытым текстом, что с этим человеком судьба сведет его еще не раз, и что эти встречи принесут несчастье им обоим.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});