Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Кравчук, Петрунь и остальные, – приказал Громов, – выносите убитых. В плащ-палатках. За линию окопа. Быстро! Раненых тоже к выходу. Мария, иди, полюбуйся солнцем. – Он еле сдержался, чтобы не сказать: «Может быть, в последний раз».
– Крамарчук, – подозвал он сержанта. – Возьми бинокль, высматривай и засекай цели. Фашисты что-то замышляют. Сегодня и завтра днем нужно дать им настоящий бой. А ночью будем уходить. С ранеными. Попробуем прорваться в лес. Мы бы попытались сделать это сегодня ночью, но сегодня они будут начеку.
11
Утром Штубера вызвал к себе начальник Подольского отдела гестапо и задал один-единственный вопрос: до каких пор засевшие в доте большевистские фанатики будут расстреливать из орудий переправу через Днестр и подъезжающий к ней транспорт? Тон, в котором штурмбаннфюрер задал его, Штубер счел бы непозволительным, если бы не понимал, что сам майор СС отлично знает: Штубер не обычный оберштурмфюрер, и нельзя определять его положение в гестаповской иерархии только исходя из звания. А раз штурмбаннфюрер понимает это, значит, случилось нечто такое, что позволяет ему говорить именно в таком тоне. Но что? Угрожающий звонок из штаба группы армий «Юг»? Из Берлина (если, конечно, сообщение о днестровском доте каким-то образом все же попало в сводки, идущие в столицу рейха)?
– Следующей ночью дот замолчит, господин штурмбаннфюрер.
– Следующей?
– Да.
– Это вы так решили? – саркастически оскалился штурмбаннфюрер. – Если я не ошибаюсь, он сражается в полном окружении уже восемь суток. Что вам мешало заставить его замолчать еще пятеро суток назад?
– Пятеро суток назад я не командовал штурмом дота. И кроме того, замечу: дот очень мощный. Хорошо укреплен.
– Мне это известно.
– И все же дот «Беркут» – это действительно особый случай в военной практике. Он сражается так же упорно, как гарнизон Брестской крепости, о которой вы, несомненно, слышали, господин штурмбаннфюрер.
По тому, как начальник отдела гестапо пробормотал что-то нечленораздельное, Штубер, однако, понял, что никакой информации об обороне этой крепости у него нет. Но все же сравнение возымело кое-какое действие. Во всяком случае, тон беседы штурмбаннфюрер несколько поумерил.
– Что вы собираетесь предпринять? – только теперь начальник отдела гестапо сел сам и предложил сделать то же самое Штуберу.
– Я внимательно осмотрел дот. Русских можно наказать самым жесточайшим образом. Например, забросать вход и амбразуры камнями и залить их раствором. То есть заживо похоронить. Как в склепе. Если уж кому-то вздумалось писать листовки, прославляя подвиг гарнизона, то пусть все, кто успел узнать о доте, узнают и о том, чем закончилось это бессмысленное сопротивление. В конце концов, мы тоже умеем писать листовки.
– А что, это идея, – поиграл желваками штурмбаннфюрер. – Очень жаль, что эта гениальная мысль пришла вам в голову слишком поздно. Практически она, надеюсь, осуществима?
– Вполне. Правда, понадобится еще пара пулеметов, чтобы держать под огнем…
– Вы получите четыре пулемета, – перебил его штурмбаннфюрер. – Нет, пять.
– И еще – три грузовика. И на каждую машину по десять грузчиков, которые бы собирали камни и свозили их к доту. С тыльной стороны, конечно. Кроме того, понадобится несколько строителей, способных приготовить к вечеру три центнера хорошего цементного раствора.
Штурмбаннфюрер посмотрел на часы: половина десятого.
– Через два часа у вас будут пулеметы, грузчики и грузовики. К шестнадцати ноль-ноль в ваше распоряжение поступит бригада строителей с необходимым материалом и инструментами. У вас все, оберштурмфюрер?
«Вот что значит истинно немецкая пунктуальность!» – почти с восхищением подумал Штубер, нисколько не сомневаясь в том, что в назначенное время все это действительно поступит в его распоряжение.
12
Ночью Громова разбудил Абдулаев.
– Они подползают, командир, – почти прошептал он, словно те, о ком шла речь, могли услышать его голос. – Там, – показывал на амбразуру, – к артиллерийской… Их много. Ползут тихо. Медленно.
– Ясно. Поднимай людей. Только без шума. Света не зажигать.
Лейтенант повесил через плечо автомат и схватил огнемет, который вечером занес к себе. Вчера он уже испытал его в дальнем конце дота, у колодца. Получилось эффектно и жутковато.
Подойдя к амбразуре, он начал вглядываться, пытаясь различить в темноте ночи то, что сумел увидеть Абдулаев. Но лишь через несколько минут, немного привыкнув к темноте, заметил движение, а потом услышал едва уловимое шуршание ползущего тела. Они уже слишком близко. Хотят оседлать амбразуры? Очевидно – да. И выбивать их, ползущих в темноте между воронками, будет непросто.
Первая же струя огнемета осветила трех ползущих друг за другом вермахтовцев и сразу же упала на них огненными гроздьями. В ответ полетела граната, но разорвалась она чуть-чуть в стороне, а взрыв ее слился с криками и стонами охваченных пламенем людей. Андрей видел, как они метались в ночи, вскакивали, снова падали и катались по земле, пытаясь сбить пламя. Еще через минуту он бросился к другой амбразуре… И снова склон озарила огненная радуга. Снова охваченные пламенем враги. В это же время заработали все три пулемета, и кто-то из бойцов-автоматчиков успел занять место у амбразуры, которую только что оставил Громов.
Предоставив защиту своей точки артиллеристам, лейтенант подхватил огнемет и побежал к пулеметчикам. Те тоже сумели прижать противника к земле. Но фашистов залегло человек двадцать. И у дота уже взорвались пять или шесть гранат. Опять их выручил огнемет. Его струи снова и снова заставляли фашистов подниматься (при этом они сразу же попадали под пулеметные очереди), пятиться, вспыхивая живыми факелами…
«Странно, что никому не пришло в голову вооружить гарнизоны дотов огнеметами… – подумал Громов, когда эта атака наконец-то была отбита. – Ведь можно было предусмотреть для них миниатюрные амбразуры, стоя у которых, бойцы выжигали бы врага этим кощеевским огнем, не подпуская к пулеметным и артиллерийским точкам. Ну и, конечно, баки в доте могли бы быть намного вместительнее».
– Что тут у вас? Потери? – спросил он у появившегося в отсеке Гранишина.
– Напоролись, товарищ лейтенант. Коренко опять ранен.
– Коренко? Как это могло произойти? Ведь и боя-то…
– Да умудрились. Бросились к амбразурам, не поняли сразу… Думали, что фашисты пойдут в атаку, а они, оказывается, уже у дота… Вот и… Легко, правда, – в руку. Не везет ему. Только-только подлечился.
– Везет – не везет! Нужно учиться воевать! Воевать нужно учиться – вот что!
– Учимся, – мрачно ответил Гранишин. – Отучились уже. Дот совсем опустел.
– Спасибо за информацию.
– Это правда, что завтра ночью пойдем на прорыв?
– Правда, правда… Мы свое сделали. Последний бой. Почему спросил? Не верится?
– Честно говоря, нет. Думал, вы это так, для поднятия духа.
– И для поднятия – тоже. Что, очень хочется вырваться отсюда?
– Кому ж не хочется? – тяжело вздохнул Гранишин. – Помирать – радости мало. А чую, что уже и моя очередь подходит. Не все же кому-то другому гибнуть да от ран стонать…
– Ладно, не думай об этом. Не нужно думать. Однако ночь, судя по всему, будет трудной, – добавил Громов, прислушиваясь к разрывам снарядов, ложащихся чуть выше дота.
Андрей понимал, что, решив, во что бы то ни стало морально сломить их, гитлеровцы, очевидно, предпримут этой ночью что-то гнусное. Однако что именно? Газы? Затопление? Более плотную блокаду? Но у гарнизона есть снаряды, есть вода и пища. А сам дот непробиваемый. Странно только: почему другие доты не сумели продержаться столь же долго? Ведь какую массу войск мы сдерживали бы на этом рубеже! Сколько уничтожили бы фашистов уже здесь, в тылу! И все же… Что они задумали?
– Командир, разреши уйти из дота. Заляжем в пещерах, наверху, а утром дадим бой.
Громов внимательно осмотрел Коренко. Вся левая рука его в бинтах. Они окровавлены. Мария только что перевязала его, но остановить кровь не сумела.
– Может, попытаетесь прорваться?
– Не получается у нас, командир. И вас по рукам свяжем. Лучше дадим бой в пещерах.
– И кто это «мы»?
– Я и Симчук. Прихватим трофейный пулемет, гранаты…
– Но ведь вы даже не сможете пройти туда.
– Почему? Ползком. Симчук на спине. Он уже пробовал.
– Да ранены вы, ранены! – взорвался было Громов, однако сразу же осекся. А что он мог предложить им, раненым, особенно Симчуку, вместо этой вылазки? Прорываться вместе со всеми? Ждать смерти здесь, в доте?
– Ну что ж… Если вы твердо решили… Можете прикрывать дот в мертвой зоне. Крамарчук, Петрунь и вы, Гранишин… Помогите им собраться и доставить туда пулемет. На плато фашистов пока нет. А вот дальше… Дальше не пройти. Мы, все остальные, прикроем вас. Да, не забудьте фляги с водой. И консервы.
- Альпийская крепость - Богдан Сушинский - О войне
- Запасный полк - Александр Былинов - О войне
- Легион обреченных - Свен Хассель - О войне
- У самого Черного моря. Книга I - Михаил Авдеев - О войне
- Фронтовое братство - Свен Хассель - О войне
- Время Z - Сергей Алексеевич Воропанов - Поэзия / О войне
- Кому бесславие, кому бессмертие - Леонид Острецов - О войне
- Теперь-безымянные - Юрий Гончаров - О войне
- Записки подростка военного времени - Дима Сидоров - О войне
- В глубинах Балтики - Алексей Матиясевич - О войне