Похищая жизни - Валерия Чернованова

Мы выбежали на рыночную площадь, наводненную улыбчивыми торговцами и ушлыми покупателями. Ушлыми, потому как не каждому коммерсанту удавалось сбагрить им свой товар даже при том, что продавцы с завидной назойливостью накидывались на них, словно мухи.

Наш беглец оказался проворным. Лавировал между торговыми рядами как бесхвостая ящерица, а мы едва за ним поспевали. В боку закололо, по лицу заструился пот, темно-лиловая маленькая шляпка, украшенная полупрозрачной вуалью, съехала набекрень и держалась на мне только благодаря шелковым лентам.

Думала, этот забег не кончится никогда. Но тут, хвала небесам, торговые ряды привели к небольшой баррикаде из сваленных в кучу мешков с крупой. Мужчина преодолел последнее препятствие и скрылся в ближайшем проулке.

Кажется, Господь смилостивился над нами, потому как проулок оканчивался тупиком. Пока я стояла, опершись ладонью о стену, и тщетно пыталась отдышаться, Уистлер решил расправиться с нашим единственным подозреваемым. Незадачливый беглец поначалу имел наглость сопротивляться, опрометчиво подумав, что такой доходяга, как Девин, ему не угроза, и жестоко за то поплатился. Меньше минуты понадобилось Наблюдателю, чтобы скрутить незнакомца. Тот судорожно захрипел, глазами моля отпустить его горло.

— Уистлер, пусть еще поживет. Дай хоть поговорить с ним напоследок, — решила поломать Девину кайф.

Тот нехотя ослабил хватку и начал «беспристрастный» допрос:

— Что ты делал на похоронах Авроры?! — несколько раз, как для слабоумных, повторил наш граф.

После лаконичного ответа: «Проходил мимо и решил заглянуть» беглец получил мастерский удар в челюсть. Затем, продолжая боксировать несчастного словно грушу, Девин снова задал свой вопрос. Поняв, что мы шутить не намерены, блондин поклялся говорить все как на духу.

— Я давно ее знал, — кривясь от боли, просипел он. — Она была…

Договорить не успел. Прогремел выстрел. Я отскочила в сторону, почувствовав, как совсем близко пронеслась пуля, срезав с только что водрузившейся на свое место шляпки лиловую розочку, и угодила точно в лоб нашему подозреваемому. Мужчина привалился к стене, будто намеревался передохнуть, и, закатив глаза, плавно осел на землю.

А я мысленно возблагодарила своего ангела-хранителя. Ведь ошибись убийца всего на пару дюймов, сейчас бы не искусственный цветик валялся у моих ног, а я — вместе с целым букетиком. Все еще чувствуя дрожь в коленях, медленно развернулась в ту сторону, откуда раздался выстрел. Уистлер потрусил к площади, но, как и следовало ожидать, вернулся ни с чем. Преступник успел скрыться.

Я с досадой посмотрела на покойника и тихо выругалась. Черт! И кого нам теперь допрашивать?!

Девин

Я не сразу понял, что произошло. Первые секунды стоял в оцепенении, глядя на кровь, вытекающую из продырявленной головы. Опомнившись, побежал на площадь, но убийцы и след простыл. Проклятье! Ни за что не поверю, что смерть этого человека — досадная случайность. За нами следили. Значит, покойник знал что-то, чего, по мнению преступника, не должны были узнать мы.

Когда вернулся, нашел Брук склонившейся над трупом. Мадемуазель беззастенчиво шарила по карманам мертвеца в поисках документов. «Ей бы „щипачом“ работать, а не убийства расследовать», — пришла в голову глупая мысль.

Почувствовав, что силы на исходе, я привалился к стене рядом с новоиспеченным покойником и бессмысленным взглядом уставился на Наблюдательницу. Честно говоря, на сей раз меня выбили из седла. Столько всего навалилось. События сменяли друг друга с неимоверной скоростью, а я, так же, как и сейчас, казалось, просто стоял в стороне и не мог ничего изменить, был не в силах разрушить коварные планы судьбы-злодейки.

Алексис сфокусировала взгляд на лице погибшего, словно хотела запечатлеть в памяти каждую его черточку. Светлая прядь упала на высокий лоб девушки, а в золотисто-янтарных глазах читалось напряжение. «Никогда не видел такого яркого, необычного цвета глаз», — вдруг подумалось мне. Может, и в ней течет кровь кого-нибудь из далеких аборигенов этих земель?

Присев на корточки, взял в руки карманные часы, принадлежавшие убитому.

— Как же не вовремя его убили! — с досадой воскликнула Наблюдательница, поднимаясь с колен.

От меня не ускользнул страх, сквозивший в голосе девушки. Только сейчас понял, что Алексис чудом избежала смерти. Сей факт заставил призадуматься: действительно ли мишенью убийцы был незнакомец или же избавиться хотели от мисс Брук? Ерунда какая-то! Еще немного, и голова взорвется от переизбытка мыслей! Надо будет выяснить у Наблюдательницы, не желает ли часом кто ее грохнуть. Хотя о чем это я? Наверняка половина Миствиля об этом мечтает.

— Ни документов, ничего, что помогло бы нам установить его личность. Несколько монет и карманные часы — вот весь нехитрый скарб. Пора звать наших друзей с труповозкой из Вильтон-ярда, пусть забирают его и начинают расследование.

Вильтон-ярд — штаб полиции Миствиля. Те преступления, которые по каким-либо причинам не попадали в юрисдикцию Бюро, расследовали агенты Вильтон-ярда. Помимо этого в обязанности полицейских входило патрулировать город и следить за порядком.

Алексис уже успела потерять к покойнику интерес и принялась придирчиво разглядывать свою испорченную шляпку, при этом недовольно ворча:

— Кучу денег за нее отвалила! И даже толком не успела поносить. Досада!

— Было бы из-за чего убиваться. Лучше бы возблагодарила небеса за свою оставшуюся в целости и сохранности голову, а эту незначительную потерю с легкостью восполнят ретивые поклонники, которые, небось каждый день засыпают тебя подарками. Точнее, каждую ночь. У тебя, должно быть, в закромах имеется тысяча таких финтифлюшек. — Теперь уже я осматривал труп, надеясь найти хоть какую-нибудь зацепку.

— Не верь слухам, они зачастую ложны и распространяются от зависти. — Отряхнув юбку от пыли и с сожалением взглянув на свои испорченные туфли (да, кажется, сегодняшнее преследование вышло ей боком), девушка продолжила непринужденную беседу: — Я никогда не завожу отношения ради денег. Скажем, менять любовников — это мое хобби. Ну, а подарки… Кто ж от них отказывается, — закончила философски и нетерпеливо воскликнула: — Может, перестанешь на него глазеть? Живее от этого он не станет! Возвращайся в часовню, твое присутствие там важнее. А я пока тут закончу, — заявила покровительственным тоном и прогулочной походкой направилась к площади.

Я не стал мешкать и поспешил на улицу Сент-Эбби, по пути столкнувшись с Коулом. Тот казался еще бледнее, будто вот-вот готов был испустить дух.

— Я пытался тебя догнать, — тяжело дыша, прохрипел он. — Куда ты так стремительно помчался?

Я вкратце рассказал ему о случившемся и заверил, что если покойный имел хоть какое-то отношение к Авроре (последние слова убитого были тому прямым подтверждением), мы это непременно выясним. В ответ Оуэн слабо кивал, будто в любой момент намеревался грохнуться в обморок. Видимо, последние потрясения окончательно его доконали.

Мне едва удалось уговорить Коула поехать домой. Словно упрямый мальчишка, тот ничего не хотел слышать и собирался отправиться на кладбище. С трудом удалось его переубедить. Чуть ли не силой усадив в карету, приказал извозчику ехать на Ротем-стрит, где последние месяцы жила семья Оуэнов.

Вскоре печальная процессия потянулась от часовни к кладбищу. Все, что происходило дальше, напоминало кошмарный сон, из которого я никак не мог вырваться. Люди продолжали произносить дежурные фразы. Со всех сторон раздавались горькие всхлипы и приглушенный шепот. А я стоял, словно в трансе, и не желал вникать в их бесполезный лепет.

Наконец все было кончено. Кладбище опустело. Остался только я в окружении белых надгробий и мраморных памятников. Словно подстраиваясь под мое настроение, небо снова затянуло тучами. Холодные капли застучали по плитам, разбивались о рыхлую землю, пузырясь и пенясь, превращая ее в черную жижу.

— Девин, нам пора. — Алексис бесшумно приблизилась ко мне и коснулась плеча.

В последний раз взглянув на усыпанную цветами могилу, я мысленно простился с любимой и направился к воротам кладбища, расплывчатым пятном виднеющимся в тумане. Алексис шла рядом, не пытаясь поддеть меня или сказать что-нибудь невпопад, что обычно у нее неплохо получалось. К счастью, утешать меня тоже не собиралась. За одно только это я был ей сейчас благодарен.

— Ты говорила с гостями? Что-нибудь узнала? — оказавшись за высокой кованой оградой, спросил я.

— Ничего существенного, — поморщилась Наблюдательница. — Все безмерно скорбят, плачут и стенают. Хотя, больше чем уверена, траур долго не продлится. Стоит им пронюхать о какой-нибудь новой эпатажной вести, как о бедолаге Уистлере сразу позабудут. Ты ведь знаешь, народ всегда одинаков: подавай ему крови и зрелищ.