Звездный час Уилта - Том Шарп

Оба как в воду глядели. В тот же вечер Уилт оказался в тюрьме. Дело обстояло так. Уилт тщательно скрывал от Евы, что по пятницам читает лекции на авиабазе в Бэконхит. Чтобы найти предлог для отлучек из дома, он вызвался давать платные уроки некоему мистеру Малкалему, заключенному Ипфордской тюрьмы. С ним Уилт занимался по понедельникам, но Еве внушил, что наведывется в тюрьму два раза в неделю – по понедельникам и по пятницам. Уилт и сам понимал, что обманывать жену нехорошо, но ведь он для семьи старается: компьютеры и школа, в которую Еве вздумалось устроить близняшек, семейству не по карману, не спасал и приработок в тюрьме, поэтому Уилту и приходилось читать лекции на авиабазе. Да, Уилт лгал жене, однако он вполне мог зачесть общение с мистером Маккалемом во искупление греха. Тем более что подопечный изо всех сил старался усугубить его чувство вины и немало в этом преуспел. Благодаря преподавателю из Открытого университета Маккалем изрядно поднаторел по части общественных наук, и когда Уилт пытался подогреть его интерес к Э.М. Форстеру и роману «Хауардз-Энд»9, заключенный неизбежно сводил разговорны к тяжелым социально-экономическим условиям, по вине которых он и угодил за решетку. Он довольно складно рассуждал о классовой борьбе, о необходимости революции, лучше всего кровавой, и о полном перераспределении богатств. Чтобы заполучить свою долю богатств, он использовал средства противозаконные и весьма гадкие – например, увещевал недобросовестных должников при помощи паяльной лампы. После таких увещеваний четыре человека отдали Богу душу, Маккалем получил прозвище «Гарри-Поджигатель» а судья, зараженный социальными предрассудками, закатал его на двадцать пять лет. По этой причине доводы Маккалема в пользу социальной справедливости казались Уилту малоубедительными.

Не нравились Уилту и перепады настроений его ученика. Маккалем то хныкал от жалости к себе и твердил, что тюрьма его застебала: не мужик, а сморчок занюханный, то вдруг на него нападало религиозное исступление, то, рассвирепев, он грозил поджарить на медленном огне ту гниду, которая его заложила. Больше всего Маккалем устраивал Уилта в роли сморчка. По счастью, во время занятий ученика и учителя разделяла надежная металлическая сетка и присутствовал еще более надежный надзиратель. Уилт едва оправился от трепки, которую задала ему мисс Зайц, и разноса, который учинила Ева, поэтому такие меры предосторожности были весьма кстати. Тем более что к сегодняшнему настрою Маккалема грибные метафоры никак не подходили.

– Хоть вы и считаете себя шибко умным, а главного не просекаете, – хрипел Маккалем. – Где вам: в тюряге-то не сидели. И Форстер тоже. Козел он, ваш Форстер. Оно и понятно – средний класс.

– Возможно, вы и правы, – согласился Уилт. Маккалем то и дело отвлекался от темы занятия, но чутье подсказывало Уилту, что Сегодня лучше ему не перечить. – Форстер действительно принадлежал к среднему классу. Однако не исключено, что именно по этой причине он обладал тонким вкусом и проницательностью, которые…

– Ни хрена себе тонкости! Да этот пидор спал с боровом. Вот вам и тонкий вкус.

Такой отзыв о личной жизни классика смутил Уилта. Надзирателя, как видно, тоже.

– С боровом? – спросил Уилт. – Быть не может. Вы точно знаете?

– А то как же. С Бэкингемом10, у-у, боров.

– Ах, вот вы про кого, – Уилт уже клял себя за то, что посоветовал этому жлобу изучать не только творчество, но и биографию Форстера. Даже упоминание о полицейском – для Гарри-Поджигателя – нож острый. – И все же, если мы обратимся к произведениям Форстера с их социальной проблематикой.

– Мотал я эту социальную проблематику! Ничего он, кроме собственной задницы, не видел.

– Что ж, если понимать ваши слова в переносном смысле…

– Кой черт «в переносном»! – рявкнул Маккалем и принялся листать книгу. – Смотрите сами. «Второе января… показалось, что я красив и обаятелен… напудрил бы нос, если бы не… анус зарос волосами». И все это ваш разлюбезный Форстер писал в дневнике. Самовлюбленный педик – и больше ничего.

– Наверно, при помощи зеркала разглядел, – промямлил Уилт, ошарашенный этими откровениями. – И все-таки его романы отражают…

– Наперед знаю, что вы скажете. Дескать, романы Форстера имели для своего времени огромное общественное значение. Ни фига подобного! Как его еще не замели за шуры-муры с приспешником власть имущих. А в смысле общественного значения, что Форстер, что Барбара Картленд11 – один черт. Чего стоят ее книжонки, всем известно. Розовые сопли.

– Розовые сопли?

– Чтиво для кухарок, – с наслаждением пояснил мистер Маккалем.

– Любопытный взгляд, – заметил Уилт, у которого от рассуждении ученика голова пошла кругом. – Мне лично казалось, что писания Барбары Картленд – чистейший эскапизм, в то время как…

– Я вам охальничать не позволю, – вмешался надзиратель. – Чтобы я этого слова больше не слышал. Пришли о книгах разговаривать– вот и разговаривайте.

– До чего же Уилберфорс языкастый, – сказал Маккалем, пристально глядя на Уилта. – Такие слова знает, что мое почтение.

Надзиратель за его спиной насупился:

– Я тебе не Уилберфорс. Ты прекрасно знаешь, как меня звать.

– Значит, не о вас и речь, – ответил Маккалем. – Конечно, вы мистер Джерард. а не какой-то олух царя небесного, который даже кличку победителя скачек не может прочесть без посторонней помощи. Так что вы там говорили, мистер Уилт?

Уилт задумался.

– Что, мол, книжки Барбары Картленд – забава для полудурков, – напомнил Маккалем.

– Ах, да. Из ваших слов получается, что романтические произведения оказывают на сознание рабочего класса более пагубное воздействие, чем… Что такое?

Маккалем за металлической сеткой зловеще ухмылялся.

– Ушел вертухай, – прошипел он. – Ловко я его сплавил. – Я ведь ему плачу. А его супружница от Барбары Картленд без ума. Каково ему было слушать? Держите-ка.

Уилт взглянул на свернутый в трубочку листок бумаги, который Маккалем просовывал через сетку.

– Что это?

– Сочинение.

– Но вы их обычно пишете в тетради.

– Ладно, считайте, что это сочинение, и быстренько припрячьте.

– Я не стану…

Маккалем люто сверкнул глазами:

– Станешь!

Уилт покорно сунул бумажку в карман, и Поджигатель мигом подобрел.

– А жалованье-то у тебя не ахти, – сказал он. – Что за тачка– твой «эскорт». И жить в одном доме с соседями – не в кайф. То ли дело – свой дом, чтоб ни с кем не делить. А во дворе – «ягуар»: Клевяк, а?

– Не совсем, – произнес Уилт. У него к «ягуару» душа не лежала. Ева и на маленькой машине гоняет так, что только держись.

– Ладно. Считай, что пятьдесят тысяч у тебя в кармане.

– Пятьдесят тысяч?

– Ну да. Плачу наличными – Маккалем покосился на дверь. Уилт тоже. Надзиратель не появлялся.

– Наличными?

– Купюры мелкие, старые. Никто не докумекает. Лады?

– Нет, не лады, – решительно сказал Уилт. – Меня деньгами не…

– А ну не бухти! – грозно зарычал Маккалем. – Ты живешь с женой и четырьмя дочками в кирпичном доме, Оукхерст-авеню, 45. Машина – «Эскорт» цвета собачьего дерьма, номерной знак ХПР 791 Н. Номер счета в банке «Ллойдз» – 0737. Еще что-нибудь рассказать?

Уилту этих сведений было вполне достаточно. Он вскочил с места, но Маккалем остановил его:

– Сиди, покуда ноги целы. И дочки тоже. Уилт как подкошенный упал на стул.

– Что вам от меня надо?

– Ничего, – улыбнулся Маккалем. – Ровным счетом ничего. Езжай себе домой, прочти эту бумажку, а дальше все пойдет как по маслу.

– А если я откажусь? – Уилт был близок к обмороку.

– Хуже нету, чем лишиться всей семьи, – загрустил Маккалем. – Как после такого на свете жить? Особенно калеке?

Уилт как завороженный смотрел сквозь металлическую сетку и уже не в первый раз – а при нынешних обстоятельствах, может, и в последний – раздумывал: почему его на каждом шагу подстерегают чудовищные неприятности? Маккалем и впрямь чудовище и слов на ветер не бросает. Отчего так: что ни злодей – то человек дела?

– Я хочу знать, что это за бумажка, – сказал Уилт.

– Ничего особенного. Просто знак. А Форстер, по-моему, типичный представитель среднего класса. Жул со старушкой-мамой, кушал конфетки…

– К черту старушку-маму! С чего вы взяли, что я буду..

Но потолковать о будущем они не успели: вернулся надзиратель.

– Кончайте ваш урок, – объявил он. – Закрываем лавочку.

– До свидания, мистер Уилт, – с ухмылкой бросил Маккалем, когда надзиратель вел его к двери. – До следующей недели.

Но Уилт всерьез сомневался, что они увидятся на следующей неделе. Он вообще решил впредь держаться от жлоба подальше. Что за порядки: гангстеру, убийце дают всего-навсего двадцать пять лет! Совсем уж человеческую жизнь ни в грош не ставят.