Свой круг - Данил Корецкий

Это меня убедило. Действительно, раз мы полноправные граждане, то почему не можем поужинать в ресторане?

Мы пересекли вымощенную большими бетонными квадратами площадь, перешли бассейн по мраморным ступенькам, между которыми плескалась голубая вода, вошли в просторный стеклянный вестибюль светлого высотного здания и по пологой винтовой лестнице поднялись на второй этаж.

Несмотря на раннее время, ресторан был почти полон. На низкой эстраде рассаживалась за инструменты четверка длинноволосых молодцов, один из них гулким микрофонным баритоном представил публике певицу — брюнетку лет тридцати в тугом лиловом платье с крупными белыми цветами. Платье плотно облегало массивные бедра и волнистыми складками ниспадало до пола, но чрезмерная длина компенсировалась откровенным декольте и огромным выкатом, обнажающим спину до поясницы.

— Не люблю оркестры, из-за них разговаривать невозможно, — недовольно пробурчал Азаров.

— Ну этот тебе понравится, посмотри, какая певица, — засмеялся Роман.

— Не знаю, как она поет, но выглядит впечатляюще!

Официантка, приветливо улыбаясь Азарову, принесла закуску.

— С утра крошки во рту не держал, — сообщил Полугаров, предупреждая возможные шутки по поводу его аппетита, и, быстро расправляясь с салатом, пояснил:

— Целый день мотался по вчерашнему разбою.

— Раскрыли?

Он кивнул, пережевывая.

— Пацаны. Девятнадцать и двадцать два. Деньги на красивую жизнь! Знаете гадюшник на Петровской? Наплевано, накурено, смрад, в коктейли чего только не мешают…

— Двух барменов посадили, — вставил Азаров. — Санитарная инспекция кишечную палочку находила, закрывали, штрафовали — все равно помойка.

— А им — шикарный бар. Предел мечтаний! Таксиста трубой по голове — и в эту тошниловку, пойло через соломинку сосать! Притащили их в отдел, ведут себя нагло — нет, не были, у товарища музыку слушали… Ах, музыку? А пальцы на трубе чьи?

А на стекле? Притихли. А можем еще таксистам со стоянки на опознание предъявить, те видели, кто в машину садился! И все — кончилась смелость, напустили в штаны — таксисты поубивают, не надо опознаний… Вот сволочи! А про потерпевшего и не спросили.

— Бар этот закроют со дня на день, мы внесли представление в исполком, — сказал я. — Ну а другие пацаны куда денутся?

— Проблема, — вздохнул Крылов.

— Да бросьте! — отмахнулся Полугаров. — Свинья везде грязь найдет. Вот это проблема. Я не видел грабителей, которые пошли «на дно» из-за того, что закрыта библиотека! Каждый сам выбирает дорогу. Посмотрят два одногодка какой-нибудь детектив и выйдут из кино с разными мыслями. Один решит: стану сыщиком — вон он какого бандюгу скрутил! А пока не подрос — в комсомольский оперотряд запишется.

А другой: «Гы-гы, как он его трубой по башке! И в бар — клево!» Да отпилит кусок трубы — и на остановку такси!

Роман так разгорячился, что даже дышал тяжело, будто только что гнался за злоумышленником с обрезком трубы в руках.

— Кстати, про выбор дороги, — вмешался Крылов. — На днях дежурил по отделу, заходит гражданин, рассказывает: сам он приезжий, в командировке, города не знает, забрел в парк, а там его окружила шпана, человек семь, с палками, камнями, и берут в оборот — давай деньги, часы, пиджак скидывай… Место глухое, гады эти пьяные, злые; видит он: дело табак. Деньгами и вещами не отделаешься, как бы на инвалидность не перейти…

Вдруг откуда ни возьмись четыре парня — трезвые, чистые, вежливые: в чем дело?

Ну, хулиганье на дыбы, мать-перемать, и тут, говорит, такое пошло-поехало, в жизни не видел. Как начали их эти ребята молотить! И руками, и ногами, да с прыжками, вывертами разными, только пух и перья полетели. Удар — копыта набок.

Какие там палки с камнями… Несколько минут, и все: трое по земле ползают, а кто уцелел — рванули как черт от ладана. А ребята вежливо поклонились — и в другую сторону.

— Здорово! — восхитился Полугаров и зачем-то сжал огромный кулак. — Кто же они такие?

Крылов развел руками.

— Этот командированный затем и приходил. Может, говорит, ваши ребята или знаете их, хочу, мол, руки пожать. Наверное, бывшие десантники или спортсмены.

Самбисты, дзюдоисты… Шли мимо и вмешались.

— Вот бы нам таких, — Полугаров любил смелых и сильных людей. — У них уже все четко определено, в бар да пивнушку их на аркане не затянешь.

— Вы, ребята, как канадские лесорубы, — улыбался Азаров. — Те в лесу говорят о женщинах, с женщинами — о лесе.

— Где ты видишь женщин? — с сожалением спросил Роман.

Азаров кивнул в сторону приближающейся официантки.

— Проголодались, мальчики, несу, несу горячее, пока зажарили, чтобы свеженькое, — ласково ворковала она, расставляя тарелки с фирменными бифштексами. — Кушайте на здоровье, приятного аппетита!

Официантка еще раз ласково улыбнулась Азарову и старательно-грациозной походкой направилась к кухне, на отлете держа грязный пустой поднос.

— Прекрасный сервис в нашем общепите, — елейно проговорил Полугаров.

— Правда, Костик? Может, напишешь благодарность в книгу отзывов?

Азаров поморщился.

— У тебя сегодня перебор с остротами. Помолчи, хотя бы пока жуешь.

За столом наступила тишина, только позвякивали о тарелки ножи и вилки. Певица низким, чуть хрипловатым голосом повествовала о девушке, сообщавшей матери, что она влюбилась в цыгана по имени Ян. Девушка была примерной дочерью и подробно информировала родительницу о вкусах и запросах своего избранника. Ян оказался разносторонней личностью: он любил золотые кольца, дорогие шубы и вина армянского разлива. Н-да… То-то мама обрадуется!

— Это вам передали с соседнего столика, — на скатерть опустились две бутылки дорогого коньяка.

— Сразу отнесите назад! — резко бросил Крылов.

— Но…

— Немедленно! И больше не вздумайте передавать нам что-либо!

Официантка, обескураженно разведя руками, унесла коньяк.

— Это небось твои подопечные? — спросил Александр у Азарова.

— Да нет, — недоуменно ответил тот. — Моим я, видно, аппетит испортил, они сразу смотались. — Он кивнул на опустевший при нашем появлении столик у окна, за которым еще недавно гулеванили трое солидных мужчин с продувными физиономиями. — А больше знакомых лиц не видно.

— Однако! — Крылов покрутил головой. — И тут загадки.

— Да никакой загадки нет, — вмешался Роман. — Просто трудящиеся любят свою милицию.

Сказал он это очень серьезно, и оттого получилось особенно смешно. Впрочем, загадка вскоре разрешилась. Мы заканчивали ужин, ожидая, когда принесут кофе.

«До-ро-ги длин-ной стрела по сте-пи про-легла, как слеза-а по щеке-е-е, — брюнетка на эстраде выводила слова медленно, как бы по слогам, но постепенно набирала темп и начинала пританцовывать все быстрее и быстрее, разворачиваясь на месте так, что шнур микрофона черной лентой метался вокруг нее. — …И только цокот копыт, только песня летит о замерзшем в степи ямщике-е-е!»

Из-за столиков поднимались пары и выходили на танцевальную площадку под сплошную россыпь хрустальных многоцветных светильников. На плечо легла чья-то рука, я скосил глаза и увидел тонкие пальцы, на безымянном отблескивал золотой перстень с красным камнем.

— Можно вас пригласить?

Сзади стояла Марочникова. Обернувшись, я сразу охватил ее взглядом. Красивое синее платье, кажущаяся простота которого не могла ввести в заблуждение относительно его цены. Высоченная шпилька, создававшая впечатление, что она приподнялась на цыпочки. Чуть больше, чем следует, косметики. Надо сказать, что в освещении и обстановке вечернего ресторана она выглядела очень эффектно и уже не казалась пустенькой куколкой. Так меняется тусклая елочная игрушка, извлеченная из картонной коробки и водворенная на свое место среди праздничной хвои, украшений, блесток «дождя» и разноцветных лампочек.

— Меня? — Придумать вопрос глупее было трудно. Но, честно говоря, я несколько растерялся.

— Вас, — Марочникова обворожительно улыбнулась. — Можно?

Я чуть замешкался. Полугаров не удержался от привычки балагурить по любому поводу.

— Конечно, можно, — очень серьезно сказал он. — Наш товарищ стеснителен, но он как раз мечтал…

Я не дослушал и вышел из-за стола.

На танцевальном пятачке Марочникова положила руки мне на плечи, а я обнял ее за талию, и мы начали раскачиваться в такт музыке, чуть переминаясь с ноги на ногу, насколько позволяла колышущаяся вокруг масса разгоряченных людей.

Лицо Марочниковой было совсем близко, от нее слегка пахло вином и дорогими духами.

— Вы, конечно, думаете, зачем я вас пригласила? — Марочникова заглянула мне в глаза. — Угадала?

— Нет, — ответил я чистую правду. То, о чем она спросила, я обдумал раньше, в короткие секунды, когда поднимался со стула. Потом, когда мы шли между столиками к эстраде и я поддерживал ее за руку, чуть выше локтя, ощущая гладкую горячую кожу предплечья, перепроверил свои выводы и окончательно убедился, что никаких определенных целей Марочникова преследовать не может, скорее всего ею просто руководит интерес экзальтированной девицы к человеку экзотической, на ее взгляд, профессии. Да еще, может быть, желание завести на всякий случай «нужное» знакомство. В последнем ей, бедняжке, предстоит пережить глубокое разочарование.