Остров везения - Андрей Величко

– Теперь весь проект придется переписывать, – вздохнул император. – Может, свалить это дело на Думу?

– Имело бы смысл, если бы мы сами не знали, что писать. А раз знаем, то зачем раньше времени привлекать эту говорильню? Когда понадобится, она утвердит. Если же предоставить ей свободу, то на выходе мы получим как раз то самое, что есть в Федерации, потому как побудительные мотивы что для той Думы, что для нашей одинаковые.

– Вот те раз, – удивился император, – а я-то считал, что у нас Дума все-таки стала малость поприличнее, чем там. Ведь уже шестой созыв! Зря, что ли, ты из первых пяти столько народу пересажал, неужели оставшиеся на свободе так ничему и не научились?

– Разумеется, главное они запомнили крепко-накрепко. Оно состоит в том, что позволить себе спор с императором или канцлером может только кристально чистый думец, от самого момента рождения и по настоящее время даже близко не подходивший к нарушению никакого закона. А в остальном – парламент как парламент, не лучше и не хуже всяких прочих. Когда не задеты лично его шкурные интересы, он может даже иногда принимать решения в интересах народа. С чем, кстати, совсем плохо в Федерации. Тамошняя Дума, может, иногда и хотела бы порадеть о народе, но она просто не знает, как это сделать. Нет у нее механизма обратной связи, есть только механизм лоббирования. То есть она может выражать либо интересы отдельных группировок крупного капитала, либо свои собственные. В отличие от той, наша способна иногда думать и о народе, но это не важно. Потому как средний парламентарий, за очень небольшими исключениями, в случае когда задеваются его личные интересы, сам по себе способен отстаивать только их и ничего больше. Все остальное – исключительно под дулом пистолета. Так вот, вопросы поведения на дорогах вплотную касаются любого думца. И значит, если над каждым из них не будет маячить дамоклов меч Конституционного суда или моего комиссариата, то они примут документ, отражающий интересы лиц с доходами, как у среднего думца, и с общественным положением, как у него. То есть правила станут такими, чтобы именно этим людям было наиболее комфортно ездить, а от остальных потребуется всего лишь им не мешать. В Федерации процесс уже пошел именно в этом направлении. Правда, он не закончен, но это просто потому, что скоро выборы и, значит, надо поосторожнее с непопулярными мерами. А потом можно будет развернуться вовсю. И штрафы поднять до такой величины, чтобы они стали неподъемными для обычного водителя, не допущенного к кормушке. И много чего еще из той же самой оперы. Мне иногда даже бывает любопытно – а что они там еще ухитрятся придумать? Ну а наших мы пожалеем. Ни к чему им ломать свои неокрепшие мозги на таких этически сложных проблемах. Что дадут, пусть то и утверждают, можно даже и не совсем единогласно. Кстати…

– Тебя что, опять посетила какая-то идея? – с интересом спросил Гоша. – Тогда, может, разнообразить сервировку стола пивом? На сухую выслушивать идеи канцлера иногда бывает затруднительно.

И выжидательно перевел взгляд на супругу.

– Алкоголик, а еще император, – на автомате отреагировала Маша, но потом махнула рукой. – Ладно, гулять так гулять, пусть несут три бутылки. Мне тоже интересно, что придумал дядя Жора.

Дождавшись, пока стол украсится соответствующей посудой, я изрек:

– А вот не учинить ли нам в Госдуме имущественный ценз? Или, точнее, доходный.

– Сам же был против, еще когда мы только-только собирались вводить парламент! – не поняла всей глубины моего озарения Маша.

– Молодой был, глупый, опять же даже у меня иногда случаются приступы инерции мышления, да и обстановка тогда была другая. И вообще, цензы бывают разные. Обычно под этим подразумевается минимальный уровень стоимости имущества и величины доходов, только превысив который человек может избирать или быть избранным.

– Предлагаешь сделать наоборот? – с ходу сообразил его величество.

– Вот именно. Семьдесят процентов населения Российской империи имеют совокупный доход менее двухсот рублей в год. Значит, и семьдесят процентов депутатских мест должны быть зарезервированы для кандидатов, у которых он не выше! Потому как мировоззрение человека от благосостояния зависит уж всяко не меньше, чем от национальности или вероисповедания. Я специально интересовался биографиями олигархов в Федерации, так вот, в своей небогатой молодости почти все были более или менее приличными людьми. Да и вообще, давно подмечено, что сытый голодного не разумеет. Вот, значит, и надо дифференцировать места в Думе по доходам. Примерно как в театре – двести мест для самых бедных. Десятков пять для среднего класса, несколько штук для миллионеров. И одно для миллиардеров, пусть в нашем органе народовластия будут представлены все социальные группы.

– Мне туда нельзя, я же член императорской фамилии, – напомнила Маша. – А других миллиардеров, насколько я помню, в России нет. Да и не тянет меня в этот гадючник.

– Нужно смотреть в будущее. – Я указал пальцем в потолок. – Сейчас нет, а потом появятся. Например, Мося Альперович выйдет на пенсию и вернется на родину. Пусть тогда избирается на здоровье, я первым за него голосовать побегу.

– Действительно, далеко не каждый миллионер готов самоотверженно отстаивать интересы малоимущих в ущерб своим собственным, – кивнул Гоша. – Зато можно точно сказать, что никакой обладатель умеренных доходов никогда просто так интересы миллионеров блюсти не станет. Не боишься, что твоих нищебродов покупать начнут?

– Наоборот, жду с нетерпением, на Вилюе скоро стартуют работы в новом карьере. У нас же стараниями вашего покорного слуги очень высока гражданская активность народа. Другими словами, наличествует развитая культура доноса. Если покупать начнут сразу всех, то это незаметно не сделаешь, тут мои надзорные службы и сами справятся. А если потихоньку, по одному, то те народные избранники, кого пока еще не купили, все прекрасно увидят и мигом настучат, одариваемый даже и денег толком сосчитать не успеет к моменту, когда за ним придут.

– Хм… дядя, а ты не помнишь, каков у нас в России процент бомжей – на представительство в Думе хватит?

– Машенька, ты гений, мне вот почему-то такая красивая идея в голову не пришла. Их же много не надо, двух-трех вполне хватит для создания должной концентрации ароматов. Разве что можно будет заранее затеять мелкий ремонт в зале заседаний, дабы депутаты сидели поплотнее. Поближе, так сказать, к истокам. Мигом так озаботятся борьбой с бедностью, что нам, вот попомните мои слова, их еще и сдерживать придется.

Глава 7

За прожитые в Российской империи восемь лет Александр Кобзев вроде бы не совершил никакого карьерного роста, в отличие от своего товарища по межмировому переходу Виктора Ивановича Кисина. Этот успел стать деканом, член-корреспондентом Российской Императорской академии наук и даже признанным основателем марксизма-кисинизма, а Саша не рос в должности, по-прежнему оставаясь старшим лаборантом объекта «Заря». Впрочем, рос сам объект. Начать с того, что теперь это уже были «Зори», причем довольно многочисленные. Кроме исходной под Гдовом, теперь в ведении Александра находились: «Заря Востока», расположенная в Бресте; «Горная Заря» – примерно там, где в родном мире Кобзева была Караганда; «Атлантическая Заря» в Забайкалье; «Заря пустыни» на острове Ниичаво, бывшем Ниихау, что в составе Гавайского архипелага, но в Гавайскую Социалистическую Республику не входит.

И наконец, в ближайшее время список «Зорь» должен был пополниться еще одной – «Арктической». Эта будет находиться не в Антарктиде, как можно было решить, исходя из названия, а всего лишь на острове Пасхи.

Именно туда сейчас и шел грузопассажирский пароход «Смоленск», а Саша занимал на нем шикарную трехкомнатную каюту. Если честно, то он предпочел бы куда более скромную, но на современном крейсере, а не предоставленные в его распоряжение хоромы на этом допотопном корыте. С пробегом – или как там оно называется у моряков, проплывом или проходом? – не меньше чем в десяток кругосветок. Ведь уже в Русско-японской войне «Смоленск» активно участвовал, будучи далеко не новым. Да и во время мировой корабль тоже не отсиживался по нейтральным портам. Правда, капитальный ремонт он прошел в Германии и совсем недавно, но все равно у Александра имелись вполне обоснованные подозрения, что почтенный ветеран от такого шторма, который сейчас бушевал в Тихом океане, очень даже может и утонуть. Тем более что капитан даже не пытался развернуть свой корабль носом к волнам, а продолжал курс на остров Пасхи – правда, уменьшив скорость до десяти узлов. И теперь крены «Смоленска» иногда доходили до пятнадцати градусов. Вообще-то маленькая яхточка, на которой старший лаборант часто катался по Чудскому озеру, при хорошем ветре без особых последствий кренилась и до тридцати, но Саша сильно подозревал, что пароход водоизмещением в двенадцать тысяч тонн – это все-таки не трехтонная яхта. И ему даже пятнадцати градусов может оказаться вполне достаточно. Особенно если сместится груз в трюме, а его там немало.