Научиться дышать - Наталья Светлова

На крыльце появился Волков в еще лучшем виде: короткие спортивные шорты и кроссовки. Он сделал сальто и оказался внизу, перепрыгнув несколько ступеней.

— Предпочитаю двигаться быстро, — пояснил на испуганный взгляд девушки.

— Можно только не так быстро? Боюсь, мое сердце откажет быстрее, чем ты закончишь прыжок.

Они оба рассмеялись, и Иван откатил ее коляску немного дальше, к открытой местности. Трава гремела тихим оркестром всевозможных звуков. Под ногами сновали муравьи, занятые рутинными делами, возле медовых цветков кружились пчелки, жужжа свои мелодии, точно возле сандалии Ирины прополз жук-пожарник.

Молодой человек наклонился к ней, чтобы взять на руки и пересадить на обросший сорняком пень, именуемый скамейкой, и она обвила его шею руками, держась. Прикосновение к его сильной шее, на которой виднелись вены и проступал кадык, послало по ее пальцам искорки тока. Девушка размяла пальцы, пытаясь погасить огоньки легкого возбуждения на подушечках пальцев.

— Похоже, я идиот, — пробормотал Волков, оглядывая пень. — Твое платье может испачкаться.

— И пусть. У меня этих платьев целый огромный шкаф. А носить все равно некуда.

Чистейшая правда. Когда ее жизнь ограничилась коляской и местами, куда можно на ней проехать, платья от Dior и Balmain запрудили шкафы за ненужностью. Но сегодня она не смогла противостоять искушению покрасоваться перед ним в этом произведении искусства от Gucci. Даже уговорила Дарину красиво ее накрасить и уложить волосы.

С настоящим мужчиной женщина расцветает, как подснежник под слоем снега и поступью лютого мороза. Рядом с таким мужчиной женственность рвется наружу, и никакие цепи самоуничижения не в силах ее удержать.

— Разве красивой девушке нужен повод, чтобы надеть сексуальное платье?

Солнце ударило Ирине в глаза и высветило густой румянец у нее на щеках. Она никак не могла совладать с собой, точно школьница, впервые услышавшая комплименты от главного ловеласа школы.

— Мне да, нужен. Теперь…

Волков ходил по поляне и разминался, принимая заодно солнечные ванны и украдкой рассматривая эту Афродиту в теле смертной девушки, которая постоянно смущалась. Он пытался понять, что такого непристойного говорил, раз она так реагировала? Однако ее последние слова совсем ему не понравились.

Переведя дыхание, молодой человек опустился на корточки перед Ириной и заглянул ей в глаза.

— Ира, ты говоришь ерунду. Коляска ни в коей мере не сделала тебя менее красивой и уж точно не отобрала у тебя право носить сексапильные платья.

— На меня никто не смотрит, чтобы надевать их. Все видят меня как продолжение этой коляски, будто я ничего не значащая вещь, — прошептала она, стараясь прекратить говорить, остановить эту лавину не красящих ее жалоб.

— Значит, они просто идиоты. Глаза людей (так же как и их сердца) бывают слепы. Каждый видит то, что он сам хочет. Ты видишь только коляску и свои неходящие ноги, а я — красивую молодую женщину с завидными волосами и точеной фигурой, созданной именно для подобных платьев.

Иван умолчал тот факт, что он еще и грудь ее приметил. Он понимал, что у девушки появились комплексы из-за трагедии, пытался быть с ней максимально обходительным и вежливым, пять раз думал, прежде чем что-то сказать. Но мужчину в себе он никуда не мог деть, не мог накинуть ему на голову черный мешок и заставить перестать воспринимать ее в первую очередь как женщину, а не инвалида. Наверное, обмолвиться о ее в меру большой и по-летнему сочной груди (особенно в декольте этого платья) будет слишком пошло в данной ситуации. Поэтому он оставит этот факт для личного пользования.

— Я еще хотела извиниться за то, что отнимаю у тебя время. Просто тут так спокойно и хорошо. Как только наступит плохая погода, я больше не потревожу тебя, — выпалила Ирина, решив поделиться с ним всеми своими страхами и волнениями до конца.

— Откуда в тебе это? — спросил Иван, убирая с ее лица прядь гладких волос. — Откуда в тебе такое стойкое чувство ненужности другим людям?

Девушка титаническим усилием воли подавила в себе желание закрыть глаза и приласкаться к его ладони. Как же грубая кожа его рук возбуждала ее нервные окончания, как же теплы были его касания. Она, словно бездомный котенок, тянулась к ласке прохожего.

— Не имеет значения, откуда в тебе это. Мы будем бороться с заразой.

— Как это?

— Будем чаще видеться, и ты привыкнешь к тому, что кто-то тебя всегда ждет и всегда тебе рад.

«Это плохо, — подумала Ирина, — ведь при таком раскладе я влюблюсь в него болезненно, глубоко, безоглядно».

— Зачем тебе эта возня с калекой? — не удержалась от вопроса она и, поняв, какой бестактный вопрос задала, буквально смяла сумку в руках.

Волков отошел от нее и стал расхаживать по поляне, сцепив руки за спиной. Тяжелый случай. Он просто не может позволить такой божественно красивой девушке утонуть в комплексах. Ведь она встанет на ноги, он был в этом уверен, но что останется от нее самой? Какую забитую серую мышку будут носить эти ноги?

— Давай установим некоторые правила, — начал он с важнецким видом, — которые ты будешь строго соблюдать при мне.

— А если не буду? — дерзко спросила Ирина, что порадовало Волкова, но он не показал ей этого.

— Интересный вопрос… Первое, что пришло мне в голову — это «отшлепаю». Но учитывая сложность ситуации, немного модифицируем мою идею. Я дождусь, когда ты встанешь на ноги, и тогда твою пятую точку ничто не спасет.

Его слова подействовали на девушку как укол адреналина. Все внутри заискрилось от его слов. Пусть диктует правила, ни одно не выполнит!

— По рукам, — воскликнула она, светясь от положительных эмоций.

— Ага, я понял. В тебе живет маленькая негодница, которая прячется за этими красными от смущения щеками. Тогда наоборот: если ты выполняешь мои правила, я тебя отшлепаю.

Девушка рассмеялась и закрыла лицо руками, стыд накрыл ее мощным цунами. Она оттопырила один пальчик и посмотрела на Волкова. Он глядел на нее с добродушным умилением. Убрала руки от лица и склонила голову, подтверждая его победу.

— Диктуй свои правила, — губы Ирины приоткрыли в полуулыбке выбеленные лучшим стоматологом Москвы зубы.

— Итак, первое и самое главное: слова «калека», «инвалид» и любые их производные, унижающие твою личность, теперь «табу».

— Но это же правда…

— Первое неподчинение! — Волков загнул палец. — Я запомнил.

— И что, прям за каждое неповиновение — шлепок?

— Именно!

«Класс!» — пронеслось у нее в голове.