Мгновения жизни - Алана Инош

– Я вам не Сашенька, – сурово отрезал мой ангел, но взгляд его поверх сдвинутых вниз солнечных очков смягчился.

– Ой, пардон, Александра… забыл, как вас по батюшке, – опять рассыпался в извинениях сосед. И хлебосольно пригласил: – А присоединяйтесь к нам! Угощения на всех хватит!

Александра поблагодарила, но отказалась: нам нужно было собирать вишню, чтоб не засохла на ветках в такую жару. Проезд немедленно освободили, и мы наконец смогли попасть к себе на дачу.

Листья склонённого Александрой вишнёвого деревца лезли мне в лицо, солнце лучами-иголками пробивалось сквозь тёмно-зелёную глянцевую крону, а спелые, просвечивающие ягоды сами прыгали в рот. Одни я собирала руками и кидала в ведро, а другие – губами. Мой ангел, конечно же, воспользовался этим, чтоб урвать себе летний поцелуй – кисло-сладкий и неожиданный: я потянулась за вишенкой, а попала губами во что-то тёплое, мягкое и влажно-щекотное.

Ведро наполнялось быстро. Вспоминая, как Александра ругала приятелей Николая, а они стояли столбами и ошалело всё выслушивали, сжимая под мышками раскладушки и чуть ли не роняя свои пивные жбаны, я то и дело фыркала от смеха. Правда, несмолкаемый шансон с соседнего участка изрядно портил атмосферу, вторгаясь в наше с ангелом уединение своей неуместной тюремной «романтикой» – как несвежее дыхание. С закрытыми окнами и форточками в доме находиться было просто нереально, а стоило их открыть, как вездесущий блатняк сразу нахально полез в них. Не обращать внимания не получалось, звуки гулянки по соседству убивали всякое желание.

– Нет, ну, я так не могу, – рассердилась я. – Такое ощущение, будто у нас свидание в тюрьме.

С воплощением моих далеко идущих планов пришлось повременить.

Но я, кажется, подошла к самому интересному. То, о чём мужчины только мечтают при взгляде на сто пять прекрасных сантиметров, для меня – реальность. Причём такая близкая, что стоит только протянуть руку – и вот они, родные. Мои. Когда я скольжу по ним ладонями, мне хочется изъясняться шекспировскими строками…

«Её глаза на звёзды не похожи…» Не звёзды, а серые мерцающие жемчужинки, способные и беспощадно пронзить, как ледяные клинки, и обнять взглядом с особой, ни на что не похожей прохладной лаской. Они – зеркальная амальгама, обдающая морозным дыханием. Непроницаемый панцирь… А что? Ведь ангелов-хранителей тоже должно что-то защищать, потому что они не каменные, а живые и ранимые. Кто знает, может быть, после всех трудов они перевязывают многочисленные раны и плачут усталыми слезами о судьбе своих неразумных подопечных, которые упрямо бредут не туда, наступают на грабли и с завидным упорством уничтожают себя. Это упорство бы – да в русло самосовершенствования. Но когда мои ладони скользят, отсчитывая каждый сантиметр из ста пяти, серые глаза смотрят на меня с трогательной беззащитностью и безграничным доверием, словно говоря: «Я – твоя». И мне становится страшновато от хрупкости этого сокровища, которое я держу в руках – сердца моего ангела.

«Нельзя уста кораллами назвать…» Рот – твёрдая и волевая линия. Улыбка – редкий гость здесь, но когда она всё же расцветает на этой суровой почве, в моей душе поют птицы. Ни с блеском луны, ни с сиянием солнца я сравнивать это дивное явление не буду: оно ни с чем не сравнимо. Тихий свет любви, танец радости, в который готовы пуститься мои ноги, когда я вижу улыбку на любимом лице.

«Не белоснежна плеч открытых кожа, и черной проволокой вьется прядь…» Плечи должны быть как у Геракла, потому что несут на себе столько, сколько не всякий может снести. Но нет, это самые обыкновенные плечи, не чуждые женской хрупкости, и моим расшалившимся рукам хочется их обнять. Чуть выше – длинная шея с гордо посаженной головой, а ниже – грудь… Такого же размера, как моя – третьего. К рукам подключаются губы, прокладывая дорожку из поцелуев вдоль грудины, на ключицах, а потом по шее поднимаясь к уху. В его розовой мочке – маленькая серёжка с бриллиантиком. О волосах ангела уже много сказано: бессчётные заботы и тревоги, потрясения и боль выбелили их раньше времени, а причёска поддерживается по принципу «чем короче, тем лучше». Затылок – максимально коротко, в нижней части висков – по тонкой пятисантиметровой прядке. Сверху волос чуть больше, косая чёлка самой длинной своей прядью достигает середины лба, который я сейчас покрываю поцелуями. А мои озорные руки уже перебираются к лопаткам, ища места, откуда растут ангельские крылья – но нет, нащупать эти два белоснежных чуда нельзя. Их светлую защиту можно почувствовать, прильнув к ангелу и закрыв глаза, но сегодня я даю волю своей фантазии, и вот – два крыла распластаны по кровати. Я перебираю и глажу белые пёрышки, прижимаюсь к ним губами, зарываюсь носом. Тепло и щекотно.

«С дамасской розой, алой или белой, нельзя сравнить оттенок этих щек. А тело пахнет так, как пахнет тело, не как фиалки нежный лепесток». Запахи – мой фетиш. Я люблю обследовать и обнюхивать каждый уголок, каждый сантиметр кожи. По-кошачьи чистоплотный ангел пахнет восхитительно везде – от макушки до… гм, да, до того самого заветного местечка. Я люблю эти руки – чистые, с еле уловимым ароматом мыла и крема; люблю кожу на шее и за ушами, где под вечер ещё прячутся остатки разноцветного шлейфа – туалетная вода. Ноты запаха стихли, поблёкли, перепутались, но мне нравится ловить и перебирать их. Фиалки нежный лепесток? Конечно, нет. Лучше! Это целая симфония запахов, столь же необходимая мне, как воздух.

«Ты не найдешь в ней совершенных линий, особенного света на челе. Не знаю я, как шествуют богини, но милая ступает по земле». А вот здесь не соглашусь с классиком. Совершенных линий у ангела множество, и я люблю взглядом и прикосновением следовать за их изгибами. О, эти два раза по сто пять сантиметров! По поцелую на каждый – и то будет недостаточно. Я начинаю. Тёплая ложбинка паха, внутренняя сторона бёдер. Атласная кожа, твёрдое напряжение мышц – от возбуждения и удовольствия. А потом – шёлковое расслабление, тягуче-кошачье блаженство. Выпукло-костяная жёсткость колен, невыразимое изящество голеней, синие жилки под кожей ступней. Стоп! Ангел категорически против того, чтобы я целовала ему ступни – считает, что они недостойны этого, а меня это якобы унижает.

– Это я должна целовать твои ножки, милая.

Спорить бесполезно: ангел сильнее меня. Рывок – и я оказываюсь внизу.

«И все ж она уступит тем едва ли, кого в сравненьях пышных оболгали». «Да», – отвечу всем сердцем, всей душой, всем телом… Прекраснее звёзд, белее снега, ярче кораллов, нежнее фиалки. А наслаждение от соития – мощнее взрыва, ярче солнца, полноцветнее радуги и живительнее дождя, падающего на иссохшую землю. Это целая Вселенная, расширяющаяся с невообразимой скоростью, наполненная мерцанием галактик и светом жизни. Спасибо тебе, хранитель. Сиянием твоих крыльев озарён каждый мой день.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});