Американская ария князя Игоря - Алекс Экслер

Правда, на пятом курсе Сергей пришел к выводу, что Basic, который вообще-то создавался как язык для обучения хорошему стилю программирования, этот стиль портит совершенно кошмарнейшим образом, после чего перешел на изучение Turbo Pascal, который тогда можно было найти только на первых персоналках. Однако на его институтские успехи это не повлияло, несмотря на то что Сергей совершенно забросил вычислительный центр: он уже прочно приобрел репутацию программерского гуру и преподаватели ставили пятерки даже за распечатки программ расчета биоритмов, которые Сергей нагло выдавал за решение очередной задачи.

В «ящике» на «Аэропорте», где ему предстояло делать диплом, программировали на языке Modula 2, который представлял собой улучшенный и расширенный Pascal. Впрочем, незадолго до этого там использовали тот же Basic, а внедрение Modula 2 шло с большим трудом. Сергею после Turbo Pascal на освоение Modula 2 потребовалось два-три часа, и в отделе на него смотрели с квадратными глазами, когда он в конце первого дня работы начал объяснять ведущему программисту некоторые особенности операторов Modula 2 для работы с матрицами.

Для диплома ему дали очень серьезную задачу — расчет какого-то уравнения с заранее заданными параметрами из «фильтра «Калмана». «Это, — внушительно сказал начальник отдела, — нужно будет запрограммировать. — На языке Modula 2», — добавил он для ясности. Впереди было четыре месяца напряженного труда, и Сергей решил, что успеет.

Сначала он расписал решение уравнения обычным алгебраическим образом. Получилась какая-то ерунда — уравнение решалось в десять строчек. Он понес показать листок начальнику, тот посмотрел и сказал, что все нормально — уравнение именно так и решается. Но вся суть в том, пояснил начальник, что это нужно запрограммировать. И тут Сергей понял, что в «ящике» к такой несложной в общем-то вещи, как программирование, относятся с еще большим пиететом, нежели в институте.

Он сел за стол и за пятнадцать минут набросал код программы. Получилось строчек двадцать. На одном листочке. Как это можно было считать дипломом, Сергей не знал: на его взгляд, задача никак не тянула даже на обычную институтскую расчетку. Он взял листочек и снова пошел к начальнику. Показал. Начальник, для которого код на Modula 2 выглядел как стихотворение на языке зулусов, слегка рассердился и объяснил Сергею, что тот больше не должен подходить советоваться по каждому промежуточному этапу. Задачу нужно запрограммировать, еще раз пояснил начальник. А это означает, что программа должна быть написана, внесена в машину (начальник имел в виду местный компьютер, располагающийся в вычислительном центре), отлажена, в результате ее работы должно быть получено правильное решение, после чего текст программы нужно распечатать, решение нужно распечатать, а если удастся получить какие-то графики — это уже будет просто на пятерку, хотя графики получить не удастся, потому что местный компьютер графики строить не умеет. Но графики, любезно пояснил начальник, можно нарисовать от руки. Карандашом. Или фломастером. Так что если вопросов нет, сказал начальник, — иди! Работай!

Сергей, не будучи дураком, все понял. Никому не хотелось серьезно отрываться от питья чая и разыгрывания продовольственных заказов. Навязали студента на их голову — ну что ж, надо его озадачить. Вот тебе, сынок, озадача, и чтобы месяца четыре ты никого сам не озадачивал. Вопросы задавать можно. Но не чаще раза в месяц. А еще лучше — не чаще раза в два месяца. И не в момент разыгрывания заказов. И не в момент, когда дамы отдела примеряют очередной комбидрес, так что всех мужиков, включая начальника отдела, отправляют на полчасика покурить. Причем вопросы, сынок, должны быть такие, чтобы на них мгновенно мог ответить любой работник отдела. Так что не надо лезть со своими «фильтрами «Калмана», операторами Modula 2 и прочей дрянью. Спроси, есть ли жизнь на Марсе, или поинтересуйся методикой разыгрывания заказов — вот это действительно интересно.

Ну и заодно ему сказали, что ближайшие три-четыре недели Сергею придется отлаживать свою гениальную программу на бумаге, потому что на вычислительном центре сразу машинное время не дадут: тут тебе, сынок, не институт, так что нужно записываться задолго.

Чтобы как следует привыкнуть ко всем этим интереснейшим вводным, Сергей, никому ничего не сказав, отправился в Сочи. Аж на три недели.

Обычно он туда ездил летом и совершенно не представлял, что в Сочи творится глубокой осенью. Но оказалось, что конец октября — самое прекрасное время! Ни одного отдыхающего, кристально прозрачное чистейшее море, шикарный морской запах йода и водорослей, демонически «вкусный» воздух — особенно после московского смога, — поспевающая хурма, спелый виноград «Изабелла», тонны молодого вина и на удивление благодушно настроенные местные жители. Впрочем, благодушие местных жителей имело под собой четкое обоснование: сезон, который начинался с мая и заканчивался в сентябре, прошел, деньги получены, отдыхающие — их в Сочи презрительно называли «здыхами» — свалили, так что теперь можно пить-гулять до следующего сезона.

Сергей без труда снял шикарную комнату за какие-то копейки и провел чуть ли не лучшие три недели в своей жизни: он бесконечно гулял по пустынной набережной, обедал в кабачках, попивая молодое вино, дышал свежим воздухом, придумывал новый язык программирования и новый механизм организации файлов на жестком диске, размышлял о своих непростых взаимоотношениях с очередной подругой, а также просто мечтал о том о сем. Вообще, он был человек достаточно компанейский, но за все три недели одиночества Сергей так и не заскучал. Наоборот, дни почему-то проходили очень быстро, несмотря на то что он, в общем-то, практически ничем не занимался. И когда пришло время возвращаться в Москву, Сергей даже начал жалеть, что непроизвольный отпуск закончился так скоро, хотя, отправляясь в Сочи, он думал, что один там не выдержит и недели.

В Москву он явился загоревший почти дочерна, но в отделе, где Сергей нагло заявил, что три недели проболел, ему ничего не сказали. Видимо, там не принято было лезть человеку в душу: раз загорел во время болезни, значит, такая болезнь удачная попалась. Ему только напомнили о том, что для работы над дипломом осталось чуть больше трех месяцев, а это очень и очень мало, так что давайте-ка, молодой человек, отправляйтесь завтра в машинный зал — вам там на неделю выделили времени по два часа в день.

Машинный зал «ящика» на «Аэропорте» мало чем отличатся от институтского машинного зала: та же «СМ-4», стойки с перематывающимися бобинами магнитной ленты, здоровенное печатающее устройство, перерабатывающее непрерывный поток широкой перфорированной бумаги, терминалы с монохромными мониторами.

Машинный зал был довольно большой, терминалов на десять, но там, как ни странно, практически никого не было, за исключением парня лет тридцати типично «ботанической» наружности: засаленные польские джинсы, купленные лет пять назад, рубашка с подозрительными пятнами на груди, имеющими то ли пищевое, то ли алкогольное происхождение, длинные спутанные волосы, поповская козлиная бородка, а также почти обязательные в то время очки в допотопной роговой оправе, стекла которых последний раз протирали еще в прошлую пятилетку. Губы парня были плотно сжаты и слегка искривлены, что придавало лицу презрительное выражение. Рядом с парнем стояла здоровенная фаянсовая кружка с чаем, которую явно не мыли пару лет.

На появление Сергея парень вообще никак не отреагировал, продолжая шлепать пальцами по клавиатуре, которая непонятно зачем была разрисована фломастерами.

— Привет, — сказал Сергей. — У меня тут машинное время.

Парень нервно дернул головой, но на приветственные слова ничего не ответил, продолжая бряцать клавишами, и тихонько бормотал что-то ругательное — видимо, относящееся к происходящему на экране.

— Але, — громко сказал Сергей, — на борту! Тут вообще жизнь есть какая-нибудь или нет? Или мне за любой терминал садиться?

Тут парень наконец-то соизволил оторваться от клавиатуры и уставился тусклым взглядом на Сергея.

— Садиться здесь можно только туда, куда я укажу, — заявил парень каким-то скрипучим и очень противным голосом. — Я тут — начальник машины.

— Поздравляю, — сказал Сергей. — Тогда укажи, куда можно сесть. И я сяду, — объяснил он, стараясь говорить очень короткими и односложными фразами. — Кстати, — сказал он, показывая пальцем на кружку, которая внутреннюю белизну давно поменяла на нечто темно-коричневое, — а ты вообще в курсе, что человечество уже изобрело соду?

Парень на вопрос о соде никак не отреагировал и начал задумчиво ковырять пальцем в волосах. Видимо, он никак не мог решить вопрос, за какой из девяти свободных терминалов можно посадить этого нахального неофита.