Божество пустыни - Уилбур Смит

– Как прикажешь, господин.

Похоже, Зарас возвысил меня от просто Таиты до господина. Но он был достаточно близко знаком со мной, чтобы задавать дерзкие вопросы. И один такой задал немедленно.

– Выйдя в открытое море, куда мы поплывем? На восток в Шумер или на запад к побережью Мавритании? – Потом он даже снизошел до того, чтобы дать мне небольшой отеческий совет: – В обеих этих странах у нас есть союзники. На востоке царь Нимрод, правитель Двуречья. На западе наш союзник царь Шан Даки из Анфы в Мавритании. К кому из них мы поплывем, Таита?

Я ответил не сразу, а сначала спросил сам:

– Скажи мне, Зарас, какому царю или правителю в целом свете ты доверил бы сокровище в пятьсот лаков серебра?

Зарас казался озадаченным. Об этом он не думал.

– Возможно… нет, точно не Шан Даки. Его люди корсары, а сам он царь воров.

– А как насчет Нимрода? – спросил я. – Не уверен, что доверил бы ему слиток серебра больше моего пальца.

– Но кому-то придется довериться, – возразил он, – иначе нужно будет найти пустынный берег и закопать серебро, чтобы потом вернуться за ним.

– Пятьсот лаков! – напомнил я. – Потребуется год, чтобы вырыть достаточно глубокую яму, и гора земли, чтобы засыпать ее. – Я наслаждался его замешательством. – Ветер нам благоприятствует! – Я посмотрел на минойский знак – золотого критского быка, – по-прежнему развевавшийся на мачте триремы, отданной Зарасу. – А боги всегда благосклонны к смелым и отважным.

– Но, Таита, – возразил он. – Ветер нам вовсе не благоприятствует. Он дует с моря, прямо вверх по протоку. Прижимает нас к суше. Потребуются все весла, чтобы выйти в открытые воды Среднего моря. Если ты не доверяешь ни Шан Даки, ни Нимроду, кому тогда ты доверяешь? К кому мы повернем?

– Я доверяю только фараону Тамосу, – ответил я, и он впервые показал, что недоволен мной.

– Значит, ты задумал вернуться к фараону той же дорогой, которой мы пришли сюда? И мы потащим серебро на голове от Ушу через Синайскую пустыню и переплывем с ним Красное море? А оттуда быстро дойдем до Фив. Фараон удивится, увидев тебя, не сомневаюсь, – насмешливо сказал он.

– Нет, Зарас, – снисходительно улыбнулся я. – Отсюда мы поплывем вниз по Нилу. Мы приведем все три эти критские чудовища прямо в Фивы.

– Ты сошел с ума, Таита? – Он перестал смеяться. – Каждый локоть Нила отсюда до Асуана принадлежит Беону. Мы не можем проплыть триста миль через орды гиксосов. Это настоящее безумие.

От волнения он перешел с языка гиксосов на египетский.

– Если и дальше будешь говорить по-гиксосски, возможно все, – укорил я. – Все равно два своих корабля мы затопили, и я намерен перед выходом из Тамиата сжечь и третий, чтобы не оставить никаких указаний на то, кто мы такие на самом деле.

– Во имя великой матери Осириса и ее возлюбленного сына Гора, ты, по-моему, веришь в то, что говоришь, Таита. – Он снова заулыбался. – И задумал сделать меня таким же безумцем с пеной на губах, как ты сам, тогда в своем безумии я бы с тобой согласился. Я прав?

– В битве безумие становится здравым смыслом. Это единственный способ выжить. Следуй за мной, Зарас, и я приведу тебя домой.

Я начал подниматься по сходням на палубу триремы. Передо мной были двадцать человек Зараса. Я видел, что в их руках уже весь большой корабль и все, кто на нем. На палубе стояли на коленях мореходы-критяне со склоненными головами и заломленными за спину руками; у большинства их были свежие раны. Моряков было всего шестеро. Люди Зараса стояли над ними с поднятыми мечами.

– Молодцы, ребята, – поблагодарил я их и снова повернулся к Зарасу. – Пусть твои люди заберут у пленных доспехи и оружие, а их самих под охраной отведут на берег.

Пока он отдавал приказы, я по трапу поднялся на верхнюю гребную палубу. Там скамьи для гребцов были пусты, длинные весла подняты. Но я мог усадить за них своих пятьдесят человек. Не останавливаясь, я ступил на следующий трап, который вел на нижние палубы, где содержали рабов. В лицо мне ударило зловоние, такое сильное, что я едва не закашлялся, но продолжал спускаться.

В креплениях на потолке горели дымные масляные лампы, дававшие совсем немного света. Он позволил разглядеть ряды почти голых людей, которые сидели на гребных скамьях или спали, положив головы на длинные весла перед собой. Те, кто не спал, без интереса смотрели на меня пустыми глазами. Когда они шевелились, звенели цепи на их лодыжках.

Я думал, не произнести ли перед ними небольшую речь, возможно, обещая свободу, когда мы достигнем Фив, если они будут грести сильно и долго. Но сразу отказался от этой мысли, поняв, что они лишь отчасти люди. Долгая тяжкая работа и жестокое обращение низвели их почти на уровень животных. Мои добрые слова для них ничего не будут значить. Единственное, что они еще понимают, это хлыст.

Пригнув голову, чтобы не удариться о низкую верхнюю палубу, я прошел между рядами скамей к двери, которая должна была вести в грузовой трюм. На двери висел тяжелый медный замок. Зарас шел за мной. Я отступил, позволяя ему мечом вскрыть замок и пинком распахнуть дверь.

Заходя в просторный грузовой трюм, я снял лампу с крепления и высоко поднял ее над головой. От палубы до палубы были навалены ящики с серебряными слитками. Но посреди этой груды зияла дыра. Я быстро оценил количество драгоценных ящиков, которые критяне успели снести на берег. Не меньше сотни.

У меня мелькнула мысль оставить эту меньшую часть сокровища и уплыть с тем, что у нас на борту, но я тут же отказался от нее.

Боги улыбаются, Таита, так пользуйся этим, пока они не нахмурились снова, сказал я себе и повернулся к Зарасу.

– Идем. Возьми столько людей, сколько сможешь освободить от работы.

– Куда мы пойдем?

Я показал на пустое пространство в груде ящиков.

– В крепость, искать, где критяне спрятали недостающие ящики. Только на этом корабле достаточно серебра, чтобы снарядить и отвести на поле боя целое войско. Нельзя, чтобы это серебро попало в руки Беона.

Мы вернулись на палубу, затем Зарас вместе со мной спустился на пристань. За нами шли десять наших людей, ведя с собой пленных критских моряков. Моряков раздели донага. За воротами мы нашли Дилбара и тридцать его людей; они стерегли воинов и рабов, захваченных в крепости.

Я приказал Дилбару раздеть и этих пленных. Нужно было собрать все доспехи и все оружие критян, какое только удастся найти. У всех минойских военачальников были ожерелья, кольца, серебряные браслеты на руках и ногах, золото и драгоценные камни.

– Отнимите все это у пленных, – приказал я Дилбару. Потом выбрал из груды два самых красивых украшения и спрятал в свою кожаную сумку. Как все женщины, мои царевны любят броские блестящие безделушки.