Полное собрание сочинений. Том 20. Золотые закаты - Василий Песков

Я, прерывая беседу с Агафьей, расспрашивал и военных. В этом месте под обломки дюраля попадет скорее олень и медведь, чем Агафья или кто-нибудь из охотников. А на Алтае, где есть население? «Пока такого случая не было – населенных пунктов в зоне падения нет. Но могут пострадать пастухи, туристы, охотники. О каждом запуске (время его известно с точностью до секунды) мы сообщаем местным властям, и они обязаны в нужных местах людей предупреждать. Агафью в последнее время прилетали предупреждать специально».

Не все во второй ступени «Протона» разлетается на осколки. Огромные баки, содержавшие окислитель, падают целиком. Мне показали снимки этих «гостинцев с неба», обнаруженных в разных местах Хакасии и Алтая. Все три избушки Агафьи с курятником и козлятником поместятся в этом «бидоне» диаметром более четырех метров.

Еще одно направленье в расспросах Агафьи касалось болезней – ее болезней, а также болезней кур, коз, растений на огороде. На нездоровье Агафья тут жаловалась всегда. И не связывала его с тем, что падало с неба. Радикулиты, простуды были в жизни ее неизбежно обычными. Коза вот, да, странно болела этой весной. Живущий тут харьковчанин Сергей тоже весной неожиданно слег – «температура – 39, слабость невероятная. Но через несколько дней прошло». Сопоставляем сроки. Это было как раз после майского пуска одного из «Протонов». Но Сергей, уже знающий суть проблемы, склонен думать о не слишком свирепой форме энцефалита – «клещей десятками смахивал с себя ежедневно…».

Более часа шел разговор. Звездное небо обещало мороз. Агафья ушла укутывать пленкой помидоры и прятать тыквы под одеяло. А мы перебрались во «флигель» к Сергею и продолжили разговор уже у свечи.

Вторая ступень ракеты огромна!

Оказалось, полковника Самброса и его спутников – биологов, химиков, медиков – осколки ракет занимали постольку-поскольку. Куда важнее возможное рассеивание в местах паденья второй ступени остатков ракетного топлива.

Помню, на космодроме я слышал об этом топливе под названьем гептил. Лейтенант Виталий Самброс эту «специфическую, пахнущую гнилым мясом жидкость» заливал в баки стоящих на старте ракет. «Мы знали: гептил ядовит. Очень ядовит. Цикл заправки был замкнутым. Но все мы принюхивались – нет ли утечки? Меры предосторожности соблюдались. Предусмотрено было все, что в технике принято называть «защитой от дурака». И не помню, чтобы кто-нибудь пострадал. Вот я перед вами – жив-здоров, имею детей, не утратил вкус к жизни. И волею судеб теперь вот следы гептила ищу в этих благословенных местах».

Что за следы? Дело в том, что в каждой ступени ракеты топливо полностью не выгорает и летит вместе с «белым железом» вниз. Первая ступень падает вблизи старта ракеты, и зона возможного зараженья невелика. Вторая ступень отделяется на высоте ста сорока восьми километров. Остатки горючего в баках при разрушении всего устройства в плотных слоях атмосферы сгорают, но какая-то часть гептила с большой высоты, рассеиваясь в пространстве, выпадает на землю. Теоретически это синтетическое вещество, главной частью которого является азот, достигать земли не должно, как не достигает ее керосин из другого класса ракет. Но ведущиеся уже несколько лет полевые исследования специалистов из нескольких институтов в местах отделенья второй ступени показали: следы гептила обнаруживаются в почве, в снегу, в растениях. Как могут влиять эти небольшие количества токсичного вещества на живые организмы, пока неясно. Но работа экспедиций сразу привлекла внимание. В разговорах и публикациях реальности, как всегда, перемешаны со слухами и домыслами. Но игнорировать все, что наблюдается в этих районах, нельзя. Охотники жалуются: «дичи в районах стало меньше, рыбы в Абакане заметно убавилось». На Алтае обнаружились странные заболевания: рождаются «желтые дети», причем процент пораженных желтухой новорожденных очень велик, приводятся случаи других не объясненных пока болезней. Жемчужина сибирской природы – Горный Алтай – находится в кольце промышленных центров, сильно загрязняющих атмосферу. И над Алтаем проходит трасса «Протонов». В химическом коктейле, тут оседающем, главное подозрение вызывают азотные соединенья и в первую очередь гептил. Сколько его, каков механизм действия на живые организмы, что и как надо делать для ликвидации последствий и как предотвратить дальнейшее заражение природы – проблема серьезная и большая. Боюсь, что силами (и средствами!) ныне действующих специалистов решать ее трудно. Нужна большая (и срочная!) государственная программа исследований всего комплекса загрязнений.

Агафья у могилы отца.

Законный вопрос: как получилось, что топливом для ракет стало высокотоксичное вещество? Ответ простой. Все ракеты для «мирного космоса» – двойники ракет боевых. Для них гептил – горючее высокоэффективное. Боевые ракеты, слава богу, не полетели. А если бы полетели – кто на Большом пожаре вспомнил бы о каких-то следах гептила? Но приспособленные к мирным делам ракеты, взлетая довольно часто, ядовитый свой след обозначили. И если учесть, что гептил плохо разлагается, может накапливаться в живых организмах и передаваться по пищевым цепям, то внимание ко всем процессам, где задействован химикат, должно быть очень большим.

Нынешняя группа исследователей (программа «Экос» действует с 1988 года) прибывает к месту паденья второй ступени перед каждым полетом – берут анализы почв, воды и растений до полета и после. Очередной «Протон» с американским спутником связи «Инмарсат» полетит наступающей ночью. Наблюдать за пролетом и брать все необходимое для анализов будут две группы в разных местах. Место, где обитает Агафья, она сама и вся живность при ней особенно интересны ученым. Тут нет ничего (например, алкоголя или промышленных загрязнений), что может смазать картину исследований…

Час ночи на 7-е сентября. Небо как по заказу высокое, чистое. Звезды отражаются в тихой заводи Ерината. По инструкции всем надо остаться в избе, но разве можно упустить возможность редкого зрелища. Как на тайную встречу, цепочкой, с фонариком спускаемся под гору в пойму реки. Агафья, поколебавшись – идти или нет? – не удержалась от любопытства, тоже спускается вниз.

Мороз белой солью лежит на траве, на камнях. Тихо и холодно. Сверяем часы. Кнопку на Байконуре нажмут в 1 час 37 минут местного времени. Подлет ракеты – семь минут.

– Вон вершина. Из-за нее полетит… – как эксперт выступает Агафья. Место для себя на всякий случай она выбирает возле тюков соломы, привезенных для коз.

Отмечаем: «Пуск прошел!» Теперь ждать…

Ощущение нереальности. Слева от меня стоит полковник – подсвечивает фонариком часы на руке. Рядом с ним – майор с видеокамерой, а справа притулилась Агафья, жмется к Николаю Николаевичу и потихонечку крестится.

На Байконуре уже проводили, наверное, взглядом удаляющееся на восток пламя ракеты. Семь минут нам кажутся долгими. Шумит на камнях Еринат. Справа и слева темнеет крутизна гор. Небо мы видим со дна каньона – все в ярких звездах. На горке в хозяйстве Агафьи пропел петух, гавкнула разбуженная «живыми часами» собака. «Пролетает Семипалатинск…» – вслух прикидывает полковник.

И вот в месте, указанном Агафьей, появляется что-то окутанное бледным призрачным светом и быстро удаляется на восток. «Третья ступень. Высота сто сорок восемь километров…» – ориентирует полковник майора, которому надо заснять паденье второй ступени. Она уже отделилась где-то на подходе к «району Агафьи», с большой высоты уже погрузилась в плотную часть атмосферы. И вот-вот должна появиться из-за горы на высоте примерно тридцати километров.

Появилась! Шар ослепительно-белого света, по бокам – еще два светящихся шара поменьше. А сзади, как у дракона, длинная полоса красного пламени. Все движется быстро и пролетит, кажется, прямо над нашими головами. Нет, чуть-чуть в стороне… Секунды зрелища, и вдруг – взрыв! Звука не слышно, он с высоты будет идти к нам больше минуты. А вспышка видна хорошо. По трассе за ним – россыпь тусклых мерцающих огоньков, как блестки во время фейерверка, когда «хризантема» огней угасает. И вот наконец гром в звездном безоблачном небе. И раскаты его – затихающие, слабеющие.

Гляжу на Агафью. Она спокойна.

– Так бывает всегда?

– Дык ночью-то да. А днем – только дым и гром опосля.

– Представленье окончено! – говорит майор, снимавший огни, не вполне уверенный – получилось ли?

Агафья уходит от реки первой. Видим, как в избушке ее засветилось окошко. Потолкавшись у реки еще минут пять, мы тоже поднимаемся в гору и под новый крик петуха располагаемся на ночлег…

Днем геохимик из МГУ Юрий Васильевич Проскуряков собрал в пластиковые мешочки новые пробы с огорода Агафьи, попросил надоить свежего молока на анализ. Мы с Агафьей сходили на могилу Карпа Осиповича. Еще раз обошли двор, избушки… И вот – вертолет.