Отец Иакинф - В. Н. Кривцов

Воображение живо рисовало ему будущее. Он уже видел себя профессором истории. Вот он входит в аудиторию, и десятки любознательных глаз устремляются к нему с ожиданием и надеждой. В Москве, или нет, в Петербурге выходит его исследование по истории чувашей… А рядом Таня — жена, друг и помощник. Маленькая уютная квартирка на берегу Черного озера или у Арского поля… Музыкальные вечера… По субботам у них собираются друзья: Саня — профессор математики или натуральной истории, знакомые художники, музыканты… Пока, правда, ему нечем заплатить хозяину за полгода вперед, как тот требует. Ну да ничего. Ему обещали репетиторство — он будет учить гимназистов латыни…

Теперь ему незачем таить свои чувства. Он больше не семинарист, не кутейник, а вольный, независимый человек, учитель. Учитель! Он несколько раз с наслаждением повторяет про себя это слово: учитель!

Никита быстро поворачивается к Сане.

Вот кому, своему самому верному другу, он должен открыться в первую очередь. Уж он-то поймет. Конечно, давно надобно было рассказать ему все. От него не должно быть никаких тайн.

Никита берет Саню под руку, увлекает его в сторону от толпы и все, все рассказывает.

— …Не хочу больше откладывать. Хочу немедля, завтра же, посвататься. Как ты считаешь, Саня, будет принято мое предложение?

Но что это? На Сане лица нет.

— Никита!.. Да ужели ты до сих пор ничего… — Голос его чуть слышен. — Я ведь сам… сам давно уже… Еще до того, как Саблуковым тебя представил…

Признание друга прозвучало для Никиты как гром средь ясного неба. Как? И Саня тоже? Да как же он не замечал этого прежде? А может, просто гнал прочь смутную догадку, которая временами закрадывалась в сердне? Что же делать?

Они присели на камень поодаль от протоки и долго сидели так, не решаясь заговорить.

Случилось непоправимое Как же быть? Никита привык слушаться голоса разума, но что проку сейчас в его советах? Сердцу не прикажешь. Ведь и любовь и дружба в сердце растут, и ни ту, ни другую, как сорную траву, из него не вырвешь.

В тот вечер к Саблуковым они не пошли.

Долго, пока совсем не стемнело, бродили они берегом разлившейся на десяток верст Волги. И говорить они не могли друг с другом, и расстаться им было трудно.

III

Охватившее сердце смятение не оставляло его теперь ни днем ни ночью. Он совсем потерял сои.

Надо было что-то делать, на что-то решаться. Но недоставало сил на такое решение. Он оттягивал его со дня на день.

После того разговора у Саблуковых они не были. Да и Саню он почти не видел. Саня, друг мой любезный! Что же нам делать с тобой? Терзают ли тебя те же муки? Никите казалось, что он хорошо знает Саню. Но что ты знаешь о другом, даже если это твой друг и живет с тобой бок о бок?

Они были очень разные. Саня, высокий, тоненький, белявый, с синими задумчивыми глазами, был мягок и застенчив. В противоположность Сане Никита был человеком крепкого здоровья и недюжинной, хоть и не бросавшейся в глаза, природной силы. Темноволосый, с широко расставленными, чуть с косинкой, карими глазами, он был резок и вспыльчив. Саня был по натуре своей уступчив, Никита — упрям. Натыкаясь на какую-либо преграду, Саня порой растерянно останавливался, у Никиты она только вызывала ярость, удесятеряла силы. Понимая превосходство друга, Саня относился к нему, как к старшему брату, которого у него никогда не было. Но, несмотря на все несходство характеров, их соединяло какое-то внутреннее сродство, которое оказалось сильнее внешних различий. Да и самые эти различия как бы дополняли и оттеняли достоинства каждого. Когда двое живут обок, каждый невольно изменяет и обогащает другого.

Впрочем, вряд ли они отдавали себе отчет в том, что каждый из них привносил в связавшую их дружбу. Они любили друг друга безо всякой корысти, без эгоистического расчета.

Бывали у них за семь лет дружества и размолвки, взаимные обиды, — какая дружба обходится без них! Но мелкие эти размолвки, а случалось, и яростные споры ни разу не приводили к ссоре сколько-нибудь длительной и серьезной…

На третий день вечером пришел Саня. Он был бледен. Две глубокие складки, которых прежде Никита не замечал, залегли у него между бровей.

— Нам надобно с тобой поговорить, — сказал он и опустился на лавку. — Послушай, Никита, ты знаешь татарскую пословицу: "Сила птицы в крыльях, сила человека — в дружбе"? Понимаешь — в дружбе? — Поднялся и отошел к окну. — Женись. Я на твоем пути не стану, — сказал он глухо, не поворачиваясь.

Первым движением было подбежать к Сане, схватить его за плечи. Вот он, настоящий друг! Но Никита сдержался.

— Ужели ты думаешь, я могу принять от тебя такую жертву? — сказал он тихо. — Да и не так это все просто…

Он усадил Саню за стол, достал припасенную на новоселье бутылку рома и наполнил стаканы.

— А за предложение — спасибо. Верь, этого я в жизнь не забуду. Давай же выпьем за наше дружество!

Они сдвинули стаканы, переплескивая вино из одного в другой.

Никита улыбнулся.

— А ты знаешь, откуда идет сей обычай? — спросил он.

Саня отрицательно покачал головой.

— В старину это делалось затем, что ежели к вину подмешано яду, так чтобы и хозяина он не миновал.

Они выпили.

— Да и ты такую жертву от меня вряд ли принял бы?

Саня кивнул.

— Так что же нам делать?

Они выпили по другой, и мало-помалу положение перестало казаться им таким трагическим.

— А знаешь, давай посватаемся вместе: кого выберет — тот женится, а кого отвергнет — тот пусть в монахи идет, а?

— Правильно!

Они выпили за блестящий выход из положения, который прежде почему-то не приходил им в голову.

Пили за дружбу. И за верность. Но и половины здравиц не было произнесено, когда в бутылке показалось дно. Они вошли в трактир на Проломной. И там продолжали возглашать здравицы. Они казались себе такими благородными, такими умными… Обнимали друг друга, клялись в вечном дружестве. И не было больше никаких сложностей, никакой неизбывной кручины. Все было просто и ясно…

Потом он пошел провожать Саню, а Саня его.

Они провожали друг друга. И стояли на берегу Булака. А потом… Что было потом, он никак не мог вспомнить.

Проснулись они утром в Никитиной комнате. Они лежали на одной подушке. Новенькие их сюртуки, мокрые и мятые, свисали со стульев.

И не было вчерашней ясности.

Было сознание нелепости принятого решения.

Но об этом они не обмолвились больше ни словом.

Вычистили и выутюжили сюртуки и отправились к Саблуковым.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});