Печать Иуды - Джеймс Роллинс

— Значит, это не было обычным солнечным ожогом.

— Местные врачи поторопились с диагнозом, — с нескрываемым отвращением произнес Линдхольм.

Но Лиза не могла винить врачей маленького острова в ошибке. В то время еще никто не мог догадаться о надвигающейся экологической катастрофе. Она снова взглянула на дату.

Пять недель назад.

— Полагаю, нам наконец удалось отыскать больного номер ноль, — напыщенно промолвил Линдхольм. — Или, по крайней мере, одного из тех, кто заболел самым первым.

Лиза захлопнула папку.

— Я могу его осмотреть? Линдхольм кивнул:

— Это вторая причина, по которой я поднялся сюда.

В его голосе прозвучала тревожная дрожь, насторожившая Лизу. Она подождала, что Линдхольм объяснится, но он лишь развернулся на каблуках и направился к выходу. — Следуйте за мной.

Функционер ВОЗ пересек ресторан и подошел к одному из лифтов. Войдя в кабину, он нажал кнопку прогулочной палубы, расположенной на третьем уровне.

— Он в карантинном изоляторе? — спросила Лиза. Линдхольм пожал плечами.

Двери лифта открылись. За ними оказался импровизированный приемный бокс. Линдхольм жестом предложил Лизе надеть защитный костюм, такой же, в каком Монк отправился собирать образцы.

Лиза натянула костюм, надела на голову капюшон и наглухо закрыла застежки, обратив внимание на слабый запах человеческого тела, исходящий от костюма. Когда они оба были готовы, Линдхольм провел ее по коридору к одной из кают. Дверь была распахнута настежь, и у входа толпились другие врачи.

Линдхольм громогласно потребовал освободить дорогу. Вышколенные врачи поспешно расступились, и он провел Лизу в маленькую каюту без иллюминаторов, с единственной койкой у дальней стены.

Под тонким одеялом лежал человек, похожий на иссохший труп. Однако Лиза обратила внимание на то, как в такт слабому, неровному дыханию поднималось и опускалось одеяло. От руки тянулись трубки к капельницам. Кожа была такой бледной и тонкой, что казалась прозрачной.

Поддавшись внезапному порыву, Лиза посмотрела на лицо больного. Кто-то его побрил, но торопливо. Кое-где виднелись порезы. Волосы у него были седые и жидкие, словно у пациента, проходящего курс химиотерапии. И вдруг его глаза открылись и взгляды их с Лизой встретились.

Какое-то мгновение ей казалось, что в глазах больного сверкнула искра сознания. Он даже слабо потянул к ней руку.

Но тут между ними встал Линдхольм. Он откинул половину одеяла, открывая ноги больного. Лиза ожидала увидеть покрытую струпьями кожу, заживающую после ожога второй степени, подобного тем, которые сегодня она обрабатывала весь день, но вместо этого ее взору открылись странные багровые синяки, протянувшиеся от щиколоток до самого паха, усыпанные черными волдырями.

— Если бы вы дочитали историю болезни до конца, — заметил Линдхольм, — вы бы узнали, что эти новые симптомы появились всего четыре дня назад. Сотрудники местной больницы решили, что речь идет о тропической гангрене, следствии сильного заражения при ожогах. Однако на самом деле это…

— Некротизированный фасцит, — договорила за него Лиза. Шумно втянув носом воздух, Линдхольм опустил одеяло.

— Вот именно. Мы тоже так думали.

Некротизированный фасцит, больше известный как «болезнь, пожирающая плоть», вызывался бактериями, как правило бета-гемолитическими стрептококками.

— Каковы ваши предположения? — спросила Лиза. — Вторичное заражение через уже имевшиеся раны?

— Я пригласил нашего бактериолога. Быстрая реакция по Граму, проведенная вчера вечером, показала массовое размножение пропионовых бактерий.

Лиза нахмурилась.

— Но это же какая-то ерунда. Пропионовые бактерии — обычные эпидермические бактерии. Они не являются патогенными. Вы уверены, что речь не идет о простом заражении?

— Только не при том количестве этих бактерий, в каком они были обнаружены в волдырях. Реакция по Граму была повторена на образцах других тканей. Результат тот же самый. Именно тогда было впервые замечено, что странным некрозом поражены окружающие ткани. В здешних местах подобный вид гниения тканей встречается достаточно часто. Оно может принимать вид некротизированного фасцита.

— А чем оно вызывается?

— Уколом бородавчатки, каменной рыбы. Крайне ядовитое существо. Внешне эта рыба похожа на камень, но у нее острые спинные плавники, смазанные ядом, который выделяется из специальных желез. Этот яд один из самых отвратительных в мире. Я пригласил доктора Барнхардта, чтобы он исследовал пораженные ткани.

— Токсиколога? Линдхольм молча кивнул.

Доктор Барнхардт, специалист по естественным ядам и токсинам, прилетел сюда из Амстердама. Используя влияние «Сигмы», Пейнтер лично попросил включить его в состав группы ВОЗ.

— Результаты анализов были готовы час назад. Доктор Барнхардт обнаружил в тканях больного наличие активного яда.

— Ничего не понимаю. Значит, этот человек, блуждая в бессознательном состоянии, укололся о бородавчатку?

У нее за спиной прозвучал голос, ответивший на этот вопрос:

— Нет.

Лиза обернулась. Дверной проем заполнила собой огромная туша, настоящий медведь в человеческом обличье, втиснувшийся в не по размеру маленький защитный костюм. Лицо, обрамленное спутанной седой бородой, как нельзя лучше соответствовало внушительным габаритам, чего нельзя было сказать про тонкий, проницательный ум. Доктор Хенрик Барнхардт протиснулся в каюту.

— Я не верю, что этот человек вообще когда бы то ни было укололся о бородавчатку. И в то же время он заражен ее ядом.

— Но как такое возможно?

Пропустив вопрос Лизы мимо ушей, Барнхардт обратился к функционеру ВОЗ:

— Все оказалось именно так, как я и подозревал, доктор Линдхольм. Я одолжил у доктора Миллера культуру пропионовых бактерий и провел анализ. Теперь нет никаких сомнений.

Линдхольм заметно побледнел.

— В чем дело? — нетерпеливо спросила Лиза.

Нагнувшись к безымянному больному, токсиколог осторожно поправил одеяло — на удивление нежное движение для такого огромного мужчины.

— Эти бактерии, — объяснил он, — те самые пропионовые бактерии… вырабатывают эквивалент яда бородавчатки, закачивая его в организм бедняги в таких количествах, что у него разлагаются ткани.

— Но это же невозможно. Линдхольм фыркнул:

— Я сказал то же самое.

Лиза не обратила на него внимание.

— Пропионовые бактерии не вырабатывают никаких токсинов. Они абсолютно безвредны.

— Я не могу объяснить ни как они это делают, ни почему, — вздохнул Барнхардт. — Просто для того, чтобы продолжить исследования, мне нужен хотя бы растровый микроскоп. Но я уверяю вас, доктор Каммингс, что этим безобидным бактериям удалось каким-то образом преобразоваться в один из самых мерзких живых организмов на планете.

— Что значит «преобразоваться»?

— Я не думаю, что больной подцепил эту бактерию. На мой взгляд, она являлась частью его нормальной микрофлоры. Однако после того как он подвергся какому-то внешнему воздействию — каким бы оно ни было, это привело к изменению биохимической структуры бактерии, преобразовало ее базовый генотип и сделало ее вирулентной. Превратило в пожирателя плоти.

И все же Лиза по-прежнему отказывалась поверить в услышанное. Ей были нужны дополнительные доказательства.

— У моего напарника доктора Коккалиса в номере развернута портативная лаборатория. Если бы вы смогли…

Вдруг Лиза почувствовала слабое прикосновение к своей затянутой в перчатку руке. От неожиданности она вздрогнула. Но это лишь протянул к ней руку лежащий на кровати больной. Его губы, обветренные и растрескавшиеся, слабо задрожали. — Сю… Сьюзен…

Склонившись к нему, Лиза стиснула ему пальцы. Определенно больной бредил и принимал ее за другую. Она пожала руку, стараясь его подбодрить.

— Сьюзен… где Оскар? Я слышу в лесу его лай… — Он закатил глаза. — Лай… помогите ему… но только не надо… не надо заходить в воду…

Лиза почувствовала, как пальцы больного в ее руке обмякли. Его веки, дернувшись, опустились, обозначив конец краткому мгновению просветления. Молодая женщина убрала руку больного под одеяло.

Линдхольм шагнул прямо на нее, вынуждая отступить назад.

— Эта портативная лаборатория доктора Коккалиса… необходимо как можно скорее получить к ней доступ. Для того чтобы подтвердить или отвергнуть безумное предположение, сделанное доктором Барнхардтом.

— Я бы предпочла дождаться возвращения Монка, — сказала Лиза. — Оборудование очень специфическое. Без Монка мы можем что-нибудь испортить.

Линдхольм нахмурился — выражая недовольство не столько Лизой, сколько жизнью вообще.

— Прекрасно. — Он повернулся к двери. — Ваш напарник должен вернуться через час. Доктор Барнхардт, тем временем соберите все те образцы, которые вам понадобятся.