Ближний бой - Игорь Волгин

Она отрицательно покачала головой.

— Нет, Сопила не из тех, кто любит откровенничать о своих знакомых… Я знала только то, что он связан с Кисой, и все. Киса знает о его связях гораздо больше, чем я. Он пустил по всем возможным адресам своих ищеек, но безрезультатно… Сопила может быть сейчас в Турции. Незадолго до своего исчезновения он купил билет на самолет туда, я видела этот билет собственными глазами.

Олег кивнул.

— Что-то похожее мне говорил Киса.. Он вздрогнул. Через приоткрытую дверь до него долетел какой-то скрип. Олег стремительно вышел из комнаты. От ванной по коридору тянулась цепочка кровавых пятен. Ханыга на четвереньках дополз до телефона, стоявшего в соседней комнате, и теперь, сняв его со столика, сидел, привалившись к стене, и лихорадочно накручивал диск.

Олег выбил у него аппарат. Ханыга задрал ногу, пытаясь достать ею Олега, но тот хладнокровно увернулся и ударом ладони заставил его успокоиться.

— Кому-то собирался позвонить? — усмехнувшись, спросил Олег.

Ханыга пробурчал что-то невнятное.

— Уходи, — Татьяна остановилась в дверях. — Парни Кисы могут вернуться с минуты на минуту.

Бандит сделал слабую попытку привстать, дотянулся рукой до столика, на котором стоял телефон, но его попытка не увенчалась успехом. Он снова упал, сдвинув столик в сторону.

Олег подобрал с пола аппарат и водрузил на прежнее место.

— Я тут не совсем вежливо обошелся с твоим гостем, — сказал он Татьяне. — Жаль, что так получилось. Но этот жлоб, по-моему, хотел отправить меня на тот свет…

— Бог с ним, он всего лишь выполнял приказ. Беляев кивнул, соглашаясь. Сдвинутый столик открыл взору запыленный участок пола, который, кажется, уже давно не подметали. Здесь валялся клочок бумаги. Олег смутно различил на нем слово «сдаю». Вероятно, эта бумага уже не один день пролежала здесь, случайно оброненная кем-то. Олег поднял ее. Возможно, бумажка связана с Сопилой, а значит, могла его интересовать.

Клочок был явно оторван от какой-то стены или фонарного столба. «Сдам на лето дачу в Подмосковье», — прочитал Олег. Внизу стояли цифры телефона.

Татьяна следила за его действиями с неподдельным интересом.

— Что это? — спросила она.

— Ничего особенного, — Олег сунул бумажку в карман. — Значит, Сопила улетел в Турцию и ты ничего не знаешь о нем?

— Если б я знала, где он, я бы нашла его и убила собственными руками! — вдруг со злобой выкрикнула женщина и разразилась рыданиями. — Он обокрал меня, и это его благодарность за мою любовь!..

Всхлипывая, она бросилась вон из комнаты. Олег проводил ее глазами. На игру это не похоже. Скорее всего Сопила действительно кинул ее. Но что тогда значил клочок бумажки, лежащий у него в кармане?

Он пошел вслед за Татьяной.

— А может, Сопила не в Турции, а где-нибудь поближе? — спокойно поинтересовался он. — Например, здесь, в Подмосковье, на тихой дачке?

Татьяна, упав на диван, затрясла головой:

— Я ничего не знаю, ничего… Он обокрал меня, бросил… ублюдок…

Слезы потоком текли из ее глаз. Она размазывала их по лицу, смывая косметику.

Волнение захлестывало Олега. Руки его дрожали. На бумажке — телефон человека, который мог сдать Сопиле дачу! Такое везение бывает только раз в жизни! Его мозг отказывался верить в это. Всегда готовый к самому худшему, Олег постарался умерить свой восторг, взять себя в руки. Возможно, эта бумажка ничего не значит, телефон на ней — ложный след. Да и Татьяна, судя по всему, ни о какой даче не знает.

— Так хотел Сопила снять дачу в Подмосковье или нет? — еще раз, для верности, повторил он вопрос, пристально глядя Татьяне в глаза.

Она затрясла головой:

— Мне он ничего такого не говорил…

Если Сопила действительно решил смыться, то, конечно, он не стал бы ей ничего говорить, подумал Олег.

— Ладно, я пошел, — он шагнул к двери. — Привет Кисе. Скажи ему: если еще раз попадется мне, то я его разукрашу почище, челдтого чувака, — он кивнул на дверь комнаты, где лежал Ханыга.

В каком-то дворе Олег выбросил патроны в мусорный бак. Таскаться с ними по городу — лишний риск. Менты стоят на каждом углу, особенно у метро, обыскивают всех, чья рожа им не понравится.

Купив жетон, Беляев позвонил из уличного автомата по номеру, указанному в объявлении.

— Дача уже три недели как сдана. Вы опоздали, молодой человек, — отозвался на том конце провода стариковский голос.

Олег покрылся холодным потом. Три недели! Это вполне мог быть Сопила!

— Где она находится? Я хочу ее посмотреть. Может, я заплачу больше…

— Говорю вам, вы опоздали. Дача сдана.

Трубку повесили. Олег в сердцах ударил по автомату кулаком.

В квартиру Андрея Беляев вернулся поздно, но там еще не спали. Лена смотрела телевизор, старик, покуривая, возился на кухне с обувью.

Олег уселся на диван и тоже уставился на экран.

— Лена, ты уже обжилась в Москве, наверное, знаешь… — начал он.

— Чего ты? — спросила она, видя, что он умолк.

— Да вот… У меня телефон есть одного человека… Знакомого… — Олег замялся. — Хочу его про ведать, пока я в Москве. Как можно узнать адрес, если известен телефон?

— Соседка работает на телефонном узле, это у нее надо спросить, — сказал вошедший в комнату Николай Петрович.

— Значит, ты не уезжаешь завтра? — тихо спросила Лена, и Олегу почудилась радость в ее голосе.

— Нет пока, — ответил он. — Пожалуй, задержусь на пару дней…

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Закончив игру, Геннадий Штруп покинул теннисную площадку и направился к зданию раздевалки. Толпа зрителей восторженно зааплодировала, когда он проходил мимо. У кромки площадки толпились в основном представительницы женского пола, наблюдавшие не столько за игрой, сколько за самим Геной, любуясь его высокой спортивной фигурой и красивым лицом, обрамленным копной белокурых волос. Штруп раздавал кивки и скромно улыбался. День выдался жарким, солнце пекло. Гена вытер рукой вспотевший лоб. В холле раздевалки, прежде чем зайти под душ, он с удовольствием выпил баночку прохладного пива.

Юношеский спортивно-оздоровительный лагерь «Сокол» был местом, где можно было приятно провести лето. Раскинувшиеся вокруг сосновые леса, Истринское водохранилище, чистый воздух, возможность бегать кроссы, заниматься боксом, карате и теннисом — все это нравилось Геннадию. Ему было двадцать четыре года. Он проводил в «Соколе» ухе третье лето, работая инструктором по боксу и теннису. С парнями, занимающимися в его группе, он умел находить общий язык, а победу над женской частью лагеря он одерживал сразу, в первые же дни. Правда, эти его победы были чисто платоническими. Сколько бы молоденькие девушки ни строили ему глазки, ни посылали ему записочки и всячески ни провоцировал, Гена не клевал. Он был одинаково любезен как с пожилыми дамами из обслуживающего персонала, так и с пятнадцатилетними девочками, которых обучал теннису. Для мальчишек из младшей группы — начинающих боксеров — он был своим парнем. Гена рассказывал им, как тренировался в Америке у знаменитых профессионалов.

Штруп никогда не был в Америке. Этот обаятельный молодой человек был опасным преступником. Это он в тот день на Профсоюзной улице с первого же выстрела убил охранника обменного пункта, а потом расстрелял в упор двух человек из инкассаторской машины.

Гена вышел из душа в прекрасном настроении. На нем были легкая полосатая тенниска и шорты, которые, как он знал, ему очень шли, делая рекламу его стройным загорелым ногам. В холле, когда он появился, дам было особенно много. Штруп знал, что все они ждали его, и не мог отказать себе в удовольствии несколько минут покрасоваться перед ними. Конечно, он ни с кем из них не заговаривал, только улыбался и кивал. Антонина Петровна — супруга начальника лагеря, женщина не первой молодости, с пышными формами и улыбкой, всегда появлявшейся при виде Геннадия, сообщила, что его вызывают к телефону.

Он прошел в соседнее здание, где находился телефон, и через пять минут вышел оттуда, по-прежнему галантный и улыбающийся.

— Завтра мне необходимо съездить в Москву, — предупредил он Антонину Петровну. — Оформите, пожалуйста, два дня за мой счет.

Она покраснела, как девственница, и повела плечиком:

— Ну что вы. Гена, какие проблемы.

До обеда еще оставалось время, и Штруп, подходя к столовой, остановился у телевизора, выставленного прямо под открытым небом. Смотрел он, однако, не столько на экран, сколько на крутившуюся у него под ногами Ирочку Новосильцеву — хорошенькую четырнадцатилетнюю девочку, которая никогда не упускала случая состроить Гене глазки. Что и говорить, девочка была очень хороша. Только что созревший прекрасный плод, невинно предлагающий себя попробовать. Что-то порочное чудилось Гене во взгляде ее ясных голубых глаз. Не исключено, что она уже успела вкусить прелести настоящей близости — наверное, трахнул в Москве какой-нибудь юный оболтус… Ее взгляд, пожалуй, сулит многое…